Придя в себя, он немедленно отослал к Корнифицию либурну с письмом, где велел держаться и ждать помощи. Затем он отправился в город Стилиду в Бруттии, где стояли три легиона под командованием Каррины. Он приказал ему плыть с войсками на имевшихся у того кораблях на Липару. Мессалу отправили в Путеолы за элитным первым легионом — привести его в Гиппоний. А Агриппе Октавиан отослал приказ срочно выслать на усиление Корнифиция отряд под командованием Квинта Ларония. Тот, к слову сказать, дошел до цели и спас остатки армии Корнифиция, хотя и страшно поредевшей».
Агриппа все же взял Тиндарид. Октавиан немедленно перебросил туда морем пехотинцев и всадников. Его группировка на острове постоянно росла — теперь в ней уже насчитывался двадцать один легион, около 20 000 всадников и более 5000 воинов легкой пехоты. Войска Октавиана наконец соединились с войсками Лепида. Обстановка на острове медленно, но неуклонно изменялась, баланс смещался в сторону Октавиана. Теперь уже он владел ситуацией. В частности, Октавиан поставил себе целью отрезать подвоз продовольствия Помпею и занять города, через которые тот получал провиант. Это могло просто удушить армию Помпея, и он пошел на неординарный ход.
Помпей, сильно опасавшийся легионеров Октавиана, предложил ему через парламентеров решить исход их противостояния морским сражением. Октавиан, естественно, этого не хотел — он уже крайне недоверчиво относился ко всему связанному с морем. Но отступать было некуда: можно было потерять лицо, он согласился. Был назначен день битвы, место, и — что уж совсем было внове — оговорено число кораблей, которые должны были в ней участвовать: по триста единиц с каждой стороны. При этом оговаривалось, что суда могут быть снабжены всеми мыслимыми боевыми приспособлениями и машинами, башнями и снарядами, которые могут быть придуманы инженерами сторон.
В общем-то, задумка была исключительно удачная. В сущности, доводилась до логического конца идея противоборства двух воинов перед битвой. Эта битва должна была стать чем-то вроде спортивного состязания, где ставками были исход войны и жизни десятков тысяч людей. Своего рода гладиаторский бой двух флотов.
Агриппа отнесся к подготовке предстоящего сражения со всей серьезностью. Его пытливый ум искал и находил. В частности, он придумал и внедрил на своих кораблях принципиально иное средство поражения — гарпакс. Оно напоминало гигантскую блесну: толстое бревно длиной около полутора метров обивалось железом для утяжеления и предотвращения поражения огнем со стороны противника. На обоих его концах в торцы заделывались прочно сидевшие в дереве железные кольца. К одному из них шарнирно крепился большой крюк, напоминавший якорь-кошку. В кольцо на другом конце продевалось множество относительно тонких канатов длиной в несколько десятков метров. Применялся гарпакс достаточно просто и эффективно: им выстреливали из катапульты, целясь поверх палубы вражеского судна Бревно в результате либо падало на палубу, либо перелетало через нее, либо застревало в надстроечных конструкциях корабля. После этого кабестанами и другими приспособлениями канаты, на которых висел гарпакс, выбирались с возможно большей скоростью. Естественно, это приводило к серьезным разрушениям корабля или крепкой его фиксации крючьями с последующим подтягиванием к борту атакующего судна.
Битва при Навлохе
3 сентября 36 года до н. э., в условленный день, флоты сошлись для битвы. Это сражение, известное как битва при Навлохе, отличалось невиданным ранее по массовости применением различного рода средств дистанционного поражения, флоты сходились, выстроившись правильными фронтальными линиями. Еще в фазе сближения с их палуб и башен противники открыли друг по другу просто ураганную стрельбу, бросая как машинами, так и собственными руками зажигательные снаряды, копья, стрелы и камни. Через короткое время строи кораблей столкнулись. Таранные удары наносились с огромной силой — некоторые приходились в борт, другие — в эпотиды, третьи были лобовыми. Эти последние не разрушали, как правило, корпуса судна, однако от сильнейшего толчка воины, как правило, просто слетали с башен, как и многие гребцы и моряки, сбрасываемые со своих мест. В результате многие суда становились временно небоеспособными — десятки и сотни людей беспорядочно карабкались по всем корабельным конструкциям, стараясь занять должное место для боя или управления судном. Очень ярко проявилась роль малых вспомогательных кораблей и либурн. Они сновали между сражающимися судами и стали главным спасательным средством: множество оказавшихся в воде людей были подобраны именно ими. Многие корабли сознательно или случайно промахивались при лобовой атаке и, проплывая друг мимо друга, буквально осыпали противника копьями и метательными снарядами. В некоторых случаях доходило до абордажного боя.
Свой флот Секст Помпей двинул навстречу римлянам с востока вдоль сицилийского берега. Агриппа, узнав о движении неприятеля, двинулся к нему навстречу с запада. Понимая, что столкновение неизбежно, оба противника шли, заранее выстроившись в боевые порядки, развернутым фронтом в две линии. Ранним октябрьским утром обнаружив друг друга, противники начали решительное сближение, а затем с оглушительными криками под рев боевых рогов бросились в атаку.
Первыми вступили в дело катапульты, затем, по мере сокращения дистанции, лучники, пращники, метатели копий и горящих дротиков. После этого началась всеобщая свалка, где каждый пытался таранить другого, обломать ему весла, после чего взять на абордаж.
Историк сражения пишет: «Корабли Помпея шли так тесно, что не могли воспользоваться своей быстроходностью и поворотливостью, между тем как новые абордажные снаряды оказались очень удобными в тех случаях, когда обыкновенные абордажные крюки не могли достать до неприятеля, тем более что у помпеянцев не было пик с кривыми ножами на конце, при помощи которых можно было перерезать канаты. Старинный римский способ сражаться на море — абордажный рукопашный бой в связи с навесной стрельбой зажигательными снарядами и на этот раз решил участь сражения, и конечно, в пользу более высоких и имевших более сильные экипажи кораблей Агриппы».
Сам римский предводитель в ходе сражения также продемонстрировал незаурядный военный талант и умение просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед, то есть именно то, что отличает выдающегося флотоводца от флотоводца посредственного.
Уже в самом начале боя он, оглядев неприятельские боевые порядки и увидев, что их фронт сильно стеснен и значительно короче его собственного построения, приказывает своему левому крылу немедленно атаковать противника во фланг с тем, чтобы охватить его. Решение на редкость своевременное и правильное! Затем, видя, что охват неприятельского фланга продвигается медленнее, чем того бы хотелось, он своевременно подкрепляет атакующих за счет кораблей второй (резервной) линии.
Историк А. А. Хлевов в своей работе «Морские войны Рима» пишет: «В рамках сражения применялись все способы ведения боя. Однако, как говорили участники сражения, наиболее эффективным средством поражения оказался именно гарпакс. Изобретение Агриппы было исключительно удачным. Средств борьбы с ним не существовало — слишком непривычным и новым было это оружие. Перерубить бревно при всем желании было просто невозможно из-за железной оковки. Также не удавалось и перерубить канаты, на которых он крепился, — они начинались более чем в полутора метрах от борта, и ни одно оружие не способно было достать до них. Потом, впрочем, будут придуманы и введены на боевых кораблях специальные „антигарпаксные“ средства в виде серпообразных лезвий, насаженных на длинные рукоятки. Однако в битве при Навлохе они, конечно, на кораблях еще отсутствовали.
Впрочем, чисто эмпирическим путем был найден определенный паллиатив: помпеянцы поняли, что если дать задний ход, то можно препятствовать притягиванию кораблей друг к другу. Однако и цезарианцы гребли изо всех сил, а так как корабли, как правило, имели вполне сопоставимую мощность, выражаемую в „человеческих силах“, это уравнивало шансы. Силы гасили друг друга, а машины притягивали гарпаксом вражеское судно, после чего следовал абордаж.
Первое столкновение завершилось. Вскоре, перестроившись и приведя себя в порядок, флоты сошлись вновь. Определенная сложность была вот в чем — война-то шла гражданская, поэтому противники были прежде всего соплеменниками. Аппиан так пишет об этом: „Сблизившиеся корабли сражались всеми способами, экипажи их перескакивали на неприятельские суда, причем с обеих сторон одинаково нелегко уже было отличать неприятелей, так как и оружие было у всех одно и то же, и говорили почти все на италийском языке (корабли можно было отличить только по цвету боевых башен. — В.Ш.). Условленный пароль в этой обоюдной свалке делался известен всем — обстоятельство, послужившее для множества разнообразных обманов — с обеих сторон; друг друга не узнавали как в бою, так и в море, наполнившемся телами убитых, оружием, обломками кораблей“.
Первая схватка научила противников осторожнее пользоваться зажигательными снарядами — при тесном соприкосновении судов пожар был равно опасен и для той, и для другой стороны. Обе армии со смешанными интересом и страхом смотрели с берега за этой битвой. Они понимали, что решается исход войны, однако долгое время ничего не было ясно: „жалобные вопли попеременно раздавались то с той, то с другой стороны“.
Вновь в битве наступил краткий перерыв. Перед началом третьей схватки Агриппа, подсчитав по цветным башням в общем столпотворении количество выведенных из строя и тонущих кораблей, понял, что судов противника гибнет заметно больше, чем его собственных. Он указал на это своим командирам и морякам флагмана, а затем передал сообщение об этом на другие суда. Вряд ли оно дошло до всех кораблей, но следующий натиск окрыленных цезарианцев был особенно силен. Они стали теснить противника непрерывно, все усиливая давление. Часть судов Помпея, которым приходилось особенно туго, прибегла к крайним мерам: сбрасывая башни, чтобы избавиться от лишнего веса, они бросились наутек в сторону Мессанского пролива. Однако спастись таким образом удалось только семнадцати кораблям, остальные Агриппа отрезал обходным маневром и начал прижимать к берегу. Некоторые разбились — как, впрочем, и часть не в меру рьяно преследовавших их цезарианских судов, другие, пытаясь укрыться под каменистым берегом, становились на якорь, где их либо брали на абордаж, либо жгли. Теперь сдались на милость победителя и немногие суда Помпея, продолжавшие еще сражаться.