Много лет спустя Екатерина Яковлевна узнала, что мама тогда полюбила другого. Ей было уже тридцать лет, полжизни провела она с нелюбимым человеком, рожая едва ли не каждый год. Детишки умирали, и никто, кажется, об этом не жалел. Выжили четверо, их и растили с горем пополам. А тут появился интересный человек, интеллигентный, ухоженный, напоминающий киноартиста. Он и увез Марию прочь. Правда, тут же и бросил. Видимо, это и послужило причиной примирения родителей. Их дальнейшая жизнь стала более мирной и счастливой.
В шестнадцать лет Екатерина устроилась на прядильную фабрику. А после революции жизнь ее круто изменилась. Новой власти потребовались грамотные кадры, вот тут и пригодилось Катино образование. Сначала девушку ввели в рабочий контроль, а затем назначили заведующей библиотекой. Мазурова сама собирала книги, сама расклеивала объявления об открытии, сама завела каталог, оформляла читателей. На удивление народ потянулся за книгами довольно активно.
Екатерина пошла дальше – предложила начальству организовать при библиотеке драмкружок. Идею поддержали, даже сцену смастерили. Катя об актерской карьере и не мечтала. Но однажды пришлось срочно заменить заболевшую актрису, и Катю буквально силой вытолкали на сцену. Ни жива ни мертва прочла она свою роль, а за кулисами разревелась счастливыми слезами.
Надо сказать, что слезы сопровождали Екатерину Яковлевну и в радости, и в горе. Читая книгу о ней, я то и дело подмечал, что любые события, потрясения, встречи и счастливые мгновения сопровождались обильным слезовыделением. Может быть, такой способ выплескивать эмоции, а также умение грамотно распределять свои силы и возможности и позволили Екатерине Яковлевне прожить девяносто пять лет, несмотря на все инфаркты…
А тогда, в семнадцать, Мазурова начала постигать свою будущую профессию. Она привела в любительский коллектив профессионального режиссера – Наталью Николаевну Борисову, руководившую местным театром. Та приступила к репетициям с молодежью, параллельно разъясняя всю актерскую кухню. Показав шуянам несколько революционных пьес, начинающие актеры даже стали «зарабатывать» – получать за каждый спектакль две буханки хлеба и фунт сахарина.
Вскоре при театре открыли драматическую студию, где стали преподавать актерское мастерство, дикцию, балет, грим. Екатерина и Анатолий Мазуровы записались туда первыми. Причем Екатерина – сразу в две группы. И сдавать выпускные экзамены ей пришлось тоже дважды: в спектакле «На дне» она играла Василису, в «Старых годах» – Акульку.
В мае 1920 года студийцы успешно завершили свое образование, и несколько выпускников были приняты в труппу Шуйского драмтеатра. В их числе были и Мазуровы. Молодежь предупредили сразу: будете играть лакеев с подносами и изображать шум за сценой. «Боже мой! Да мы были счастливы, что стали актерами, что нас принимают в состав хорошей труппы. О каких амбициях могла идти речь?! Конечно, мы согласились», – вспоминала Екатерина Яковлевна.
Труппа была и вправду сильная. В ней служили мастера Малого театра, театров Корша и Незлобина. Блистала маститая Анна Помпеевна Гегер-Глазунова, которая играла Матрену во «Власти тьмы» в присутствии самого Льва Толстого, и рецензия газеты «Русское слово» ставила эту работу выше игры самой Ольги Садовской!
Вскоре Екатерина Мазурова получила свою первую роль, горничной Нанины в «Даме с камелиями», и разрыдалась от счастья. Потом рыдала на первой репетиции, поскольку от волнения проспала и опоздала. После этого за все пятьдесят лет работы актриса больше не опаздывала ни разу. За первой ролью последовали новые – в спектаклях «Снегурочка», «Власть тьмы», «Мещанин во дворянстве»… Отзывы были восторженные, публика полюбила молодую актрису. А через год ее пригласили в другой театр, в другой город – Кинешму, где Мазурова играла в каждом спектакле.
Сезон 1922/23 года Екатерина Яковлевна встретила в старейшем русском драмтеатре имени Волкова, в Ярославле. Это уже была великая честь! Причем к актрисе долго не присматривались, а сразу начали давать большие роли: Варвару в «Грозе», Марью Антоновну в «Ревизоре», Глашу в «Каширской старине». Пригодился и голос – иногда в спектаклях Мазурова пела, танцевала.
Тогда же Екатерина сыграла свою первую старуху. Режиссер предложил ей роль старой нищенки-матери в пьесе «Огни Ивановой ночи» Зудермана. Конечно, Екатерина тут же расплакалась: «Что же вы, смеетесь надо мной? Ну какая же я старуха, если мне и двадцати трех лет нет? Да как же я ее сыграю-то? Где я вам старческий голос возьму, фигуру ее, походку?» – «Э-э, дорогая, да на то ты и актриса…» – ответил режиссер и прочитал нотацию, что, мол, актрискам надо не только на сцене красоваться и ножками дрыгать, а серьезно работать. Ситуация обострилась еще и тем, что обиделась старая актриса Степанова, которая собиралась играть эту роль, даже жалобу в местком написала. Но премьера прошла для Мазуровой очень удачно. Критика обрушилась на молодых героев, а ее вновь похвалили.
Кульминацией этого счастливого сезона стал бенефис Екатерины Мазуровой. Она сама ставила пьесу «Два подростка» и играла роль Фанфана. Как публика встретит бенефициантку? Будет ли сбор? Ведь вся касса бенефиса в русских театрах – это заработок героя дня. Будут ли подарки? Любят ли тебя зрители? Эти вопросы мучили Екатерину не одну ночь. Но все прошло прекрасно. Поклонники даже сами организовали ужин и чествовали любимую актрису.
И как заключительный штрих праздника – телеграмма из Москвы с приглашением на работу в Театр оперетты. Всех, кроме Мазуровой, это известие огорчило. После долгих слез и уговоров Екатерину все же отпустили в столицу.
Театр оперетты тогда не имел своего помещения, больше гастролировал. Мазурова сыграла Стасю в «Сильве», гимназистку в «Волнах страсти», затем ей предложили разучить партию комической старухи в «Мечте любви». И вдруг вспылил дирижер: «Товарищи! Что за безобразие вы себе позволяете? Это же халтура! Вы девчонку заставляете играть старуху! Да разве она справится?! Это же немыслимо трудно!» Поднялся переполох. Но Екатерина подошла к дирижеру и тихо сказала: «Разрешите мне попробовать. Если будет плохо, поверьте, я сама откажусь от роли». Начали репетировать, и все пошло как по маслу. Позже дирижер заявил: «Ты самая юная старуха из всех, что я видел за годы в театре. Куда чаще встречались старухи, играющие субреток!»
Первые гастроли кончились, и труппу распустили прямо на вокзале. Москвичи разошлись по домам, а остальным пришлось искать угол. Устроившись у случайных знакомых, Мазурова пошла на актерскую биржу. Там сколачивались труппы и на день, и на месяц, и для гастролей. А иногда приходилось возвращаться домой ни с чем.
В 1926 году Московский театр импровизаций «Семперанте» объявил набор артистов; Екатерина Мазурова прошла отбор легко. Это был очень необычный коллектив, где от исполнителей требовалось умение перевоплощаться на ходу, одновременно выступая и в роли драматурга. Возглавляли «Семперанте» Анатолий Быков и его жена, бывшая актриса Малого театра Анастасия Лёвшина, много старше супруга. Быков приносил на репетиции два-три листочка с наброском сюжета и списком действующих лиц, а дальше каждый сам искал слова и свое место в спектакле. Репетиции проходили бурно и весело. «Семперанте» мгновенно откликался на любые события как в стране, так и в мире. Театр пользовался бешеным успехом, актеры исколесили полстраны и даже получили приглашение на гастроли в Америку. Но в 1920-е выехать за границу, а тем более за океан, было невозможно.
Не обошлось и без завистников. Театральная общественность не верила, что методом импровизации можно создавать спектакли, и однажды Всероссийское театральное общество устроило «Семперанте» испытание. Труппу пригласили на специальный вечер, в зал собрали самых именитых и скептически настроенных мастеров искусств, дали тему. И уже через двадцать минут начался спектакль в двух актах. Впечатление было ошеломляющим. Артистов приветствовали овацией, криками «бис» и «ура».
Увы, даже эта победа не смогла помешать разрушению труппы изнутри. Начались интриги, жалобы, доносы, бурные дебаты. В конце концов Быков и Лёвшина ушли из театра, после чего жизнь «Семперанте» пошла на спад.
Новым руководителем театра стал Валентин Смышляев. В 1933 году те, кто остался с ним, составили труппу нового Московского драматического театра. Актеров начали учить по системе Станиславского, о которой они ничего не знали, состоялось сближение с труппой МХАТа. А в 1936 году в Москве закрыли сразу несколько театров. В том числе и Московский драматический – из-за того, что коллектив отказался выехать на два года на гастроли на Дальний Восток по приглашению маршала Блюхера. Не выдержав удара, Валентин Смышляев в том же году умер от инфаркта; ему было сорок пять лет.
Следующий адрес – Московский областной драматический театр им. А. Н. Островского, который называли еще 4-м колхозным. Открыли сезон пьесой Гусева «Слава», где Екатерина Мазурова играла Марию Петровну Мотылькову. Ее муж Николай Морозов, с которым они познакомились в «Семперанте», – летчика Маяка. Коллектив жил как большая семья, условия были очень тяжелыми. Колхозный театр был рожден для единственной цели – нести искусство в деревню. Вот и несли: по разбитым дорогам, и в зной, и в стужу, на чем придется. Выступали в неотапливаемых клубах, нередко застревали на дороге по пояс в грязи. В одну из таких поездок сломалась машина. Артистов поздно ночью подобрал случайный грузовик, привез в клуб. А зрители ждут с шести часов! Не расходятся! Некоторые женщины пришли с грудными детьми. И когда артисты объявили, что они сегодня не в состоянии сыграть спектакль, что им нужно хоть немного согреться и прийти в себя, в зале начался шум: «Отдыхайте, грейтесь! Мы еще посидим!» А людей в зале столько, что яблоку негде упасть. В общем, сыграли и на этот раз, даже невзирая на плач малышей. И зрители благодарили артистов полночи и на следующий день встречали на улице с радостью.