Этот шторм не был его отцом. Он ничего ему не должен.
Бан засмеялся и пошел дальше, держа меч в руке.
Вскоре он споткнулся и упал на колени, уронив меч. В темноте тот исчез, оставив молодого человека ползти через цепляющиеся папоротники и потом снова подняться на ноги. Бан увидел черноту и полосы серебристого дождя. Он видел ветви, похожие на когти, дождь, стекающий с деревьев ручьями, и почти заплакал.
Его отец, возможно, уже мертв.
Бан хотел, чтобы ветер навсегда сдул землю под ним обратно в море. Покончить со всем этим. Конец линии Лира, конец этого самого острова и его собственной жалкой жизни.
Жар обжигал глаза Бана. Это были слезы.
Лис Бан заплакал.
Он бросил своего отца умирать. И хуже того, он обманул своего невинного брата. Он полностью предал Марса. Своего единственного друга. «Как и Элию», – напомнил ему внутренний голос.
Бан стиснул зубы и закрыл глаза.
Все было кончено, все свершилось. Он не будет делать вид, что все его действия были оправданны. Он согрешил не больше, чем мог. Он любил девушку и был оторван от нее только за то, что был мальчиком, преданным магии природы в мире, который приветствовал только мужчин, благословленных звездами, и он зародил семя разрушения в своем сердце, и вот теперь-то оно вырвалось из его груди, полностью сформировавшись – с шипами, лозами и кровавыми цветами.
Опустившись на колени в грязь, Бан ощущал, что так же разбит, как и этот остров. Он был не тщеславной далекой звездой, а существом из земли; ущербным, отчаянным, с сердцем, готовым страдать, но оно больше ничего не чувствовало.
Бан сам был диким штормом, диким и кричащим, атакующим все, что было достаточно неразумным встретиться с ним. Он приветствовал вкус холодного дождя на языке и бурю, смешивающуюся со слезами, катившимися по его щекам.
– Лис Бан! – закричал Белый лес. Бан ответил только бессловесным воем. Это была чистая магия, дикая и электрическая, размывавшая воздух и грязь в общий хаос, столь сильный, что не было никакой разницы между небом и землей, звездой и корнем, и он являлся частью этого.
Не существовало героя, не было и хорошего человека, но присутствовала сила природы.
С руками, перепачканными грязью, Бан встал. В такую ужасную ночь он мог двигаться только вперед. Он мог только сам выбраться из бури.
Элия
Уже была середина ночи, а Элия еще не спала. После долгого обсуждения королевства, воды корней и войны и после того, когда стало ясно, что нет смысла ждать возвращения Кайо, Лира и Шута, Брона накинула плащ и отважилась выйти. Элия пыталась удержать женщину, но Брона настаивала:
– Я должна проверить полотно над садом, и у одной из новых семей возникли проблемы с крышей, нам не удалось повторно покрыть ее соломой. Оставайся здесь и позволь мне работать. Я уединюсь с Элис или посмотрю, помогут ли мне деревья найти Кайо. Ты будешь королевой. Ты должна беречь себя.
Элии пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы притворно согласиться с Броной.
Шторм пел ей, когда девушка лежала одна на соломенном матрасе. Огонь еле тлел, вокруг трещали черные и солнечно-красные угли. Ветер, рвущий соломенную крышу, слышался через тяжелые деревянные ставни, привязанные к окнам дома. Элия свернулась калачиком на боку, и соломенный матрас затрещал под ней. Она прошептала молитву Лиру, Кайо, деревьям и ветру. Он кричал в ответ на каждое слово, из каждого угла.
Элии нужно было найти отца, поговорить с сестрами. Как она сказала, ее семья была сломлена, и этот разрыв держал королевство в болезненном состоянии. Это был ее шепот и плач Иннис Лира. Ей нужно было попытаться, чтобы они все увидели – ее сестры с отцом и Кайо, и Коннли, и Астор, – что они были семьей, Далат ведь желала, чтобы они были вместе? Так хотел остров. Вместе – между звездами и корневыми водами. Это объединило бы их.
Они не могли так относиться друг к другу. Если Гэла ослепила их дядю… если их отец погиб во время шторма… можно ли тогда вообще что-нибудь исправить?
– Будь всем, – сказал ей лес.
Но всего было слишком много.
Она натянула одеяло до подбородка, поглядела на темные силуэты сушеной руты и поздних роз, на пучки мяты, укропа, звездочки и ягоды рябины. Они висели гроздьями и букетами со стропил, наполняя дом нежным ароматом, который присутствовал даже на фоне пепла, огня и мокрого злого ветра, скользящего пальцами торфяного воздуха под дверью.
Элия закрыла глаза. Этот темный коттедж в центре бури был похож на сердце старого дуба, на его влажное теплое черное чрево, выдолбленное для гнезда, приготовленное для долгого зимнего сна. Она забивалась внутрь такого дуба раньше, слушая его сердцебиение во время медленных снов. На дубе находились маленькие зеленые жуки и сверкающая грязь, корни росли невероятно медленно. Вокруг нее словно были крепкие стены, тянущиеся вверх и вверх в ночное небо, и защитный потолок из черных ветвей. Она поделилась этим с Баном.
«Лис – мой шпион».
Треск дерева и порыв ветра испугали Элию.
Она вскочила на ноги, прижимая одеяло к груди. Дверь жилища отворилась, и за ней стоял мужчина. Сзади него сверкнула молния, представляя мужчину как сплошное черное существо, покрытое полосами и каплями воды, которая блестела, как звезды на небе.
Мужчина шагнул. Ветер сдул воду с его волос и плеч. Вода попала и на Элию, пока та пыталась закрыть дверь.
Дверь захлопнулась, и он прижался к ней.
На мужчине, появившемся как звездная тень, были сапоги и солдатские брюки, льняная рубашка, прилипшая к его плечам и спине, как тонкая вторая кожа. Без пальто и капюшона, даже без меча. Его черные взъерошенные волосы торчали в густых завитках, и изодранные косы покрывала вода. Земной святой, извергнутый во время шторма.
Элия шагнула вперед. Ее горло и пальцы сжались. Ее лицо пылало.
Он застонал, его плечи дрожали, как у больного.
– Бан? – прошептала она.
Он оттолкнулся от двери и повернулся, опустив голову. Мужчина споткнулся, и Элия схватила его за талию. Холодная вода пропитала ее длинную шерстяную рубаху, в которой девушку уложила спать Брона. Элия наполовину тащила, наполовину вела Бана Эрригала к кровати.
– Сядь.
Он рухнул на нее.
– Сними это, – твердо попросила Элия, пытаясь поднять его рубашку. Он неуклюже помог ей. Она стянула рубаху через голову мужчины и отбросила ее в сторону, присев, чтобы начать сложный процесс развязывания его высоких сапог. Его тяжелое дыхание колыхало локоны на ее макушке. Элия хмуро и с трудом, но расстегнула один ботинок и сильно потянула за него. Рука мужчины легла на ее волосы, и Элия приподняла подбородок, чтобы посмотреть в темноте в лицо Бана.
– Элия? – прошептал он. Страсть, лихорадка или что-то еще отчаянное горели в его призрачных глазах. Бан не выглядел таким дико красивым, как в тот день много недель назад, когда она в последний раз его видела. Сегодняшним вечером он был опустошен, молод и растерян.
– Помоги мне снять это, – попросила девушка. – Тебе нужно согреться.
Она снова сосредоточилась на другом ботинке, изо всех сил пытаясь принять тот факт, что Бан Эрригал, корень ее сердца – и шпион Аремории! – плыл по течению, разбился и теперь был здесь.
Мгновение он повиновался ей, снимая сапоги.
– Теперь эти штаны, – сказала она и резко ушла к огню. Ее руки были в грязи с кусочками леса, которую он принес с собой. Она схватила горсть трута и бросила его в очаг, после чего ткнула в угли железным прутом, чтобы расшевелить их. Там было достаточно дров, чтобы огонь снова разгорелся.
Он встал. Позади она услышала тихий шорох: он делал то, что она ему сказала. Элия часто дышала, и пока она слушала, представляя, как Бан снимает штаны и прочую одежду, заворачивается в одеяло или во что-нибудь иное, что было у Броны в доме.
Жар огня стянул кожу ее лица, особенно сухими стали губы, но Элия не моргала, не важно, что пламя полыхало у нее перед глазами.
– Ты настоящая? – раздался сзади голос Бана.
Элия уронила железный прут и повернулась к нему лицом.
Бан был голый, но на плечах у него, подобно плащу, было одеяло. Едва выше ее, чуть шире, в синяках, в царапинах и в грязи. Его лоб был нахмурен. Он смотрел на нее решительными грязно-зелеными глазами. Свет очага мерцал в них: далекий костер через мили от черного леса, словно свеча, зажженная у основания колодца.
– Я настоящая, – прошептала, наконец, Элия.
– Я не ожидал… найти тебя здесь.
Она подошла к нему ближе.
– И я тебя тоже, но это так… правильно. Ведь из-за шторма ты… – Если это привело их обоих сюда, был виноват сам остров? Ведь именно здесь находился человек, в котором она сейчас больше всего нуждалась. Бан был диким и его оберегал Иннис Лир: тенистыми деревьями, суровыми каменными столбами, ветреными болотами и глубокими ущельями. Ноющая боль, вьющиеся морские волны. Опасность и секреты. Конечно, он появился сегодняшним вечером, напоминая ей о том, в чем она нуждалась – любила – об этом заброшенном месте. По сравнению с солнечным побережьем Аремории и его не менее ярким, мощным королем, Бан Эрригал был всем, по чему она скучала. Его намерения были не важны, поскольку ложь и секреты так же являлись частью Иннис Лира.
– Это буря привела нас сюда, – пробормотал Бан.
Элия поцеловала его, удивив обоих.
Девушка прижалась всем телом к нему и схватила за мокрые непослушные волосы.
Его губы были холодны, но он все-таки приоткрыл их. Его рот был горячим.
Элия никогда никого так не целовала: жадно и в порыве гневной страсти. Это ошеломило ее, и она прижималась к голове Бана, к его шее. Она поцеловала уголок его рта, пососала нижнюю губу. На вкус его рот был как грязь и соль, и совсем немного как кровь. Элия хотела поглотить его, сделать его своей частью.
Потом Бан поцеловал ее в ответ, искренне и страстно. Он обнял ее, и Элия обняла его тоже за шею, встав на цыпочки. Одеяло упало с его плеч на землю. Его кожа была очень холодной, Бан был твердым и худым, как меч. Она чувствовала, что ее живот прижался к его животу, ее грудь прижалась к его груди, рубашка была тонкой, и их кожу ничто не разделяло. Элия едва могла дышать, осознавая это. Ее пальцы вонзились в плечи Бана, одновременно взволнованные и испуганные.