себе прерогативы монарха»; также «отовсюду поползли слухи, что де Мандевиль решил даровать королевство» императрице. Недоброжелатели убеждали короля судить де Мандевиля как предателя. Их слова пустили корни, поскольку Стефан начал бояться де Мандевиля, опасаясь, что честолюбие его подданного угрожает баронству Булони, принадлежавшему королеве. К тому же Стефан, вероятно, не забыл незаконного заключения под стражу своей невестки Констанции в 1141 году. Однако прошло некоторое время, прежде чем король начал действовать8. Наконец в Михайлов день 1143 года Стефан приказал арестовать де Мандевиля.
После обвинения в государственной измене де Мандевилю пришлось сдать королю Тауэр и прочие замки, чтобы избежать повешения и выйти на свободу. Он покинул двор, «как норовистая лошадь без седока, брыкаясь и кусаясь». «Обладая диким и буйным нравом, он посеял в королевстве еще больше раздора», обратив оружие против короля. Со своими соратниками де Мандевиль навел ужас на Кембридж и болотистые окрестности Или и разграбил их, «свирепо орудуя огнем и мечом». Он захватил аббатство Рамси и изгнал оттуда монахов, чтобы укрепить обитель и использовать ее в качестве своей ставки. Несмотря на современные попытки опровергнуть зловещую репутацию де Мандевиля, летописи явно свидетельствуют против него. Де Мандевиль не щадил никого. «Охваченный неутолимой жаждой насилия», он повсюду совершал акты «утонченной жестокости»9. Вскоре рассказы о его зверствах разошлись по всему свету. Возможно, эти истории легли в основу описания пыток, применявшихся во времена Анархии, которое составил англосаксонский хронист из Питерборо, имевший возможность наблюдать ужасы, творимые эрлом.
Король объявил де Мандевиля вне закона и осадил Рамси, но безрезультатно. Бесчинства де Мандевиля прекратились, только когда его смертельно ранили стрелой во время осады Беруэлла в Кембриджшире. 16 сентября 1144 года де Мандевиль умер. Сперва ему, как отлученному от церкви, отказали в христианском погребении. Только двадцать лет спустя рыцари-тамплиеры разрешили похоронить его останки в своей круглой церкви в Лондоне. Изображение де Мандевиля, облаченного в грозный шлем и кольчугу, которое разместил в церкви его сын, сохранилось до наших дней. Сын де Мандевиля, тоже Жоффруа, остался верен Мод, которая признала его эрлом Эссекса после смерти отца.
24Проблески нового света
В январе 1144 года Руан перешел под власть Жоффруа. Теперь граф Анжуйский полностью подчинил себе герцогство, и с 19 января его титуловали герцогом Нормандским как супруга Мод. Людовик VII признал его титул, и 23 апреля Жоффруа возвели в сан герцога в Руанском соборе. Он «обрел широкую популярность как завоеватель Нормандии»1, но мог править страной только в качестве опекуна своего сына, к которому Нормандия должна была перейти после смерти императрицы. В марте юный Генрих вернулся в дом своего отца в Анжер, где ему предстояло завершить образование под руководством французского ученого-гуманиста Гийома из Конша, который похвалил Жоффруа за то, что граф с младенчества поощрял сыновей к изучению грамоты, а не к играм в кости, и за то, что привил Генриху стойкую любовь к наукам2. Жоффруа намеревался сделать Генриха «своим преемником в управлении землями Нормандии»3 и с этой целью начал привлекать сына к практическому руководству герцогством4.
Подчинение Нормандии принесло пользу Мод и придало ее делу новый импульс, поскольку многие английские бароны, владевшие землями в Нормандии, теперь подчинялись императрице как сюзерену. Отвернувшись от Мод, они рисковали потерять свои владения. Но в 1145 году колесо Фортуны совершило новый оборот, когда Стефан одержал победу над императрицей в битве при Фарингдоне в графстве Глостершир, прервав сообщение между Мод в Уоллингфорде и эрлом Робертом в Глостере. И все же страна оставалась безнадежно расколотой; ни у одной из сторон не было сил одолеть другую. Казалось, гражданская война и все сопутствующие несчастья продолжатся до тех пор, пока один из соперников не умрет.
К этому времени «повсюду царили смута и запустение. Те, для кого страна утратила свою привлекательность, предпочли обосноваться в чужих краях. Другие обращались за защитой к церквям и, соорудив на их землях жалкие лачуги, проводили дни в страхе и тревоге. Продовольствия не хватало, и в Англии свирепствовал ужасный голод. Некоторые с отвращением поедали собак и лошадей; другие утоляли голод неудобоваримой сырой травой и кореньями. Прославленные города обезлюдели из-за смерти жителей всех возрастов, мужчин и женщин; на полях созрел урожай, но некому было его собрать, так как все пали от голода. Англия представляла собой картину бедствия и скорби, нищеты и угнетения. Печальные сцены и прискорбные трагедии стали обычным явлением. Королевство, где некогда обитали радость, спокойствие и умиротворение, превратилось в очаг войны, жестоких убийств, опустошения и горя»5.
Казалось, Мод не волновали разрушения, вызванные гражданской войной. Императрица была полна решимости бороться до победного конца. В тот год театр военных действий в основном ограничивался западом, поскольку Мод предпринимала все более отчаянные попытки вернуть Мальмсбери с помощью войск под командованием Вильгельма Певерелла из Дувра и Филиппа, четвертого сына эрла Роберта. Вильгельм Певерелл был приверженцем эрла Роберта, «человеком хитрым и смелым в бою». Покоряя земли в долине Темзы и окрестностях Мальмсбери, он и его наемники «совершали самые жестокие бесчинства в отношении сторонников короля».
Именно Вильгельм Певерелл во время стычки захватил в плен Уолтера де Пинкни, коннетабля Мальмсбери, который поддерживал Стефана, и передал его императрице. Очевидно, Мод и Уолтер вели войну на истощение, поскольку Мод, «завладев человеком, которого ненавидела сильнее, чем любого из своих противников, то упрашивала его, перемежая свои уговоры нежностями, то грозила пытками и смертью, если он не сдаст замок Мальмсбери. Но Уолтер самым решительным образом противился ее словам, ни в малейшей степени не поддаваясь на посулы этой женщины и не соглашаясь сдать крепость, несмотря на неоднократные угрозы. [Де Пинкни] действительно не мог сдать замок, потому что, когда Уолтера схватили, там укрылись его соратники, верные королю, которые, конечно же, не согласились бы капитулировать. Король, услышав о пленении Уолтера, немедленно прибыл [на место], отправил [к замку] подкрепление и большой запас продовольствия, а затем перешел к решению других задач».
Потерпев неудачу, Мод «воспылала» к Уолтеру «жестокой ненавистью и, крепко связав пленника, обрекла его на муки в грязной темнице»6. Императрица не могла казнить Уолтера, поскольку он был другом Роджера Фиц-Миля, сына покойного Миля Фиц-Уолтера, унаследовавшего от отца титул эрла Херефорда; поэтому Мод удовлетворилась тем, что заключила Уолтера в тюрьму сроком на год. В декабре 1145 года охваченный раскаянием за пленение Уолтера Вильгельм Певерелл откликнулся на призыв папы римского принять участие во Втором крестовом походе, желая искупить свой грех7. В 1147–1148 годах Вильгельм Певерелл умер на Святой земле, став единственным сторонником Мод, который покинул ее, чтобы отправиться в Крестовый поход.
Перед отъездом Вильгельм Певерелл захватил замок Криклейд, и Мод разместила там сильный отряд во главе с Филиппом Глостерским. Филипп, в отличие от отца, «всюду искал раздора, отличался непревзойденной жестокостью, проявлял удаль там, где не следовало, и совершенствовался во всякого рода злодеяниях». Он «неистово и яростно сражался» против людей короля, участвовал в битвах, грабил и сжигал, а также расхищал церковное имущество. Этот «тяжелый [по характеру], невыносимый» человек часто брал верх над соперниками благодаря помощи отца и сторонников Мод. Однако, видя, что король побеждает, Филипп перешел на сторону Стефана, который вознаградил перебежчика землями и замками8. Измена Филиппа стала сокрушительным ударом для Мод и его отца, как и предательство Ранульфа де Жернона, эрла Честера, состоявшееся при возможном посредничестве Филиппа в 1145–1146 годах.
В конце 1145 года стороны предприняли еще одну попытку разрешить конфликт. Мод отправила Реджинальда де Данстанвиля к Стефану, надеясь вернуть Филиппа Глостерского, но Филипп захватил посланника в плен. После объявления перемирия Реджинальда пришлось отпустить. На переговорах, «когда король со своими приверженцами и императрица со своими людьми собрались вместе, чтобы установить мир, с каждой стороны возобладали дух самонадеянности и тяга к раздору, поэтому встреча ни к чему не привела». Сторонники Мод настаивали, что законной наследницей престола является императрица, а Стефан упорствовал, что трон принадлежит ему, «твердо заявляя о нежелании идти на любые уступки». Переговоры были сорваны, партии короля и императрицы «вернулись к былой вражде»9.
На Рождество 1146 года Стефан провел церемонию возложения короны в Линкольне, там, где впервые потерпел поражение10. Король с королевой пробыли в замке несколько дней11.
В августе годом ранее, проявив свойственную ему недальновидность, Стефан по надуманному обвинению в государственной измене приказал арестовать и заковать в цепи Ранульфа, эрла Честера, что заставило того незамедлительно переметнуться обратно на сторону Мод и удержало в лагере императрицы других потенциальных перебежчиков. Но поддержка Мод постепенно таяла. В 1142–1143 годах императрице подчинялось тридцать пять замков. В 1146–1147 годах их число сократилось до двадцати, большинство из которых находилось на западе12. Приверженцы покидали ее, среди них были эрлы Пембрука и Хартфорда, а также Найджел, епископ Или.
В конце 1146 года Мод вновь обратилась к мужу с мольбой о помощи. Жоффруа услышал об аресте эрла Ранульфа и в начале 1147 года отправил четырнадцатилетнего Генриха Фиц-Эмпресса в Англию с небольшим отрядом. Даже пристрастный автор летописи «Деяния Стефана» теперь называл Генриха «законным наследником и претендентом на Английское королевство». Наследник Стефана, Евстахий, еще не был посвящен в рыцари. Он уже проявлял признаки порочного характера и, возможно, поэтому не снискал расположения сторонников короля. Вероятно, по этой же причине все постепенно склонялись к единодушному мнению о том, что Генрих Фиц-Эмпресс, внук Генриха I, имеет больше прав наследовать Стефану.