Она знала о грубых вещах, о которых говорили Гэла, Брона и Риган на той неделе, когда Элии исполнилось тринадцать, когда она слушала слуг отца, хотя это Элии и не подобало, из рассказов Аифы и ее собственного осторожного любопытства – она точно знала, о чем просит ее тело и какие могут быть опасности, и какие могут быть радости. Элия выскользнула и мягко произнесла имя Бана.
Он изучал ее лицо, тяжело дыша, ровно настолько, чтобы она могла видеть розовый цвет его языка и серповидный блеск зубов в свете костра.
– Элия, – Бан вздохнул в ответ.
Между молодыми людьми было столько лет и лжи. Они были практически незнакомцами, но для памяти и надежды этого было достаточно.
Она притянула его к низкой кровати, удерживая свой взгляд на его лице, потому что слишком запаниковала, обрадовалась и возбудилась, чтобы смотреть куда-то еще. Он позволил себя вести, мягко толкая вниз. Элия забралась на Бана, растянувшись вдоль всего его тела. Было темно, но от огня шел свет, и ее кудри упали на лицо, когда девушка наклонилась к нему, превратив их в часовню из волос, глаз, носов и ртов.
Элия нежно целовала молодого человека. Бан неуверенно касался ее волос, поглаживая их почтительно, в то время как она его целовала, касаясь губ снова и снова, словно речь шла о крошечных глотках и неглубоких вздохах любви. Он вонзил руки в ее локоны и наклонил ее голову, прежде чем приподняться с подушки, чтобы поцеловать ее глубже.
Потом Бан сел, удерживая на себе Элию.
Ее ноги уперлись по обе стороны от его коленей; она задыхалась от ощущения его кожи, его сильных бедер, живота, грубых волос и всей плоти, трущейся о ее плоть. Элия прижалась к нему на расстоянии в несколько дюймов. Их носы почти соприкоснулись, и она заглянула в его глаза.
– Элия, – сказал молодой человек, и она почувствовала его голос в каждой части своего тела: ее имя из его уст подняло волосы по всему ее телу, заставило дрожать шею, руки и грудь, а пальцы ног поджались.
– Бан.
– Стоп, – было его следующим словом, и Элия тоже это почувствовала.
Она дернулась.
– Нет, я не хочу останавливаться, – прошептала она. – Я хочу тебя. Я хочу все это, и я знаю, что это опасно, и я не знаю, как именно…
Она подвинула бедра вперед, потому что возможно, знала, как это сделать.
Бан отодвинул ее еще дальше.
– Ты не знаешь, чего хочешь.
– Но я понимаю, – лишь улыбнулась Элия.
Это огромное чувство не было горем или яростью. Оно было теплым, окутывало все ее существо целиком. Она не хотела рассеивать его или отпускать.
– Я знаю так же точно, как и все остальное. Я хочу тебя.
– Это не то, чего хочу я, – произнес Бан убийственным тоном.
Элиа замерла, и весь мир тоже. Даже огонь в очаге, казалось, сделал паузу. В следующий момент Элия поднялась с Бана Эрригала. Ее грудь болела. Она прижала руку к животу из-за тошноты.
– Подожди-ка, – сказал он.
Ей некуда было идти. Элия стояла неподвижно и держала себя в руках. Она была спиной к нему. Ее разум был пуст, поскольку она отказалась от всех мыслей. Бан быстро зашуршал, а потом появился в мокрых, грязных штанах.
Как дочь короля Элия Лир высоко держала подбородок и встретила убогого Бана Эрригала пронзительным взглядом.
Он сказал:
– Мне очень жаль. Я не имел в виду… Я имел в виду… Эль – Элия – Я имею в виду, я не… – Он покачал головой, и его рот исказили боль и печаль. – Ты поцеловала меня, и мы почти… Я никогда не хотел этого ни с кем, кроме как с тобой, и я хочу тебя сейчас. Просто я хочу кое-что для себя и без последствий.
– Да, – прошептала она. Она тоже этого хотела: никаких планов, никакого будущего, никаких последствий.
– Но я не могу. Я знаю, каких существ делает эта кровать.
– Существ? – спросила она высоким, как у воробья, голосом. – Ты не таков, учитывая звезды твоего рождения.
– Ты не знаешь, кто я и что я сделал.
Образы Рори Эрригала появились в ее сознании, как и Моримароса, Аифы и солдат, которых она увидела в Аремории – в мире за этой кроватью, за Хартфаром и Иннис Лиром. Она знала многое из того, что он сделал, и хотела его. Элия знала, кто он такой, и этого было достаточно. Принцесса потянулась к нему.
Он позволил ей коснуться лица, даже поднял свои руки над ее.
– Ты ненавидишь меня за то, что я дочь своего отца? – тихо спросила она.
– Я никогда не смогу ненавидеть тебя, – ответил Бан, и все его тело задрожало.
Он нежно и дрожа поцеловал ее, медленно, словно во время восхода солнца. Элия почувствовала, как слезы катятся под ее пальцами, которыми она держала его лицо, а потом он грубо отстранился, и на его языке застыло яростное проклятие. Он потер глаза. Царапина на предплечье сверкнула свежей кровью.
– Бан, я знаю, что ты сделал. Я знаю, кто ты такой. У меня нет ненависти к этому.
– Я тот, кем себя сделал, – ответил он.
Щеки Элии оставались горячими. Ее тело тоже ощущало его. Она была затоплена смущением, желанием, но больше всего – радостью. Элия хотела заставить Бана чувствовать себя лучше. Она хотела, чтобы он увидел то же, что и она, но… она не знала как.
Горе, ярость или любовь: почему у Элии никогда не было нужных слов?
Они бы нашлись у королевы.
Так что она решила сказать:
– Все хотят от меня разного, и этого никогда не бывает достаточно. Мой отец хочет, чтобы я была звездой, только его, и даже не своей собственной; мои сестры требуют, чтобы я подчинялась им или вообще никогда не существовала; Моримарос хочет, чтобы я была его королевой, и Брона с Кайо тоже хотят этого, но для себя! Даже Аифа хочет, чтобы я правила, если это поможет мне находиться в безопасности. Ты единственный, который когда-либо просил меня быть кем-то для себя. Вокруг нас паутина опасности – война, шпионы, герцоги и короли, и даже этот шторм, этот разрушающийся остров – я не знаю, как все это исправить. Я просто знаю, чего я хочу. Я хочу сделать Иннис Лир сильным, помочь возродить землю и корневые воды, и я хочу, чтобы ты поцеловал меня снова и делал так всегда.
– Почему? – его голос дрогнул.
– Потому что я… – ее плечи приподнялись, а голос пропал. – Только так я знаю, что тебе сказать. Нам никогда не нужны были слова.
– Я думаю, ты такая красивая, Элия. Иногда мне больно от этого.
Она не могла слышать подобные слова. Моримарос сказал, что она красивая, мягко и убедительно. С Баном же они словно боролись: эгоистично брали и брали.
Элия закрыла рот и прекратила попытки заговорить. Вместо этого она опять затащила Бана на низкую кровать и села на него. Голова принцессы была на уровне его талии. Она опять расстегнула его штаны. Его мускулистый живот дрожал, руки замерли по бокам. Элия сосредоточилась на работе, а когда расшнуровала штаны, нежно стала стягивать их с его бедер. Ее глаза метнулись, поскольку она не могла смотреть на него целиком.
Губы Бана приоткрылись.
– Элия, – выдохнул он.
– Мы в самом сердце Белого леса. Брона может помочь нам со всем, что нужно.
– Она не идеальный лекарь, – с горечью сказал он. – Я был у нее.
Сморщив нос, Элия ответила:
– Потому что она хотела тебя, Бан! И я хочу, и ты тоже. Я всегда, всегда хотела.
Его плечи задрожали, дыхание стало прерывистым. Элия откинулась на спинку стула на кровати, натягивая длинную рубашку до бедер и держа его взгляд. Вся ее кожа была напряжена и покалывала: ее губы, соски, ягодицы и все влажное тело болело.
– Бан, – произнесла она.
Он сдался, опустившись на колени на край кровати. Элия потянулась к нему, и Бан склонился над ней. Они скатились вместе, и Элия раздвинула бедра, стягивая рубашку, чтобы снять ее самой. Ей пришлось пошевелиться, когда она застряла под ее спиной, скручивая руки, пока рубашка не соскользнула с ее головы, волоча ее волосы. Бан подпирал девушку на четвереньках. Его дыхание было горячим, скользило по ее груди и ребрам.
В тусклом оранжевом свете костра Элия задрожала. Она коснулась груди Бана: шрамы на фоне его кожи были бледны, некоторые – случайные, другие – в явных узорах языка деревьев. Один из них означал его имя, и Элия наклонилась к этому шраму, поцеловала его, потрогала языком, заставляя Бана стонать.
Он почти не двигался, позволяя Элии делать то, что она хотела, и все еще нависая над ней. Каждая часть его тела проснулась и пылала от желания.
Она вспомнила конкретные инструкции Аифы: «Убедись, что ты достаточно влажная, если не от напряжения и похоти, то от слюны или жира, сделай еще что-нибудь. Не забудь об этом, особенно в первый раз. Постарайся расслабиться! Это тебе не слишком свойственно, я знаю. Надеюсь, ты выпьешь немного вина».
О, звезды, а ее подруга всего лишь в соседнем жилище.
Элия вдруг улыбнулась. Бан не улыбнулся в ответ, но его глаза просветлели.
Она коснулась своего живота, а затем погладила волосы на верху ее бедер, на гребне между ними и просунула пальцы между складками, демонстрируя ему.
– Бан, – прошептала девушка, поглаживая его подбородок другой рукой и подталкивая его лицо вниз, чтобы он посмотрел.
Задыхаясь, Бан содрогнулся всем телом и положил на нее руку. При первом прикосновении его пальца к ее нежной плоти Элия захныкала, приподнимая бедра с матраса:
– Бан, – повторила девушка. Еще настойчивее, громче.
Он пошевелился, тяжело дыша, и осторожно, дрожа, они двинулись вместе, сосредоточенные, словно им было неловко это понимать. Ее руки прижались к его ребрам, бедра раздвинулись, и девушка прошептала его имя на языке деревьев.
В ночь перед тем как остров раскололся, был сильный шторм.
Ветер шатал небо, создавая невероятно высокие грозовые облака, как замки для затерянных земных святых, бросающие черные тени на весь остров, от побережья до побережья. Все живущие в Иннис Лире спрятались, засунув головы под одеяла, или жалкие ютились и дрожали в гнездах, дуплах деревьев.
Те, кто вынуждены были выйти на улицу, делали это со стиснутыми зубами, защищенными, осторожно следуя по известным путям, держась за руки, сопротивляясь свирепому ветру и кося глазами сквозь проливной дождь.