Лир отравил Далат, чтобы подтвердить пророчество, что она умрет в шестнадцатый день рождения старшей дочери.
Накануне вечером королева была здорова, с сияющими глазами, ела с аппетитом. Ни лихорадки, ни болезни – ничего, что могло бы так внезапно погубить ее ночью.
К рассвету Далат просто перестала дышать.
Или так утверждал Лир. Но в ту ночь он был с ней наедине и наедине тем утром.
Если этот болиголов вырос возле Дондубхана, как легко было заставить принять его?
Плечи Гэлы вздымались, когда она все это обдумывала и смотрела на заросли болиголова, на цветы, выглядевшие как созвездия. Конечно, это была такая форма звезды, которую он использовал; конечно, это была такая вещь, которую он предпочитал.
Ее сердце горело от этого нового понимания. Как будто остров имел отношение к смерти ее матери, Гэла подняла ногу и опустила ее на одно из растений болиголова.
Риган ахнула, а один из жрецов протестующе захрипел.
– Этому не бывать, – произнесла Гэла. Ее голос дрожал от ярости и нарастающей тревоги. – Я меняю этот процесс, меняю ритуал и отношения между короной и землей. Я не буду отравлять себя в угоду мертвым обычаям мертвых королей. Это будет мое собственное таинство.
– Предполагается, что именно вера направляет руку! – воскликнул старейший звездный священник. – Чтобы носить корону, вы должны верить в корни, в остров, кровь и пророчества звезд!
– Нет, – ответила Гэла, еще больше надавив на болиголов. – Я здесь для моей собственной крови, которая принадлежит этому острову, и моей собственной воли, которая должна быть моим единственным пророчеством.
Она вытащила нож и начала срезать зеленые стебли, разрывать их и бросать на замшелые валуны. Часть листьев и лепестков падала вниз, в черную яму колодца – одинокие, упавшие звезды.
– Гэла, – Риган схватила сестру за запястье. – Я сделаю это. Я хочу этого! Позволь мне сделать это!
– Нет. Я не позволю тебе быть такой дурой. И нашему отцу тоже, хотя к концу он стал таким. Он не сделал бы этого, если бы не ненавидел так корни, презирая все, кроме небес и его любимых звезд. Он не был трусом, который обрек жену из-за спасения собственного места, но он и никогда бы не поставил на кон свою жизнь. Он солгал.
Старый священник судорожно покачал головой.
– Нет, я был там. Тогда я это увидел. Он ел цветы и пил воду, пока у него не закружилась голова, и он не упал. Лир долго не двигался, а звезды кружились над его головой. Затем король открыл глаза, и звезды засияли при его пробуждении.
– Красивая история. – Гэле было все равно.
Слезы блестели на щеках Риган, и она опустилась на колени у колодца.
– Ты не бойся, если это убьет меня, Гэла, – прошептала она. – Награда даже больше, что мы всегда хотели. Чего хотел Коннли. Я бы стала совершенно новой.
– Как ты смеешь предлагать бросить меня, – произнесла Гэла таким низким голосом, что с трудом верилось, что это ее собственный голос. – Помни, кто ты, Риган, и кто я такая, и что мы друг для друга значим. Какими мы будем на этой земле.
Вокруг воцарилась тишина, только постоянно дул ветер, и тяжело дышала Риган. Гэла положила руку на шею сестры. Она сочувствовала: она ненавидела, что Риган плакала, что ей было больно и сестра в отчаянии, но Гаэла была слишком рассержена, взбешена тем, что Риган чувствовала себя такой изжившей без Коннли, когда они еще были вместе. И Риган все еще может попытаться завести ребенка с Лисом. Его семя наверняка хитрее, чем у покойного мужа Риган, и между ними достаточно энергии, чтобы создать жизнь.
Никакая другая любовь не сможет оттащить Риган от Гэлы! Как будто они не могут быть всем друг для друга, вне человеческих путей, их правил и их звезд. Нет.
– Риган, – сказала она решительно, но не зло.
Ее сестра устало кивнула.
– Бан, – приказала Гэла, – подержи мою сестру.
Молодой человек взял Риган за локоть и прислонил к груди. Его яркие глаза были расширены, и он тихо прошептал что-то на ухо Риган.
Затем Гэла оглядела публику и двинулась дальше:
– Моя сестра и я останемся здесь в течение некоторого времени, и, когда выйдем, мы будем коронованы. Вы, мужчины, вы, священники, послушайте меня: я – законный король Иннис Лира, потому что это кто и что я есть, я стала тем, кем должна была быть от рождения. Мой отец был королем, и его отец двести лет назад был первым королем объединенного Иннис Лира. И моя мать, очарованная нашими корнями и звездами, похоронена здесь, и она стала этим островом, помазывая мое собственное родное утверждение. Эта корона – мое наследие. Я глотала яд жизни эти последние двенадцать лет, и мой пот полил эти земли. – Она окинула старого священника самым смелым взглядом. – Моя кровь – это кровь острова, не так ли?
Гэла обвела взглядом всю компанию, собравшуюся в святой роще. Риган, все еще находящаяся против Бана Лиса, последовала за взглядом сестры.
Многие кивнули сразу: Осли и трое других слуг, чьи лица были тверды и уже освещены благоговейным трепетом, опустились на колени. Некоторые задумались, потом посмотрели друг на друга, снова на нее и, прежде чем уйти, тоже опустились на колени. Жрецы тряслись, напуганные зрелищем, и последовали примеру других.
Кроме одного.
Старый священник был непоколебим – телом и в оценке.
Гэла произнесла:
– Я тебя зарежу, если ты предпочитаешь это.
– Это не тот путь, ваше высочество, – ответил он. – Вы во всем правы в вашей истории и в том, что вы заработали, но все же остров должен знать вас, прежде чем отдавать его людей, корни и дыхание вашей заботе. Вы должны дать ему свою кровь, вы должны пить из его корней. Вы должны смотреть на звезды над головой. Дело не в том, что вы будете менее значительны, если этого не сделаете, но что ветер, вода, остров не…
– Выбирай, священник, – сказала Гэла. – Остров может подождать, но я не буду.
Он медленно, превозмогая боль, опустился на колени. Разочарование заставило его сжать челюсти, и его морщинистые губы стали тонкими, когда он ставил к ее ногам чашу с маслом и огнем.
– Моя королева.
Ей так захотелось, и она отбросила священную чашу ботинком. Масло брызнуло, и огонь уничтожил остальную часть болиголова.
– Королева – это моя сестра. Я теперь – король.
Когда взошло солнце, Гэла уже сидела на троне Иннис Лира в большом зале Дондубхана. Риган осторожно держалась рядом с троном, отдыхая на узком с высокой спинкой стуле, похожем на королевский. Обе женщины были роскошно одеты и украшены, в полуночно-синих лирских цветах. Белая глина лежала на их бровях, алые губы припухли. Звездные накидки упали обеим на колени. На Гэле была тяжелая серебряная корона, а на бедрах висели ножны с мечом. Риган держала серебряную чашу с водой из Таринниша, тонкая диадема с замысловатыми листьями красовалась на ее лбу.
Рассвет скользнул серо-розовым светом через высокие окна, когда мужчины и женщины из Дондубхана и Астора принесли клятвы и подарки новым монархам. Беспокойство и надежда смешались в напряженном воздушном вареве, ибо большинство в зале не одобряло выбор времени, но они ничего не хотели так сильно, как процветания Иннис Лира. А теперь появился шанс на восстановление острова с их новыми королевами.
Лис Бан был первым, в зимнем эрригальском синем, и поклялся в верности Гэле, потом Риган. Они вызвали его раньше всех, не только как графа, но и как первого корневого мага нового века Иннис Лира.
Это еще больше распространило, как нити молнии, сплетни и надежду.
Слуги и посланники были отправлены в уголки острова, призывая лордов прийти к своим королевам в самую длинную ночь, а также глав городов и замков. Там они увидят всех трех дочерей Иннис Лира вместе: коронованные правители и их сестра-жрица, занявшая свое место в звездных башнях.
Гэла изучала лицо каждого мужчины, женщины, ребенка, которые преклонили перед ними колени, одновременно сочиняя письмо, которое напишет Элии. Защитные силы она сразу же подключит против Аремории, разработает повестку и планы для морских судов, привлечет неостровных мужчин и женщин и обложит десятиной высадившихся. Также срочным является дело западной прибрежной дороги и корректировка нехватки зерна на юге. Тело ее отца нужно будет привезти на звездное поле. Звездные башни будут закрыты, если они не делали пророчества, удовлетворяющие ее требованиям, несмотря на выбор Элии, когда она придет и позаботится о своем собственном будущем. Все колодцы могут быть открыты, если местные жители так желают, но Гэла сначала отправит миссию в сердце Белого леса, возможно, во главе с самим Лисом. Им нужно будет найти развалины древнего звездного собора, где находится глубочайший колодец острова, это вдохновение старой веры и пути давно умерших королей. И Гэла до краев наполнит его песком и солью.
Единственная сила на Иннис Лире будет ее собственной.
Несколько часов назад, в самый мрачный момент ночи, как раз перед тем, как они ушли из ядовитой рощи, Бан сказал, бережно держа сестру Гэлы. Его слова были предупреждением и вызовом:
– Элия проглотит болиголов, и воды корней спасут ее.
Риган закрыла глаза, уступив эгоистичной боли, а Гэла улыбнулась.
– Она не будет, и они не смогут. Я остановлю ее первой.
Элия взяла Гэлу за запястье.
– Далат имеет отношение к этому, к нам, к тому, кто мы есть. Она умерла как королева. Она хотела защитить нас и поддержать звездное пророчество. Далат приняла яд и не позволила острову спасти ее.
– Нет, – прошептала Риган.
Старшая рассмеялась, как рычащий волк, вырываясь из объятий Элии.
– Я не могу поверить, что именно поклонение Лира звездам обрекло нашу мать.
Элия кивнула.
– Да, но она решила сделать это, чтобы укрепить веру людей в звезды, которая была верой в нее, ты не понимаешь? Наследие Далат зависело от исполнения этого пророчества.
Риган покачала головой:
– Нет, нет, нет. Она любила и нас, и его. Никто из тех, кто так любит, не будет держать такую в