– Что, задумали жениться на мисс Кайтли? – спросила она.
Блит поднял на нее тяжелый взгляд.
– Если она пойдет за меня, – ответил он.
Блит старался выглядеть сердитым, но на лице у него отражалась такая борьба, что Мошка пожалела его. Ей захотелось разговором отвлечь его от мысли бросить все и вернуться к разбою.
– У нее такие странные глаза, – заметила Мошка.
– У нее чудесные глаза, – обиженно сказал бывший разбойник. – Она… я никогда таких раньше не встречал. Настоящая леди…
Взгляд его затуманился, и он произнес как во сне:
– Она умеет вычистить, зарядить и подать пистолет за двадцать ударов сердца.
Мошка подумала, прекрасный повод, чтобы влюбиться. Хотя мисс Кайтли казалась ей такой высокомерной и холодной. Тут Мошка вспомнила, как она тепло назвала Блита Кальмаром…
– А вы родились под Добряком Кривоносом? – спросила она.
– Что заводит рыбу в голодные сети. Да.
Блит взглянул на нее задумчиво и спросил:
– А ты – под Мухобойщиком?
Мошка кивнула, и они улыбнулись друг другу.
– У меня двадцать девятые именины через две недели.
– А у меня тринадцатые через одиннадцать месяцев.
И это было лучшее, что они могли сказать друг другу.
– Ладно, – сказал Блит, поднимаясь, – пора идти. Нашим друзьям нужен бодрый, храбрый капитан Блит. А тебе пора взглянуть на плавучее корыто.
«Ц» значит «цепенеть»
Когда Мошка вошла в зал, Клент вручил ей запечатанное письмо, на миг придержав его. – Ты на самом деле… хорошо плаваешь? – тихо спросил он.
– Как радужная форель, – простодушно ответила Мошка.
– Хм. Когда доставишь письмо, иди к Погорелому мосту. Если фортуна будет к нам неблагосклонна, уезжай из Манделиона как можно скорее. Увидишь дым над рекой – значит, дела наши плохи.
– Если случится самое страшное… выпустите Сарацина из коробки, ладно? Обещайте, мистер Клент.
– Клянусь своей музой.
Мошка понимала, что она с Клентом из той породы людей, кто, заслышав стук камней в горах, ждет обвал на голову. Они не знали, что творится в Манделионе, но были твердо уверены: без них в этой драме не обойдется.
– Они похожи на котят, брошенных в реку в мешке, – шепнула Мошка Кленту по дороге на кухню. Тот едва заметно кивнул.
Люди, когда боятся умереть, суетливо трепыхаются, точно огонек свечи на сквозняке.
«Ничем хорошим это не кончится, – думала Мошка, – кого-то из них непременно убьют. Может, всех».
Мошка хотела попрощаться с Пирожком, но та по-прежнему лежала на полу в объятиях Кармина. Никогда еще она не выглядела такой защищенной и безмятежной. Мошка поняла, о чем мечтала девушка, когда говорила о свадьбе.
На кухне Мошка увидела, как с потолка на веревках спускают увесистое кедровое корыто и в стене открывается люк. Клент подал ей руку и помог забраться в сомнительную посудину.
– Мадам, осторожнее, – трепался он. – Осчастливьте нас напоследок видом ваших дивных чулоче… Ой, простите великодушно, дитя еще носит панталоны.
Мисс Кайтли надела ей на запястье браслет, на котором позвякивали фигурки Почтенных. Мошка с удивлением поняла, что эта женщина видит в ней ребенка.
Мужчины взялись за веревки, и корыто с Мошкой стало опускаться в люк. Она ощутила прохладный воздух, увидела пар, идущий от печки. Корыто начало качаться, задевая борт плавучей кофейни, и Мошка вцепилась покрепче. Снаружи кофейня выглядела как обычное судно. На нем плясали солнечные блики от воды.
Опустившись на воду, Мошка отцепила веревки, и волны подхватили корыто, закружив его, точно щепку, за кормой «Приюта Лорел».
– Эй, там! – услышала Мошка женский голос. – Лови веревку! Мы тебя подтянем.
Прежде, чем она сообразила, откуда кричат, на плечо упала веревка, хлестнув по щеке, и Мошка непроизвольно схватилась за нее. Оказалось, к ней обращаются с торговой шлюпки. Перевесившись через планширь, на Мошку смотрели две молодые цыганки с длинными косами и в цветастых платьях.
Мошка привязала веревку к корыту, и цыганки в четыре руки мигом подтянули ее к шлюпке и втащили на борт.
– Как дела в «Приюте», все живы-здоровы? – спросили Мошку.
– Пока все целы, – ответила она. – Застрелили только чучело рыбы и кофейник.
– А как сам? – спросила цыганка помоложе.
– Сам?
– Да все уже знают, что у вас на борту капитан Блит, – пояснила старшая цыганка. – Тинда, дочка мистера Вулнога, костоправа, видела, как он рубил веревки саблей, и давай вопить как полоумная: «Там Блит, капитан Блит!» Вот ее гвардейцы и услышали, а констебли стали всем рассказывать, что у вас там мятежник Блит на борту. И если «Приют» не причалит к берегу, то они добьются у герцога разрешения палить по кофейне «зажигалками» и всех убьют одним махом. Вот так-то!
Мошка много читала о морских сражениях и осадах крепостей и знала, что «зажигалками» называют ядра из просмоленного тряпья, которыми поджигают вражеские корабли и здания.
– И тогда мы решили, не бывать этому, – добавила цыганка. – Не дадим в обиду капитана Блита!
– Храброго, отважного капитана Блита, – сказала младшая. – А он и правда такой красавец, как говорят?
– Еще краше, – ответила Мошка уверенно. – Бросит на тебя взгляд и сразит прямо в сердце.
– А какого цвета у него глаза? – спросила младшая, чуть живая от восторга.
Мошка задумалась. Она как-то не обратила внимания.
– Они меняются, как небо в бурю. Когда, неукротимый в гневе, он смотрит на врага, они делаются свинцовыми, как грозовая туча. А если улыбается, они синеют, как небо. В общем, бывают всяких оттенков.
– А зелеными?
Мошка услышала надежду в голосе девушки и поняла, что не может огорчить ее.
– А то! – сказала она. – Чаще всего зеленые.
– Так и знала! Разве я не говорила, что у капитана Блита зеленые глаза?
Гвардейцы, стоявшие на берегу с мушкетами наготове, не обратили внимания на маленькую шлюпку, отделившуюся от скопления судов вокруг «Приюта Лорел» и поплывшую к берегу. Ведь в ней сидели лишь три юные цыганки. Одна казалась бледнее товарок, но глаза у нее были чуть ли не чернее.
– «Реченное слово» будет стоять на Визервендской улице до следующего удара колокола, – шепнула старшая цыганка Мошке, когда та выбиралась на берег.
Колокол собора прозвонил, когда Мошка прошла половину Визервендской улицы и увидела вдалеке кофейню Книжников. Похоже, что «Реченное слово» обыскали наравне с прочими кофейнями, поскольку перед ним стояли несколько возмущенных джентльменов в париках и очках, с кофейными чашками в руках. Когда зазвонил колокол, они стали заходить обратно по трапу. Матросы на крыше начали сматывать канаты и готовиться к отплытию.
Казалось, все население Манделиона столпилось на набережных реки Слай, чтобы своими глазами увидеть драму, которая разыгрывалась на воде. Повозки не могли проехать сквозь толпу, да и не пытались. Дюжины человек восседали на крышах карет, с напряжением вглядываясь в скопление судов на реке. Увидев перед собой эту живую стену, Мошка поняла, что ей не пробиться к кофейне вовремя.
И тогда она дрожащими руками достала из сумки передник и, набросив его на голову, с отчаянным воплем бросилась в толпу. Тут же со всех сторон полетели крики ужаса.
– Слова! Слова на платье! Закройте глаза!
Толпа расступилась перед Мошкой, и она понеслась как угорелая к отходящей от причала кофейне, ничего не видя и молясь Мухобойщику и всем Почтенным, что позвякивали на ее браслете, чтобы они не дали ей упасть в реку. Вдруг кто-то сорвал передник с у нее головы, и она увидела перед собой сердитого констебля. На ее удачу, констебль не раздумывая бросил скомканный передник в бочку с водой и толкнул на дно своей шпагой. Мошка в три скачка достигла отплывающей кофейни и, колотя по двери, закричала:
– У меня важное послание для мистера Мэбвика Тока от Эпонимия Клента!
Дверь распахнулась, и Мошку втянули внутрь. Мэбвик Ток сломал печать и достал письмо. Когда он развернул его, ему в руку упали два маленьких ключа, которые Кленту передал Арамай Тетеревятник. Ток быстро пробежал письмо глазами, водя пальцем по строчкам.
– Твой наниматель сообщает мне, – сказал Ток, поднимая глаза на Мошку, – что располагает неоспоримым доказательством заговора леди Тамаринд против гильдии Книжников, а также того, что она владеет проклятым печатным станком. И еще он обещает предоставить мне доказательства в ближайшее время, если я выступлю против нее сейчас. Скажи мне, хоть что-то из этого правда?
Мошка кивнула.
– Он пишет, – продолжал Ток, – что у тебя есть доказательство… возвращения старого врага. Что это значит?
Передник Мошки был утоплен в бочке, ей нечем было подкрепить этот зловещий намек. Тут она вспомнила, что оттиски остались у нее на руках, и, закатав рукав, показала Току самое жуткое слово.
– У меня тут нет печати Книжников, – сказала она, как бы извиняясь. – Вы не сожжете меня за это?
– Ну что ты, девочка, – ответил Ток. – Ведь у тебя на коже доказательство.
Осмотрев ее предплечье, Ток кисло улыбнулся и присел за стол. Глаза задумчиво бегали по столешнице, точно он искал выход из невидимого лабиринта.
– Эта женщина обладает поистине дьявольским разумом, – произнес он наконец. В голосе явственно слышалось уважение. Так мог бы выразиться ювелир о самом драгоценном из виденных алмазов.
– Где ты нашла станок?
– В трюме, на пароме старьевщиков.
– Хм… Ну конечно, старьевщики. Неудивительно, что мы не смогли выследить их по бумаге, на которой напечатаны памфлеты, ведь они сами делали ее. Вот откуда в ней шерстяные волокна и всякие уплотнения… Умные крысы, умные… Но мы умнее. Так ведь, девочка?
Он опять улыбнулся своей кислой, будто перевернутой улыбкой.
– Где сейчас станок?
– Там же, на пароме. Сама я оттуда сбежала, чтобы не попасть в лапы старьевщиков.
«Станок будет моим», – прыгала у нее в голове лихорадочная мысль.
– Да, разумеется, – сказал Ток и посмотрел ей в лицо немигающими водянистыми глазами. – Будем надеяться, что паром остался на берегу далеко вниз по течению. Если я не ошибся с расчетами, следующий прилив будет высокий, он пройдется по берегам разрушительным шквалом, не пощадит и парома. Ну а теперь, я надеюсь, ты покинешь нас тише, чем явилась…