Конечно, всё было непросто. В «Современнике» оставались его сверстники, они вместе создавали театр. А здесь – возрастная дистанция. Ефремову надо было подлаживаться под МХАТ, а он это не очень умел и потому совершил много ошибок. Но одно дело он сделал замечательное – достал пьесу Заградника «Соло для часов с боем». И, слава богу, она осталась на пленке. Это настоящий образец ансамбля, мастерства и служения сцене. Андровскую и Яншина возили из Кремлевки, они были уже при смерти. Андровская – после сложнейшей операции, раны не заживали, вся залепленная пластырями. Яншин – на изуродованных ногах, за сценой не мог ходить. Врачи были в ужасе, они сперва не разрешали работать, говорили, что это безумие. А потом смирились и дежурили за кулисами. Они поняли, что этих старых артистов остановить невозможно, на сцене они счастливы. Это поколение играло до тех пор, пока ноги позволяли хотя бы стоять. У нас, кстати, не было бюллетеней вообще! Мне выдали один, когда я лежала в больнице. В другой раз, когда мне загипсовали ногу, я всё равно приезжала в театр. Мне снимали гипс, массировали, мыли ногу, и – на спектакль. А потом опять в гипс. И это считалось совершенно естественным! А сейчас чуть горло запершит – больничный.
– Софья Станиславовна, какую позицию вы заняли при разделе МХАТа в 1987 году? К тому времени из актеров старшего поколения, помимо вас, оставались только Степанова и Прудкин.
– Никакую позицию я не занимала. У меня такой принцип. Думаете, с Олегом Николаевичем у меня всё просто складывалось? Одно время он меня вообще не замечал. Стараниями доброжелателей. А я молчала, никуда не ходила, ни на какие собрания. И, самое интересное, я последняя узнала, что оказалась в труппе Ефремова. Кто-то меня спросил: «Почему вы тут сели?» – «Мне и тут хорошо». – «Так вам же там надо сидеть!» – «Почему?» – «Ну что вы, маленькая?» – «Нет, уже старенькая». – «Так вы же у Олега Николаевича!» Вот так я узнала о своей участи. Ангелина Осиповна Степанова, как секретарь парткома и первая актриса, конечно, участвовала в разделе. И Марк Исаакович Прудкин тоже. А я не считала возможным для себя выступать, кого-то в чем-то обвинять. Пускай сами разбираются. А я буду играть, что мне осталось. И, очевидно, моя позиция правильная. Сейчас я не могу отметить ничего, кроме большого уважения и какой-то даже заботы и нежности по отношению ко мне со стороны Олега Николаевича. Я ничего у него не выпрашивала, и за меня никто не просил. И вообще, я единственный человек из стариков, кто называет его Олегом Николаевичем и обращается к нему на «вы». И он говорит мне «вы» и называет Софьей Станиславовной.
– Вы сегодня много играете?
– Так ведь играю! Вот в чем дело… Играю Хлестову в очередь с Ией Саввиной, Войницкую в «Дяде Ване», Баронессу во французской иронической комедии «Красивая жизнь». Недавно подошел ко мне Ефремов и спросил: «А вы не согласитесь сыграть Анфису в “Трех сестрах”? Она ведь тридцать лет прожила в такой интеллигентной семье…» Я удивилась: «А почему вы меня уговариваете? Знаменитая Раевская, гранд-дама старого Художественного театра, играла няньку. Бывшая героиня Соколовская, которая пришла в наш театр уже пожилой, грандиозно играла няньку, никто больше так не играл. Если сумею – конечно!» А тут еще сумасшедшую барыню в «Грозе» хотят предложить. Так что на меня у театра большие творческие планы. Как я буду справляться – не знаю! Вы же видите, ноги у меня почти не ходят… Если сумасшедшую барыню еще так-сяк можно сыграть – лакеи с двух сторон поддержат, а вот Анфису – даже и не знаю…
Сколько бы мне там еще ни осталось – не дай бог много, – главное, не выжить из ума, не стать беспомощной старухой. Это страшнее всего. Так что я не мечтаю долго жить. Но это не от меня зависит. А Художественный театр для меня – по-прежнему мой дом. Многое меня не устраивает, я мало понимаю новый репертуар, современные нравы и особенно молодых актеров. И всё равно кроме него у меня нет ничего. Близких нет, я совершенно одна… И всё-таки я надеюсь, что пройдет это какое-то малопонятное, сумбурное, с крайностями, теперешнее зыбкое положение, и театр возродится. Мне кажется, что придет время, когда и репертуар станет таким, каким он должен быть.
Софья Пилявская прожила еще четыре года. Анфису она сыграла и даже снялась в телесериале «Чехов и Ко», приуроченном к 100-летию МХАТа. Говорят, актриса надеялась, что до этого громкого юбилея она не доживет. Подозревала, в какое безобразие может вылиться торжество. Дожила. И была страшно одинока на этом празднике.
Она почти не ходила, но на сцене оживала. Это свойство актеров меня всегда поражало. Немощный человек, с большим трудом делающий каждый шаг, на сцене свободно ходит и играет свою роль!
Даже в таком состоянии в свои восемьдесят девять лет Софья Станиславовна оставалась удивительно красивой женщиной, настоящей московской интеллигенткой. Ее любила и опекала жена первого президента России Наина Иосифовна Ельцина. Она же помогла актрисе устроиться в Кремлевскую больницу, где Софья Станиславовна и скончалась. Отпевал Пилявскую митрополит Питирим. Ее похоронили на Новодевичьем кладбище в могиле мужа Николая Дорохина. В том же ряду лежат Чехов, Книппер-Чехова, Тарханов, Москвин, Немирович-Данченко. Наконец она вновь оказалась среди своих…
Лилиан Малкина
Лилиан Малкина стала звездой в шестьдесят лет. Это не редкость в актерских биографиях. Но стала она звездой в Чехии, где русскоязычных актеров нет. Вот это уже исключение. Каждый сезон Малкина выходит на сцену двух-трех театров одновременно, снимается в сериалах и телешоу, дает множество интервью. Иногда появляется в кино, причем не только в чешском. Ее имя можно встретить в титрах американских, французских, английских, канадских, итальянских фильмов рядом с такими именами, как братья Тавиани, Элай Рот, Квентин Тарантино, Луиза Флетчер, Милен Фармер, Мартин Ландау, Курт Рассел, Брюс Уиллис, Тим Роббинс…
В России Лилиан Малкину вспомнили в 2002 году после премьеры криминального телесериала «По имени Барон…». Режиссер Дмитрий Светозаров пригласил ее на роль сестры главного героя – Этель. Эта работа принесла актрисе приз фестиваля телевизионного кино «Сполохи» в Архангельске за лучшую женскую роль второго плана. Фестивальная публика даже растерялась: актриса вроде наша, но… где она? Кто о ней что-нибудь слышал?
Покидая Россию в начале 1990-х, Малкина и думать не могла, что о ней будут писать пражские, московские, петербургские и таллинские журналы, издадут несколько книг, ей посвятят документальные фильмы и телепрограммы. Принимая важное решение навсегда переехать в Чехию, Лилиан предполагала, что ее ждет участь билетерши или уборщицы, кем она поначалу и работала. На карьере актрисы она мысленно поставила крест. Однако вскоре Малкина вышла на сцену театра «Виола», а затем дебютировала в одном из самых знаменитых пражских театров «На Фидловачке». Потом начали поступать приглашения из антреприз и от кинорежиссеров.
Лилиан достался счастливый билет… нет, сразу два билета, когда она сыграла сваху Енту в спектакле «Скрипач на крыше» по Шолом-Алейхему и тетку Тамару в фильме «Коля», который был отмечен премией Оскар. Эта кинокартина стала национальным достоянием чехов, ее знают наизусть, и образ «русской бабушки» тоже не остался незамеченным. В фильме играли и другие наши актеры, так почему же чехи, которые так отчаянно пытаются освободиться от всего советского и русского, приняли и полюбили эту эксцентричную эмигрантку? На этот вопрос ответила мне экскурсовод, когда в начале 2000-х я был в Праге. В свободную от обязанностей гида минуту эта дама сама завела разговор о кино.
– Вы не видели наш фильм «Коля»? – спросила она меня.
– Видел.
– Там играет одна изумительная актриса, русская, вы ее должны знать. Лилиан Малкина…
– Конечно знаю. Вчера был у нее в гостях…
– Вы знакомы с Лилей Малкиной?! Вы были у нее в гостях?! – Реакция женщины оказалась столь бурной, словно речь шла об Элвисе Пресли или Папе Римском.
Справившись с эмоциями, она попыталась объяснить феномен популярности Малкиной. Оказывается, в Чехии актрисы такого амплуа попросту нет и не было. Ее острая характерность, раскрепощенность, блистательное чувство комического, отсутствие комплексов по поводу своей внешности, бытовая естественность и высококлассная русская школа актерского мастерства – такого набора в одном человеке в истории чешского театра никто припомнить не может. Лилиан Малкина стала для пражан откровением, и за это ее полюбили как свою. В 2019 году ей даже вручили престижную чешскую театральную премию «За многолетнюю деятельность в искусстве».
Сама же актриса до сих пор не понимает причин такой шумихи вокруг нее, не очень жалует фильмы и сериалы, в которых снималась. Зато собирает видеоколлекцию своих отечественных работ: «Внимание, черепаха!», «Степь», «Остров погибших кораблей», «Руанская дева по прозвищу Пышка», «Белые одежды»…
Чешский фильм «Коля», ставший событием 1997 года, я увидел на кинофестивале в Детском центре «Артек». Показ представляла актриса Ирина Ливанова, сыгравшая маму Коли. «Познакомите с Лилиан Малкиной? Давно мечтаю о ней написать», – попросил я Ирину. Тогда-то и выяснилось, что Малкина переехала в Прагу. Но это меня не остановило, я позвонил и уговорил актрису дать интервью самым странным образом: записать ответы на аудиокассету и передать с кем-нибудь в Москву. Так как это было первое в жизни Лилиан интервью российской прессе, она согласилась. Через год мы встретились и подружились на всю жизнь. И все годы я записывал беседы с актрисой, ее рассказы о жизни, творчестве и друзьях, которые решил собрать здесь воедино…
– Лиля, вы с детства такая… характерная, эксцентричная?
– Да. Но, что удивительно, с самого раннего детства я любила балет. В семь лет с помощью Агриппины Яковлевны Вагановой, которая приехала в мой родной Таллин открывать хореографическое училище, я приступила к занятиям. Но меня взяли с предупреждением: если моя полнота не детская, если я буду толстеть, меня выгонят… Что и произошло через пять с половиной лет. Еще я мечтала стать клоуном. Но в Таллине цирка не было, а о том, что существует специальная школа, я не знала. Занялась спортом – волейбол, диск, прыжки в высоту. Результаты были отличные. Но и это не всё. Еще одним моим увлечением стал художественный свист. С пяти лет я свищу, играю на зубах карандашами, ложками, спичечными коробками, и в дальнейшем это меня даже кормило: я выступала в концертах с такими номерами, записывалась на радио, пластинках.