Элия – королева! Это была идея, одновременно привлекательная и отвратительная для Бана. Она могла быть восхитительной. В детстве Бан любил щедрость принцессы, ее способность сопереживать всем – ужасным сестрам, маленькому червяку, даже ему… Разве корона Иннис Лира не сделает ее раздавленной и увядшей под грузом ответственности? И сможет ли она без Аремории и силы армии Марса победить сестер? Что мог бы взять Моримарос в обмен?
Но Брона настаивала, что альтернативы обещали худшее. Гэла верила в свои силу и способности, к тому же была старшим ребенком и, возможно, законной наследницей, а ее муж, Астор, был свиреп, и его семья имела древние корни. Он уже поселился в Дондубхане и посылал очень четкий сигнал о своих намерениях, но Гэла проигнорировала звездное пророчество – это понятно, как говорили некоторые, ведь звезды играли роль в смерти ее матери. Ее нескрываемое презрение по отношению к червечарам и колодцам не вызвало доверия семей, терпеливо обрабатывающих землю. Многие сомневались, что святой колодец в Тариннише примет Гэлу в качестве их королевы на самую длинную ночь. Она была слишком воинственной, такой же исключительной, как и ее отец, хотя и по-другому. Не важно, насколько она была сильна. Если воды корней отказывались на нее претендовать, ей никогда не будет доверять большинство людей, и она покинет трон слабой и восприимчивой к мятежу.
С другой стороны, Риган, как известно, понимала язык деревьев, как и любая ведьма. Воды корней примут ее, но сможет ли она править? Она не доверяла никому вне земли Коннли и считалась чересчур холодной и властной, чтобы нравиться людям и вдохновлять их. Тем не менее Риган была единственной из сестер, носивших в себе ребенка. Существовало значительное количество людей, уставших от неопределенности королевской линии. Она потеряла детей – мальчика и еще двух до их рождения, но доказала, что может забеременеть. Гэла была замужем семь лет, но детей у нее было, а у Лира никогда не было сына, полученного естественным или каким-либо другим путем.
Что касается Коннли, он имел суровую репутацию, но его люди восхищались им и доверяли; он считался справедливым, и там, где Астор был силен, Коннли был более обучаем. Он довольно интенсивно обучался у различных воспитателей в детстве.
Мысли Бана блуждали по вишневой роще и определенной боли Риган. Она раскрыла ему недостатки своего тела. Бан не мог игнорировать инстинкт, что Риган была частью острова и он ее примет. Элия была для него всеми звездами, она доказала ему это. Однако так было не всегда. Возможно, Элия все еще сможет преодолеть расстояние между звездами и корнями. В ней было и то, и другое. Если бы она могла отвергнуть фанатизм отца, если бы могла видеть то, что замечал Бан…
Он спросил в отчаянии:
– Неужели Элия воплощает в себе столько же, если не больше, сомнений, как и ее сестры?
– Элия – надежда, она – возможность, – ответил Кайо, и Брона согласилась с ним. Она всегда жила с отцом, появлялась лишь ненадолго как звездный жрец. Младшая принцесса была фигурой предположений и желаний, не имела репутации. Однако по слухам, которые Кайо поощрял дома и за рубежом, Лир намеревался назвать Элию своей наследницей при Полуденном дворе. Брона чувствовала, что Элия должна присутствовать в самую длинную ночь, предстать перед святым колодцем как предполагаемая наследница. Она напомнила Бану, что, помимо Элии, стержнем в неизбежной войне между Коннли и Астором будет Эрригал.
Сила его графства, с его железной магией, оружием и особым положением может повлиять на направление всего острова.
– Именно поэтому эта афера с твоим братом так разрушительна, – вздохнул граф Дуб.
– Она подрывает репутацию Эрригала, – сказал Бан, демонстрируя гнев, а не мрачный триумф, который он на самом деле ощущал. – Для людей все равно, что мой отец всегда был грубияном, но он никогда не ведет, а только соглашается и подражает капризам Лира, поскольку такой же дружелюбный и щедрый. И вот теперь они видят только отделение Рори от Эрригала, которое отражает внезапное безумие Лира.
– Это неестественно, – пробормотала Брона. – Ребенок против родителя.
– Родитель против ребенка, имеешь в виду? – огрызнулся Бан.
– В любом случае твой путь, – успокоил его Кайо, – оставаться правдивым и осторожным. Ты сделал себя сам как Лис. Помоги Элии, как ты и обещал, преодолей разрыв между Коннли и Астором, пока ты слышишь, что говорит Коннли, и узнай больше о чувствах по поводу правления Элии, которое может начаться, если Моримарос поддержит ее заявление. Я признаю это как дядя Элии, а также как граф Дуб, что я предпочел бы, чтобы Ареморец оставался только союзником, а не мужем и завоевателем. Но до этого может дойти. Будь осторожен – род Коннли опасен, как змея. Первым делом я пойду утром к Астору, поскольку из моей последней беседы с Астором и Гэлой я выяснил, что они оба жаждут войны, хотя и по другой причине. Астор хочет раздавить Коннли за их противоречивую историю, а Гэла по любой причине испытать себя в битве.
– Их не волнует, что магия острова угасает?
Брона удивленно уставилась на Бана, а потом улыбнулась со всей печалью десятилетия.
– Оно выживет до того момента, когда остров снова объединится под короной звезд и корней. Я делаю все, чтобы сохранить жизнь. Все.
Бан посмотрел на мать и понял – она имела в виду свои материнские предпочтения. Он знал об этом, но было не так больно.
– Риган Лир любит корни.
– Она не сплетает звезду и корень вместе. Риган не знает баланса ни в страсти, ни в магии. Элия знает язык деревьев так же, как небо. Ты научил ее, сын мой, любить корни, и она тоже любит звезды. Видишь?
Кайо кивнул:
– Она – то, что нужно Иннис Лиру.
Бан снова вспомнил об их уверенности, когда постучал в дверь комнаты Коннли с письмом от одной сестры к другой, холодящим его разбитое сердце. Служанка из свиты Риган быстро ответила, и как только Бан назвал свое имя, его проводили к узкому очагу. Он был уже готов заявить о своих намерениях, но горничная исчезла лишь на минуту и вернулась: Бан должен был присоединиться к герцогу и леди в их спальне.
Бана оттолкнула такая интимность, но он вошел со служанкой. Девушка выскользнула и закрыла тяжелую дверь.
– Бан Эрригал, – нетерпеливо произнес Коннли с широкой высокой кровати. Тканые одеяла окружали его в беспорядке. Герцог был раздет. Потрясенный, Бан бросил взгляд на леди Риган, которая стояла у древнего каменного очага в свободно завязанном халате и держала кубок. Ее волосы развевались по плечам.
Бан натянуто поклонился.
Леди словно плыла. Она подошла к круглому столу и налила третий бокал красного вина.
– Добрый вечер, Бан, – поздоровалась Риган прохладным, прекрасным, всезнающим голосом.
– Ваше высочество, – пробормотал Лис, когда герцог тоже встал с кровати и натянул халат на свои плечи. Коннли не стал запахивать его, а позволил халату висеть шелковистыми фалдами, обрамляющими его наготу и похожими на темно-синие колонны. Коннли спокойно стоял. Затем потянулся к Риган, которая вложила ближайший бокал вина в его руки. Коннли подошел к Бану. Тот с трудом сдерживался, но не отступал. Он и раньше бывал рядом с раздетыми мужчинами, но никогда не использовавшими свою наготу вот так, в качестве оружия. Это было послание: Ты не представляешь для меня угрозы; даже обнаженный, я неуязвим для любой опасности, которую ты только можешь представить.
Лис выпрямился и принял предложенное Риган вино.
– Господин, – тихо сказал он.
– Присоединяйся к нам, Бан. Мы очень хотели поговорить с тобой вне дома твоего общительного отца, особенно после новости, которую мне сообщила жена – о твоей работе магом.
Коннли элегантно разместился в резном кресле справа от очага. Лорд небрежно перекинул край своего халата через плечо, и бедра Риган опустились на подлокотник кресла. Ее спина выпрямилась, под стать роскошной мебели.
Бан потягивал легкое вино напротив очага, контролируя свои движения и выражение лица. Он бы лучше сразу опрокинул полный бокал, чтобы расслабиться в этом знойном, неожиданном пространстве. Последние лучи заката высекали отблески в глазах Бана. Мерцал огонь, свечи стояли на подоконниках, и укромные уголки были встроены в старые каменные стены. Эта комната была частью старой крепости, сделанной из руин Эрригала и нужной для Коннли, первым разрушившим это место многих поколений.
Риган сказала:
– Мы сегодня по тебе скучали.
– Я навещал свою мать, – хрипло ответил Бан.
– Как там Брона? – улыбка Риган чуть потеплела.
– Хорошо. – Бан не мог перестать искать во всем двойной смысл и игнорировать щедрость, застывшую перед ним: голые изгибы грудей Риган, сильные линии живота Коннели. Бан сделал еще глоток.
– Я помню, как она провожала тебя в Дондубхан. Вы познакомились с Элией, когда еще были крохотными, до того как родились, – пробормотала Риган и ее рука поплыла вниз, к животу. Бан почувствовал грусть по поводу этой милой и опасной леди. Проблема в ее утробе явно не вызывала желания между мужем и женой.
Риган отбросила свою меланхолию легким движением пальцев.
– Моей матери и мне нравилась Брона и ее зелья.
Коннли допил вино.
– Мы хотим, чтобы ты был только нашим, – сказал он прямо.
Пальцы Бана крепко сжали бокал. По коже побежали мурашки, а шипящее хихиканье огня заставило его задуматься об остатках магии в комнате.
Герцог продолжал:
– Ты обещал магию и червечары для моей жены, но это не все, чего мы от тебя хотим.
– Милорд, – произнес Бан.
– Нам нужен ты, Бан Эрригал, а не твой грубиян-отец. Ты нам больше подходишь. Хитрый и жизнерадостный. У тебя стабильная и сильная репутация, и она доказывает, что ты можешь быть прекрасным лидером среди мужчин.
Облегчение и удивление иссушили его язык. Бан снова отпил вино и уставился на Коннли.
– Ну, Бан? – предложил Коннли.
– Я… Я никогда не хотел быть Эрригалом или лидером среди мужчин, – сказал Лис, оттягивая ситуацию.