к она поступала в Пролеткульт, и она начинала петь голосом девочки: «Я пройдусь по полям, много птичек есть там, птички гнездышки вьют, птички песни поют». И я до сих пор помню, как эта восьмидесятилетняя старушка кокетливо поднимала ножку и пританцовывала. Вот и весь наш разговор о творчестве. В жизни, как правило, при нормальных родственных отношениях о профессии говорят нечасто.
– В Театре имени Ленсовета старожилы вспоминают о Вере Андреевне как о замкнутой, не очень общительной, хотя и выдающейся актрисе…
– Да, она была замкнута. Я бы даже сказал – скромна, так точнее. Интроверт. Думаю, это сказалась немецкая кровь, ведь ее мама в девичестве носила фамилию Пауль. Скромная женщина приходила на работу, делала свое дело и возвращалась домой. Все остальное ее мало интересовало.
– А поклонники у нее были?
– Конечно! Ей писали письма, звонили. До сих пор приходят на ее могилу. Конечно, поклонники бабушки – люди немолодые, и это не поклонение кинозвезде или кумиру. Вот, например, был такой забавный случай. Наша дача находится довольно далеко от Петербурга, под Приозерском, больше ста двадцати километров. Ехать нужно два часа на электричке, затем два часа на автобусе. И вот как-то сидим мы на даче и слышим звук мотоцикла. Оказалось, что бабушка решила приехать, вышла из электрички, а автобуса нет. А тут – местные жители: «Ой, Вера Андреевна! Садитесь – подвезем!» На мотоцикле! А ей было уже за восемьдесят. Так что узнавали, любили, оказывали знаки внимания.
– Ваш отец ни о какой другой профессии не думал?
– Как ни странно, думал. Хотя он фактически родился и вырос в театре. С шестнадцати лет работал декоратором, выезжал на фронт. Но в одном из интервью вспоминал: «Что такое декоратор фронтовой бригады? Установил две палки, натянул занавес – вот и весь реквизит!» Сразу после войны он собрался в мореходку, договорились поступать вместе с другом Леонидом Персияниновым. И вдруг выяснилось, что Леня поступил в театральный. Папа пошел с ним за компанию на субботник в институт, а там – дополнительный набор. Он что-то станцевал, прочитал басню, и его сразу зачислили. От судьбы не уйдешь! Моя мама Людмила Васильевна тоже была актрисой. Но я в детстве заболел полиомиелитом, и она бросила театр, затем работала в Ленконцерте чтицей. Родители, окончив институт, уехали в Брянск, потом выступали на сцене театра Балтфлота. И вдруг отцу пришло приглашение от Николая Павловича Акимова, который тогда был на несколько лет сослан в Театр Ленсовета. Отец приехал. Во время собеседования в кабинет Акимова вошел директор театра и воскликнул: «Сева, а что ты здесь делаешь?» И рассказал Николаю Павловичу, что у Севы здесь работают и мать, и отец. Акимов на это ответил: «Я за такую преемственность, за традицию». А еще через несколько лет отца позвал в БДТ Товстоногов.
– Как вы думаете, в чем секрет популярности Веры Андреевны? Почему она была востребована в кино и в новые времена, после перестройки? Почему ей удался этот редкий кинообраз: мать, бабушка?
– Актерский талант – это, конечно, искра божия. Объяснить его трудно. Но, думаю, в случае с бабушкой можно говорить еще и о типичности той сложной, мудрой жизни, которую она прожила: ранняя смерть родителей, мужа, горести, война. А самое главное – ее лицо. Одни люди интересны в молодости, и с возрастом их лица ничем не наполняются. А есть другие: когда с годами в глазах, в облике проявляется что-то удивительное, сущностное. Вспомните, в «Большой семье» у Веры Кузнецовой еще нет того, что появилось позже, когда в лице читалась судьба, некая мудрость жизни. Еще нет той пронзительности, которая проявилась позже.
Думаю, Никита Всеволодович прав.
Настоящую, искреннюю доброту вряд ли сыграет злой актер. Потрясающий интеллект не сможет изобразить человек недалекий. Искренние материнские чувства не передаст женщина не любившая, не страдавшая, не сочувствующая.
Глаза никогда не врут…
Екатерина Мазурова
«А в этом зале – жемчужина нашего собрания, художественная коллекция Шуйского литературно-краеведческого музея. У истоков коллекции стоит актриса и меценат Екатерина Яковлевна Мазурова. Ее успешная творческая деятельность началась с роли, сыгранной на сцене нашего Шуйского городского театра. Затем будущая заслуженная артистка РСФСР снималась у известных режиссеров Анненского, Гайдая, Птушко, Кончаловского, Кулиджанова, Барнета, Райзмана, Ростоцкого, Климова, Швейцера, работала с удивительными актерами Вячеславом Тихоновым, Юрием Никулиным, Владимиром Высоцким, Сергеем Бондарчуком, Иннокентием Смоктуновским. Советский зритель знает ее по фильмам “Когда деревья были большими”, “Джентльмены удачи”, “Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен”, “Дядя Ваня”. Искусство стало неотделимой частью ее жизни. С 1930-х Екатерина Яковлевна начала собирать антиквариат. У нее было природное дарование, которое помогало отличить подлинник от подделки, выбрать наиболее ценные в художественном отношении произведения…»
Экскурсовод просит обратить внимание на портрет, который висит справа от входа в зал. На холсте – удивительно знакомое лицо величественной пожилой женщины. Художник Евгений Спасский почему-то видел актрису именно в этом образе – не то барыни, не то купчихи, в мехах, у окна, за которым раскинулся русский осенний пейзаж. Екатерину Яковлевну часто писали. Причем позировала она всегда в одном ракурсе: правый полупрофиль, еле уловимая улыбка и взор, обращенный куда-то вдаль… Седые волосы, заплетенные вокруг головы. Брошь. Она не была дворянкой, никогда не жила в достатке, но, видимо, корни благородной фамилии и образованность отражались не только на внешности Мазуровой, но и на образе жизни, манере общения, что так притягивало художников. Им нужен был образ старой московской барыни, и Екатерина Яковлевна Мазурова подходила идеально.
Слушаю экскурсовода и узнаю, что городок Шуя делает все возможное для увековечивания памяти актрисы. В музее едва ли не каждый третий экспонат связан с ее именем. Не так давно, увы, уже посмертно она стала почетным гражданином Шуи. А в 2006 году Крымская астрофизическая обсерватория в международном каталоге планет зарегистрировала малую планету 10671, открытую в 1977 году, под именем «Мазурова».
Планета Мазурова. Женщина-планета. А что мы о ней знаем? Не было ни телепередач, посвященных Екатерине Яковлевне, не припомню статей в центральной прессе. В 2008 году там же, в Шуе, вышла книжка «Театр и вся жизнь Екатерины Мазуровой» отца и сына Назаровых, замечательных журналистов, хорошо знавших актрису. Тираж всего сто экземпляров, но книга очень помогла мне в создании этой главы.
Актеров прошлого забывают, их места занимают новые звезды. В век тотального гламура смещаются понятия таланта, органики, одаренности. Слово «гений» потеряло свой изначальный смысл. Но, к счастью, вкус потерян еще не у всех, память не стерлась окончательно, и телеканалы с завидным постоянством крутят старые фильмы. И кого ни спроси, помнят ли они бабушку Кости Иночкина из комедии «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен», ответ неизменно будет положительным. Во всяком случае, у тех, кому за тридцать.
«Мы – Белокринкины!» – любила повторять Екатерина Яковлевна, вспоминая своих предков. Родилась она в 1900 году в Иваново-Вознесенске в патриархальной старообрядческой семье. Ее дед Иван Белокринкин был человеком известным, одним из основателей Иваново-Вознесенской мануфактуры. Но к моменту рождения Екатерины достатка в роду уже не было. Частный ткацкий заводик уничтожил так называемый Борисовский пожар, спаливший в середине XIX века почти всё Иваново. Род Белокринкиных пришел в упадок. Чтобы избавиться от лишнего рта, дед выдал дочь Машу поскорее замуж, хотя ей не было еще и шестнадцати. Посватался к ней казначейский писарь Яков, полюбивший девушку без памяти. Маша не отвечала ему взаимностью, но как-то жили, родили четверых детей.
Яков Мазуров очень любил фарфор и собирал бокалы, копилки, безделушки. Дети часами любовались на эти сокровища, но трогать их было категорически запрещено. Не отсюда ли любовь будущей актрисы к коллекциям?
В школе Екатерина уже с шести лет стала участвовать в рождественских концертах и спектаклях. Со второго класса пела в церковном хоре, куда ее пристроила бабушка. Четыре класса Катя проучилась на «отлично», и ее учительница Мария Ивановна Худякова настаивала, чтобы девочку отдали в гимназию. Родители и слушать не хотели. Отец заявил: «Вишь, что выдумала! В гимназию… Мать и отец на фабрике работают, а дочь – гимназистка? Ни к чему нам ученье! У станка стоять – и так хороша!..» Тогда Мария Ивановна предложила Екатерине заниматься у нее на дому по программе гимназии и, больше того, у нее же и жить. За это девочка должна была помогать по дому, по хозяйству.
Так прошло еще четыре года. Екатерина училась у Худяковой, сдавала экстерном экзамены, убиралась, ходила на базар, помогала на кухне. Тем временем отец начал выпивать и устраивать дома пирушки. Однажды мать не выдержала такой жизни, забрала двух младших сестренок и сбежала в Шую. Для Якова это стало ударом. Он бросил работу и стал пить еще больше. Продолжалось это мучение до тех пор, пока от Марии не пришла открытка. Не ему, а старшим детям – Кате и Толе. Узнав об этом, Яков отправил дочь на поиски матери с мольбами вернуться.
Так Екатерина Мазурова впервые оказалась в Шуе. В те предреволюционные годы можно было приехать в незнакомый город, обратиться к незнакомым людям и найти того, кого ищешь. Не прошло и дня, как мать и дочь обнимались. «Много, Катя, не понять тебе. Мала ты еще, глупа! – говорила Мария. – А к Якову я не вернусь. Я не люблю его… Одно меня мучает – то, что ты и Толечка не со мной. Но ты должна понять, что на свой заработок я не прокормлю вас всех. И оттого я сейчас не сплю… Но бедность, бедность проклятая…»
Отца это известие очень огорчило, но пить он не бросил. Катя и Толя меняли старые тряпки на груши, а потом тайком стали продавать книги. На вырученные гроши бегали в синематограф. С началом Первой мировой войны отец продал дом и всё имущество и повез детей в Шую вымаливать у жены прощения. «Маша, жить без тебя не могу! Хоть детей пожалей, если не хочешь нашей смерти!» Яков пал на колени и заставил Катю с Толей сделать то же самое. Все плакали, особенно Мария, которая никак не ожидала такой развязки своего бегства. «Ну, Яков, знать, судьба нам снова вместе быть…»