Риган нежно его поцеловала. Она прижалась щекой к его щеке и прошептала:
– Остров будет выбирать. Сейчас все не важно.
– Я одержу победу, – солгал он, встретившись глазами с Гэлой. – Я пойду подготовлю людей, кто может двигаться, чтобы они присоединились к Элии в замке.
С их разрешения Бан поспешил сделать это. Прошло больше часа, прежде чем он отправился в путь с полным составом мужчин позади двух королев и графа Гленнадоера, рядом с Осли, и по прибытии в замок, еще почти час ушел на обустройство всех на ночевку. Ветер дул мягче, чем раньше, но все еще настойчиво и ожидающе. Он перекинул суму через плечо и зашагал внутрь.
В одиночестве Бан шатался и не мог пойти в свои старые комнаты. Он прислонился к побеленной стене и тихо произнес имя Элии, почти беззвучно.
Будущее Иннис Лира было связано с его жизнью или смертью. Он и только он. Лис Бан, бастард Эрригала, будет определять, кому носить корону.
Ликование и торжество нарастали криком в его груди. Или отчаяние?
Не стоит останавливаться на достигнутом – у него осталось всего несколько часов. Бан уронил сумку и поспешил за угол, где поймал проходящего мимо слугу и спросил, где тело его отца. Завернутый и умащенный граф лежал на истертой гранитной плите в подвале. Кузнец Куран и командир Мед следили на ним в отсутствие сыновей Эрригала.
Бан дальше поспешил один с закрытым фонарем вниз по каменной лестнице.
В подвале пахло, как обычно, – землей, водой, свечным дымом и легкой кислинкой, хотя Бан не посещал его уже много лет. Сегодня горела свеча с запахом сосны и крепкого мирра, чтобы скрыть неизбежную вонь смерти.
Слои темного белья обвивали широкое тело, все еще пугающее и большое, несмотря на его погружение в предательство медленной гнили. Ничего не было видно, только облик отца, такого тихого в смерти. Фонарь Бана создавал тени надо всем. Его собственная тень удлинилась, неестественно растянувшись на плите алтаря и по телу Эрригала.
Отец Бана был мертв двенадцать дней.
Свет фонаря дрогнул, и Бан понял, что это он дрожит.
– Мне было интересно, придешь ли ты сюда, – произнес Рори из глубокой тени за первым рядом пыльного вина.
– Брат, – сказал Бан.
– Я не брат тебе, не так ли? Был ли я когда-нибудь тебе братом?
– Прости меня. – Это не принесло Бану никакого облегчения, хотя он сказал, что думал, это было правдой. Бану было жаль – жаль, что Рори больно и что Эрригал умер. Как и того, что его брат не хотел бы ничего так сильно, как умереть вместо отца. И ему было жаль, что Рори сейчас смотрит на него с таким отвращением. Но Бан не жалел о своем выборе, хотя и подозревал, что должен был. Он не пожалел своего отца, который больше не мог беззаботно шагать по жизни, неприкасаемый, как звезды, которым он так поклонялся. Это был выбор и Эрригала тоже: его неуместное доверие и испорченные страсти привели старого графа сюда, в холодную подземную гробницу. Его сыновья на войне.
Рори фыркнул и вышел на свет. Он положил руку на отцовскую грудь и поднес бутылку вина к губам. Большая часть уже была выпита.
Братья смотрели друг на друга поверх трупа отца. Бан зажег фонарь в алтаре и потянулся за бутылкой. Рори шлепнул его по руке.
Бан пил, не сводя глаз с запачканного, сердитого лица Рори.
Рори забрал вино обратно.
– Я должен надеяться, что ты выживешь или умрешь завтра?
– Умру, я полагаю, – злобно сказал Бан.
Рори бросил бутылку об стену; она разбилась на три части, которые ударилась о каменный пол и разлетелись вдребезги. Рори тяжело дышал, но Бан даже не вздрогнул.
– Иногда я тебя ненавижу, – прошептал Рори.
Бан кивнул.
– Я не заслужил это, – сказал Рори.
– Я не делал тебе больно.
Губы Рори сжались в мрачную линию.
– Ты умрешь.
Холодное согласие, наконец согнуло колени Бана, он присел на корточки и положил руку на пол для равновесия.
– Я думаю, да, – прошептал он почти неслышно.
Его брат встал на колени рядом и толкнул его, поймал и схватил за плечи.
– Ты должен бороться, ты дерьмо, ты Лис, ты бастард.
Это слово ударило Бана больнее, чем жало в сердце, потому что за всю жизнь Рори ни разу не звал его так.
– Я буду сражаться, – прорычал он брату в лицо.
– Хорошо. Но ты проиграешь.
– Чего ты хочешь? – закричал Бан, вырываясь.
– Я не знаю! Я… – Рори упал на спину, приложив ладони к глазам. Кончики пальцев загибались, как когти. Он глубоко вздохнул, а потом опустил руки. – Я всегда был щедр к тебе, всегда любил тебя.
– В этом я не сомневался. Только я… не знаю, как… Я не был создан для любви. – Бан пожал плечами, пытаясь проявить безразличие, но получилось отрывистое движение обиды.
– Я знаю, что это ложь. По крайней мере, в последнюю ночь не лги. Тебя любили в Аремории. Ты никогда этого не видел? Король… но. И ты любил Элию. Я видел это, когда мы были юными.
– Это только сломало все, – прошептал Бан.
– Прошу прощения за это. За мое участие в этом деле.
Нахмурившись, Бан схватил руку брата. Даже не подозревая, что может дать Рори иллюзию прощения.
Рори тяжело кивнул и поднялся на ноги. Слеза застряла на его реснице, сверкнув в свете фонаря.
Он кивнул:
– Хорошо. Я буду горевать по тебе, знаешь ли. Когда ты умрешь, если бы ты не убил нашего отца, я бы назвал своего наследника в честь тебя – дяди, который должен научить его делать мечи, лазить по деревьям и пить пиво. Кто должен был… должен был.
Бан тоже медленно встал и поддался внезапному порыву: он обнял Рори и сказал:
– Тогда ты можешь назвать дочь в мою честь.
Руки брата обхватили его достаточно крепко, чтобы убить. Бан задержал дыхание и не сопротивлялся до момента, когда объятия Рори превратились в нечто реальное. Рори прошептал:
– Я так не думаю.
– Я понимаю, – прошептал в ответ Бан.
Рори отпустил его, попятился и сказал:
– Доброй ночи.
Сын графа ушел, и Бан изо всех сил старался прогнать мысли о брате, утре, последней неделе и последних годах или…
Лис уставился на иссохшее тело отца. Потом подошел к разбитой бутылке вина и сдвинул ботинком самые большие осколки вместе, затем тщательно их собрал. Раскачивая разбитое стекло, Бан поднялся по лестнице из погреба и пробрался в свою комнату.
Моримарос
Марс едва видел коридор перед собой, когда шел через замок Эрригала. Он скользил рукой по каменной стене, его зрение было размыто сине-черным гневом, страхом и чувством вины.
Он услышал свое имя сзади, но в первый раз это проигнорировал. Во второй имя было названо резко, и он остановился, прислонившись к стене. Это был голос Элии, Элии Лир, идущей за ним.
Она вынырнула, расположив свое маленькое тело между ним и тяжелой каменной стеной. Ее темные глаза сверкали. Теперь они были одни, и ее губы недовольно скривились. Даже со злобой. Она положила обе руки ему на грудь и толкнула.
Он не сдвинулся с места.
– Как ты смеешь брать это на себя, Моримарос, – произнесла она в ярости.
– Это надо было сделать, – ответил он так же расстроенно. Марс осторожно сжал ее запястье. – Бан Эрригал был мой – мой солдат, мой шпион – сейчас, по-моему, справедливо.
– Ты имеешь в виду месть.
Слуга прошел мимо, деликатно игнорируя их.
Король глубоко вздохнул, пытаясь обуздать свои эмоции. Но воздух был густой, коридор узкий, а красавица Элия так близко. Его горло и грудь сжались. Он должен был дышать. Марс дернулся и повлек Элию за собой. Она шла напряженно, он вел ее на улицу, в холодную ночь. Повсюду стояли лагерем солдаты, и тела в темноте невозможно было различить. Они с Элией обошли длинную темную стену замка и направились к углу, где соединялись внешние укрепления и замок. Там он остановился, повернул ее, прижал в укромный уголок и заслонил от ветра своим телом. У него перехватило дыхание, голова откинулась назад. Ночное небо было блаженно огромным и ясным, звезды яркими.
– Дыши, Моримарос, – сказала она нежно, развязывая завязки на воротнике его темно-синей лирской туники. Она освободила его горло, затем подняла руки к его гладкому подбородку. После короткого прикосновения Элия опустила руки и сердито вздохнула.
– Элия, – сказал он тихо и страстно.
– Ты вел себя как король – но это были мои переговоры. Ты подрываешь мой авторитет.
– Нет! Я был мужчиной – твоим человеком, боролся за тебя. Как сказал сам Лис, «короли используют защитников в своих битвах». Позволь мне быть твоим защитником.
– Это должен был быть мой выбор, ты должен выслушать меня. Если ты был моим мужчиной, моим защитником, ты бы остановился, когда я сказала «Нет».
Марс открыл было рот, чтобы возразить, но не смог. Он снова стиснул челюсти в новом гневе – на себя, на Лиса, на всех них.
– Мне следует отослать тебя. Сейчас. До рассвета…
– Нет, Элия, пожалуйста.
Она скрестила руки на груди.
– Ты бы вообще ушел? Если бы я приказала тебе и твоим людям уйти до рассвета, отплыть, чтобы я могла сама справиться с этим? Ты бы не возражал? Я не думаю. Ты не очень хорошо выполняешь приказы.
Он уставился на нее, уже не желая, чтобы она снова прикоснулась к нему. Его плечи вздымались. Его мысли бежали через лабиринт возможностей: ответы, которые он мог бы предложить, действия, которые он мог бы предпринять, и что она будет делать, затем его ответ, и снова, и снова, и снова. Все обернулось трагедией для него и для загубленного Бана Эрригала.
В конце концов он промолчал.
– Я так и думала. – Руки Элии расслабились, она уже не прижимала их к себе. – Тогда скажи мне, зачем ты это сделал? Бросить ему вызов?
– Я сделал это ради тебя.
– Нет, это не так! Ты сделал это ради себя. Так почему же?
Марс взорвался:
– Потому что я должен был! Потому что он предал меня. Он был моим, моим солдатом, шпионом и… моим другом, и он отбросил меня в сторону!
– Вначале он был моим. А до этого он был своим собственным, и его дух принадлежит Иннис Лиру. Никто из нас не твой, Моримарос. Мы ничего не делаем, как вы; у нас в крови есть вода и яд, и это делает нас сильными. Это не твой остров. Он