Элия так сильно сжала чашку кофе, что та задрожала и вылилась прямо на полированный стол.
Она ахнула, а женщины повернулись к принцессе спиной. Ей хотелось закричать еще громче. Лицо Элии горело, сжатый подбородок болел. Она должна была извиниться, но ее внутренний голос с этим не соглашался.
– О, святые угодники, Элия, – произнесла Ианта, вскакивая и подзывая пальцем мальчика в оранжевой львиной дворцовой накидке. – Это требует чего-то покрепче молока. Принеси-ка три, нет, четыре стакана, Сеарос.
Ианта приподняла свои красные юбки и направилась к ближайшей библиотечной полке. Элия и Аифа наблюдали за ней, но Старшая королева Калепия только прислонилась к прямой спинке стула и протянула:
– Она в восторге, Элия. Моя дочь близка к разрыву от удивления, что поредели невероятные доспехи вокруг вашего сердца.
– Простите, – прошептала Элия, готовясь к презрению или к разочарованию.
– Извини! – закричала Ианта рядом с полкой, где передвигала книжные труды в кожаном переплете, чтобы найти что-то позади них. – Прошло уже несколько недель. В случае если бы мне пришлось напоить тебя вином и задавать предельно острые вопросы, не знаю, что бы я делала. Марс рассказал множество вещей, и все они проявили во мне желание обернуть тебя подушками и шелковыми одеялами, чтоб уберечь тебя от дальнейшего вреда.
Калепия произнесла:
– Дочь.
Ианта вернулась с длинной бутылкой в руках:
– Вишневый ликер.
– О нет, – прошептала Элия.
– О да, – парировала Аифа. – Тебе это нужно.
Элия обратила внимание на глаза Калепии. Та мягко и грустно улыбнулась.
– Ианта, Элия здесь в безопасности, и мы знаем об этом, но откуда знать ей? Как она может нам доверять, когда у нее забрали все, во что она верила?
Хотя королева и произнесла эти слова глядя на Ианту, но наблюдала за Элией и заметила, что принцесса поняла – они адресованы и ей.
– Здесь ты в безопасности, Элия Лир, – произнесла Калепия.
В безопасности.
Эти дамы, как и Моримарос, предлагали ей безопасность, подобно завоевателям, и младшая дочь короля Лира могла бы принять это, посидеть здесь, в их большом убежище. В безопасности. Если бы ее попросили поменяться, то какой была бы сделка? Доброту и честность легче всего отдать, когда вы в безопасности. Обещания были безопасными. Безопасность также означала бездействие; это была лишь привилегия, но не выигрыш. Элия должна была чувствовать себя в безопасности со своими сестрами, но она не могла на них положиться, поскольку они ей не доверяли – не позволяли чувствовать себя с ними непринужденно, не разрешали ей поделиться сокровенным. Она никогда не была в безопасности с Гэлой и Риган, и они никогда не будут на ее стороне.
После признания этого, даже на мгновение, что-то открылось внутри Элии и вырвалось из ее сердца, как сильный ветер. Волосы на руках встали дыбом.
– Спасибо, – сказала она королеве и дочери. – Думаю, приму предложение по поводу вашего бренди.
Ианта широко улыбнулась и присоединилась к ним со своей бутылкой, сияя.
Элия отпила вишневого бренди, чтобы пригасить ощущение холодного дождя в животе.
Она спросила:
– Во что вы верите здесь, в Аремории, если у вас нет звезд и земных святых?
Старшая королева ответила:
– В нашего короля.
– Так ли это?.. Достоин ли он? – заставила спросить себя Элия.
Принцесса Ианта наклонилась к ней.
– Если он воссоединит Иннис Лир и Ареморию, то будет считаться у нас самым величайшим правителем, какой только у нас был за тысячу лет.
Элиа замерла.
– Вот как в Аремории укреплена вера, – мягче сказала Старшая королева. – Отец моего мужа, король Арамос провозгласил конец опоры короны на звезды или на землю. Он сказал: «Мы – распорядители земли, ее партнеры, и не подчиняемся ей. И уж точно не подчиняемся звездам, которые никогда не страдают вместе с нами». Он не разрушал часовни, не закрывал пещер и источников. Он просто сказал людям: «Вам не надо поклоняться или приносить жертвы».
– Это сработало? Земля… не… – Элия хотела сказать «плакала» или «бунтовала».
– Это сработало, но Арамос сделал еще кое-что, объединяя всех: Аремория приобрела врагов. У нас всегда были пограничные войны: разнообразные конфликты с Испанией, Бургуном, Диотой, даже порой с Русрикой и, конечно, внутри собственного государства. Однако Арамос укрепил наших врагов. Вместо того чтобы быть ареморцами только потому, что мы живем на этой земле, потому что наши семьи все время здесь, мы – ареморцы, поскольку боремся, чтобы держать государство в порядке. Мы ареморцы, поскольку мы не испанцы, не бургунцы, не диотанцы и не лириши. Понимаешь?
Элия понимала и приходила от этого в ужас.
По такому раскладу Моримаросу пришлось бы вторгаться в Иннис Лир или потерять часть того, что делало его таким, каким он был. Золотым королем Аремории. Их предначертанным лидером.
Это было бы хорошо для его народа.
Когда Элия спросила, Марс выдвинул несколько веских причин, по которым он должен вторгнуться. Политические, военные, экономические причины доказывали, что это может быть самым лучшим выбором для будущего развития Иннис Лира, но он не раскрыл главной причины. Это было его тайной. Осушив бокал, Элия схватила чашку и посмотрела прямо на Ианту.
– На заседании Совета Моримароса вы убеждали его вторгнуться на мой остров. Что было тому причиной?
Ианта опустила чашку. Крошечная капля бренди запятнала ее губу, прежде чем она ее облизала.
– Нет, – ответила молодая женщина. – Я уговоривала его жениться на тебе.
– Он может сделать и то и другое.
Калепия кивнула:
– Конечно, если ты ему позволишь.
«Почему это я должна позволять, или останавливать, или прекращать, или выбирать?»
Однако эти слова не покидали Элию, поскольку она знала ответ: никто другой не хотел или, возможно, никто другой не мог. Ее сестры много лет назад сделали себя жесткими, а ее отец решил отдать все звездам. Моримарос избрал свой путь и стал королем, и даже Аифа могла снова выбирать, чтобы остаться с Элией и поддержать ее. Все указывали в каком-то направлении, по собственному выбору.
Элию всегда нацеливали и настраивали другие. Принять то, что было дано, подчиниться их воле – особенно, хотя и не исключительно, воле ее отца. Она мирилась с любыми последствиями, отдалившись от своего сердца, не желая изучать собственные поступки в случае, если они могут столкнуться с необходимостью быть неизменными.
Элия позволила звездам решить ход ее жизни, вопреки ее смелым словам, характеризующим их как дальние ориентиры.
Она была в точности как ее отец.
Девушка встала, налила себе еще бренди и подняла чашу:
– За самостоятельный выбор.
У дверей библиотеки появился один из воинов короля Моримароса. Он отдал честь и прошептал известие на ухо ближайшей фрейлине.
Дама передала его королеве, и та взглянула на Элию с некоторым удивлением:
– К тебе срочно прибыл гонец из Иннис Лира.
Уже! Гонец не мог прийти от ее сестер – если только письма пересеклись. Что-то случилось? Волнуясь, девушка поставила чашку на стол и повернулась лицом к двери. Прежде чем она смогла продолжить, измученный путешествием молодой человек с рыжеватыми волосами и веснушчатым лицом толкнул дверь. Возлюбленный звезд.
– Рори! – произнесла потрясенная Элия. – Эрригал. Что ты здесь…
Наследник Эрригала упал перед ней на колени, и раздалось эхо, похожее на стук в дверь самой смерти.
– Элия, – прошептал он. Руки вытянуты, глаза опущены.
Она взяла его лицо в руки и заставила посмотреть на него. Страх наполнил сердце Элии:
– Расскажи мне, что случилось.
За спиной она услышала, как Аифа быстро объясняет, что Рори кто-то вроде двоюродного брата Элии: они знали друг друга со времен детства, и он был честен, как любой другой человек. Доверчивая Аифа была готова защищаться в случае даже намека на осуждение ее принцессы. Хотя Рори и был известен двору как двоюродный брат Алсакса, Элия не могла сосредоточиться на их словах из-за бешеного биения своего сердца.
Элия взяла Рори за руку. Он был хорошим другом, и она за последний год видела его чаще, чем за предыдущие пять, с тех пор, как он перебрался в служебные казармы в Дондубхане, недалеко от того места, где Элия училась в башне Северной звезды.
Рори был широкоплеч и красив, веснушки переполняли его лицо, как звезды небосвод. Его характерная сутулость означала привлекательную лень, многообещающее дружелюбие, а не злой умысел.
Сейчас же Рори затравленно смотрел на Элию. Она потянулась за чашей вишневого бренди, которую затем предложила ему. Молодой человек выпил все до последней капли.
Рядом с Элией, держа язык за зубами, ждала Аифа. Элия чувствовала себя спокойной, но это было терпение, порожденное страхом.
– Моя леди, – сказал Рори, запинаясь, а затем поклонился королевской семье Аремории. – Я… Прошу прощения, что прерываю. – Его короткие желтые ресницы коснулись щек, и он нахмурился, потом открыл глаза и встретился с взглядом Элии:
– Мой отец отрекся от меня, Эл.
Это был резкий удар в сердце девушки, она сжала руки.
– Как это случилось?
– Воистину, не знаю! Меня предали. Вот единственное, в чем я уверен. Бан пришел ко мне и сказал. Ах боже!
Рори запустил пальцами в свои волосы.
– Бан? – спросила Элия, избегая острых глаз Аифы.
– Может, нам стоит перейти в другое место? – вопросительно прошептала Аифа, беспокоясь о королевских женщинах у них за спиной. Элия покачала головой, пристально глядя на Рори.
Сын Эрригала продолжал:
– Да, мой брат, Бан. Он вернулся домой из… Ну… вы можете знать. Бан предупредил меня, что наш отец был в ярости на меня за какую-то провинность, которую Бан еще не обнаружил. Я хотел немедленно поехать к отцу, но Бан поклялся, что тот будет эмоционально неустойчив и кровожаден, и умолял меня затаиться на какое-то время. Я согласился, но лишь по той причине, что Бан обещал смягчить ярость отца. Я ушел, чтобы вернуться к друзьям среди вассалов короля, позволяя Бану остаться, раскрыть и исправить все проступки в мою пользу. Я планировал просить помощи у Лира, как моего крестного отца и сеньора, но мое сердце ослабело, и я начал в тревоге думать о твоем положении, чтобы ты могла понять и дать мне убежище. Король изгнал тебя и всех настоящих, добрейших дам! Может ли он мне посочувствовать, если есть хотя бы минимальный вариант, что я предал своего отца? Ах, звезды, Элия! Что же так сильно настроило наших отцов против нас? Некая вещь в небе? Или причина