Покачивая крошечные звездочки в руках, Бан медленно встал, и на сердце как-то стало легче. Это всегда было подарком ему: Элия сглаживала все углы его гнева и нужды невидимой искрой мира. Бан произнес: «Элия, – а потом – Принцесса».
Лицо Элии изменилось, став снова человеческим, с его болезненными движениями.
– Больше нет, – прошептала девушка. Ее пальцы расправили складки в передней части платья.
Бан подошел к ней и, приподняв локти, наклонился, чтобы успокоить девушку. Шарики света падали медленно, как пузырьки, исчезая, перед тем как удариться о землю.
Элия прижалась к Бану, не обращая внимания на кровь и пыль на его груди и руках. Бан обхватил девушку руками, и его сердце замирало между ударами.
– Бан Эрригал, – прошептала она, прижавшись щекой к его плечу. – Я уж и не знала, увижу ли тебя еще. Я надеялась, но не больше того. Это хорошо, так хорошо, что ты меня держишь.
– Как и в прошлый раз, – сказал Бан, с трудом выталкивая слова, – когда твой отец принял ужасное решение.
Девушка вздрогнула от его прикосновения. Волосы Элии щекотали подбородок Бана и пахли пряными цветами. Элия отстранилась, но опустила свои руки к его. Она подняла одну из них и коснулась крови.
– Червечары, – сказал Бан.
– Это было прекрасно, – она подняла на него глаза.
– У земли есть свои созвездия.
Элия коснулась его груди, и все тело Бана замерло. Ее пальцы прошли выше раненого сердца.
Бан сказал:
– Твой отец делает работу червей беспорядочной, вырывая себя и всех вас из сердца острова ради чистых звезд и неискренней преданности. Это травмирует и магию, и остров.
Элия оттолкнула Бана и подошла к ближайшему стоячему камню. Девушка достаточно сильно оцарапала пальцы, когда отслаивала крошечные серебряные края лунного лишайника.
– С тех пор, как ты ушел, было больше плохих урожаев, чем хороших. Я тоже слышала и о болезнях леса, и о смерти рыбы. Рыбы! Я думаю, когда Гэла станет королевой, все оживет. Остается только ждать. Остров его не любил, но какое-то время мы все можем выживать без любви. Все места имеют плохие годы, трудные сезоны. Особенно на таком острове, как наш.
– Гэла разговаривает с ветром? – тихо спросил Бан.
Элия покачала головой и подошла к следующему камню, потом еще к одному, пока не добралась до центрального камня, на котором он сидел. Девушка обхватила его руки и ответила:
– Я с трудом могу вспомнить язык деревьев.
Бан, если бы не был так печален, то улыбнулся бы:
– В Аремории деревья поют и смеются.
– Я думала, у них там нет магии.
– Она дикая, не прирученная, но все еще существует. Некое течение подо всеми.
Никто, кого бы Бан ни встретил в Аремории, не разговаривал с деревьями, отчего казалось, что деревья ждали только его.
Элия прижалась лбом к камню:
– Мой отец…
– Не прав.
– Давай поговорим о чем-нибудь еще.
– Ах. – Он подумал, что лучше сказать что-то нейтральное, и подошел ближе. Океанский ветер струился вокруг Бана, и он снова почувствовал жужжание в воздухе от камней и луны. – Если ты встанешь здесь и перепрыгнешь с одной ноги на другую, – комично показал Бан, – назад и вперед, будет казаться, что прыгает сама Луна.
Удивленная Элия присоединилась к нему. Она взялась за грязную руку Бана и стала прыгать. Ее глаза были устремлены на туманное небо.
Луна покачивалась вместе с ними. Словно не было этих шести лет, и Элия с Баном никогда не расставались. Девушка схватила Бана за руку, и он улыбнулся. Бан наблюдал за ее лицом, вместо того, чтобы смотреть на луну.
Медленно, потихоньку он почувствовал ее холодную руку в своей, скольжение ее кожи по его коже; движение произвело покалывание и ощущение жара вдоль тыльной стороны его запястья и, упираясь в локоть, щекотало его сердце нитью звездного света. Невыдуманная поэтичность сделала его таковым, а магия связала Элию и Бана вместе так же, как он пытался вновь соединить себя с Иннис Лиром. Его кровь между ними и этот танец. Бану захотелось поцеловать девушку.
Он споткнулся, дернув Элию за руку, и та засмеялась:
– Я знаю, куда ты смотрел, Бан Эрригал.
Бан надеялся, что Элия не смогла прочесть его мысли: он хотел забрать у нее кое-что, чего она ему не предлагала.
– Мне нравится заставлять Луну двигаться, – произнес Бан.
– Не слишком уважительно, – упрекнула Элия Бана, но без особой силы.
– Я меня нет уважения к этому месту.
Слова Бана уничтожили все удовольствие от их времяпровождения, и Бан тут же пожалел о сказанном.
Элия не двигалась.
– Может, твое пренебрежение способно свести на нет его почитание, – прошептала девушка.
– Я увезу тебя отсюда, – услышал Бан свой голос и понял, что делает акцент на каждом слове. Это обещание значило для него больше, чем какое-либо другое, которое он давал в Аремории. – Мы можем уехать прямо сейчас. Моя лошадь находится в конюшне Сантона, мы поедем и к рассвету будем уже далеко. Оттуда будет доступна Аремория и ее пределы – любое место, которое нам понравится.
Принцесса смотрела на его губы, словно читала слова Бана:
– И никого больше, только Бан и Элия. Мы можем делать, что угодно. Пойдем со мной, – попросил Бан почти в безумии. Это был момент, способный изменить абсолютно все. «Выбери меня», – подумал он.
Элия отвернулась от Бана и произнесла, еще раз смотря на звезды:
– Все будут тебя винить, говорить о тебе отвратительные вещи.
– Но солнце встает каждое утро. – Горечь окрасила его слова и обожгла рот. Знала ли она, каково это было для него? Она замечала уколы отца? Нет, сказал он себе, скорее Элия любила так, как дети любят то, что у них есть, и забыла о нем, когда он ушел. Почему она никогда ему не писала?
– Я не могу, Бан. Мой отец раскается, я знаю. Он должен. Он увидит новый звездный знак и простит меня.
– Что же это будет за прощение, если он сделает это только ради них? – Бан устремил руки к звездам.
Лунный свет ловил кончики коротких, загнутых ресниц Элии.
– Прощение – это его собственное мнение, – настаивала девушка.
Он уставился на нее, задаваясь вопросом: может ли кто-то быть таким же хорошим? Интересно, верила ли она себе.
– Я не могу простить его, – сказал Бан. – За то, что он сделал тебе. И мне. Я не хочу.
Элия открыла глаза и посмотрела на него с болью во взгляде:
– Я думала… Я полностью израсходовала свое сердце сегодня днем. Там нет места для нового чувства, Бан. Только для тех, что уже там жили и давным-давно укоренились.
– Я там был.
Элия кивнула:
– Ты там всегда. Ты здесь, поэтому… это такое наслаждение – видеть тебя.
– Как раз в то время, когда ты уехала, поменявшись со мной местами в Аремории, – яростно произнес Бан, желая напомнить Элии, что Моримарос из Аремории не укоренился в ее сердце. Однако он больше ничего не сказал, шокированный противоречивой привязанностью. Моримарос заслуживал большего.
Элия печально покачала головой, не одобряя его гнев, а потом спросила:
– В таком случае, зачем ты приехал в место, которое тебе не нравится?
– Чтобы спастись от наших отцов, – пробормотал он.
– Ты можешь сделать это множеством способов. Ты ищешь пророчество? Именно в этом месте?
– Тебе следовало бы знать лучше. Я пришел вернуть себя к корням Иннис Лира, к голосам деревьев и корней, так как нет колодцев, из которых можно пить.
Бан подошел к восточному камню, над которым висела луна, и Звезда Первых Птиц сияла сбоку. Когда он приближался, камень все рос и рос на фоне темнеющего неба до тех пор, пока целиком не поглотил луну. Бан уперся в него руками и толкнул. Тот, конечно, не сдвинулся с места, но молодой человек стиснул зубы и толкнул его, напрягаясь изо всех сил. Его ботинки заскользили.
Элия появилась рядом с ним:
– Бан?
Вдруг молодой человек остановился. Он припал к прохладной поверхности монолита. Пот капал с его кожи на пористый гранит, и камень будто принимал его жертву.
– Я хочу все это разодрать, – задыхаясь, прошептал Бан. Он готов был уничтожить Лира и разорить своего отца за их неустанную преданность безразличным, непоколебимым звездам.
Девушка расположилась рядом с ним, прислонившись спиной к скале. Бан вспомнил, что примерно так, лицом к лицу, лежал он с ней на земле в детстве, следя за медленным движением улитки.
Бан и Элия наблюдали вместе, как сгустилась ночь и поднялись звезды, бросая туманный свет на кончики кудрей Элии. Бан снова целовал девушку, касаясь ее рта, шеи, локонов. Он пытался думать только о ней, чтобы успокоиться. Дыхание Элии было рядом с дыханием Бана. Она была для него всем Иннис Лиром, добротой и потенциалом этой покинутой земли, и теперь король выслал принцессу вон. Если он достигнет здесь своей цели, может ли Бан последовать за Элией до ее дома в Аремории и найти добро и мир там, где она была с Моримаросом?
Элия сказала:
– Эти камни всегда здесь были. Их нельзя уничтожить.
– Однако кто-то ведь создал это место.
– Да, земные святые, много лет назад. Камни вросли в землю. Они неразрушимы.
Элия казалась и побежденной, и уверенной в себе одновременно.
– Как отцовская любовь? – не мог удержаться от насмешки Бан.
Девушка согнулась в талии:
– Я не понимаю этого, Бан. Я не понимаю, как он позволил случиться такому ужасу. Что я сделала?
Ярость пронзила Бана, превратив звездный свет в искры и пламя.
– Ничего, – прошептал Бан. – Ты не сделала ничего плохого. Я тебе, так или иначе, но докажу, как легко разрушить отцовское сердце и обратить его против своего любимого ребенка.
В Бане вспыхнула мысль: уж он-то ей покажет.
Он будет использовать игру Моримароса в своих интересах. Вот если бы Бан мог убедить Элию, привлечь ее на свою сторону, мир был бы справедлив, какой ужасной ни выглядела бы правда. Звездная Элия и земной Бан преодолели бы эту страшную пропасть.
– Ты увидишь, Элия, что порок содержится не в твоих поступках, а в самом Лире. Порок твоего отца – в сердце этого острова. Страх и абсолютизм. Когда ты поймешь, что у короля нет над тобой власти, то сможешь быть дома. Я докажу тебе это.