Но Фемистокл смотрел дальше в будущее. Поняв, что обычная трехрядная галера-пентекотера уже давно исчерпала свои мореходные и боевые возможности, он немедленно занялся поисками нового эффективного типа боевого корабля.
— Если мы хотим быть настоящими хозяевами моря, мы должны увеличить скорость хода и маневренность, оставив прежними общие размеры! — не раз втолковывал он своим друзьям-единомышленникам.
— Но как это сделать? — вопрошали те.
— Этого, увы, я сам пока не знаю! — отвечал им Фемистокл. — Но решение я все же найду!
И он сдержал свое слово. Решение проблемы пришло, как это часто бывает, совершенно случайно. Ответ на нее подсказали… пираты. Их изобретение было до гениальности просто: вдоль каждого борта на уровне планширя с внешней стороны они устанавливали выносной брус с уключинами, отстоявшими от борта на метр и называемым аутригером. Аутригеры позволяли уменьшить размеры триер, увеличив их скорость и маневренность. Теперь афинский флот стал пополняться исключительно «фемистокловыми триерами» — лучшими боевыми кораблями той эпохи, мастерски изготовляемых искуснейшим Аминоклом. Тайна постройки триер хранилась по приказу Фемистокла в строжайшей тайне. Причалы с боевыми судами прикрывались заборами и навесами. На зиму триеры затаскивали в крытые ангары. Пройти в военный порт мог тоже далеко не каждый даже из афинских граждан. Охрана верфи насчитывала, без малого, полтысячи воинов, имевших самые строгие инструкции.
Решив вопрос с кораблями, афинский флотоводец вплотную занялся подготовкой их экипажей. Здесь проблем тоже хватало. Раньше повсеместно гребцами на триеры брали только рабов. Слов нет, гребля — работа не из легких. Да и рабы обходились куда дешевле, работая лишь за еду. Но на рабов в случае войны надежды было мало, зачастую они не только отказывались грести в самый ответственный момент, но при первом удобном случае переходили на сторону врага. А потому Фемистокл решил привлечь для гребли на галерах афинскую молодежь. Это новшество Фемистокла было встречено первоначально с негодованием почти всеми.
— Мы не гребцы, мы воины! — кричали оскорбленные в своих лучших чувствах афинские юноши.
— Прежде всего вы афинские граждане! — увещевал их Фемистокл. — И если сегодня Отечеству нужны именно гребцы, то вы станете именно ими!
Терпеливо, призвав на помощь все свое красноречие, день за днем флотоводец объяснял согражданам причины своего непопулярного решения и в конце концов смог убедить большинство афинян в необходимости послать своих сыновей на триеры.
По замыслу Фемистокла, свободные граждане стали гребцами двух первых верхних рядов весел, так называемых транитов и зигитов. В нижнем ряду, где было наиболее душно и тяжело грести, трудились таламиты, нанимаемые за деньги в соседних городах-полисах. Больше иных туда шли нищие платейцы.
Совсем недавно, несколько лет назад, ученые-историки сделали ошеломляющее открытие. Оказывается, Фемистокл изобрел настоящее «ноу-хау», которое сразу же обеспечило афинскому флоту огромное преимущество перед всеми остальными флотами Средиземноморья.
Все началось с того, что на одно из древнеафинских ваз периода Фемистокла историки обратили внимание на изображение гребцов галеры. Все они были выгравированы в разных позах, которые демонстрировали цикл гребка в различных его стадиях. Однако позы гребцов показались ученым весьма странными, и они решили обратиться к специалистам по гребле. Каково же было всеобщее удивление, когда при изучении рисунков оказалось, что во флоте Фемистокла использовали одно из самых последних достижений академической гребли — специальные салазки, сидя на которых гребцы перемещаются при гребке вперед и назад, распределяя тем самым нагрузку не только на руки, но на спину и ноги. Вместо салазок Фемистокл и его соратники, правда, использовали мешочки, пропитанные оливковым маслом, которые гребцы привязывали к ягодицам. Но принцип был тот же самый. Специалисты считают, что «ноу-хау» Фемистокла сразу же обеспечило увеличение скорости хода в полтора раза, а также возможность гораздо большее время держать максимальную скорость за счет более рационального расходования силы гребцами.
Позднее это изобретение Фемистокла было по каким-то причинам забыто… на целых две тысячи лет, пока в 60-е годы XX века о нем вновь не додумались тренеры гребных спортивных команд.
Думается, что, успешно испытав пропитанные маслом мешочки, Фемистокл сделал все возможное, чтобы эта техническая новинка как можно дольше оставалась в секрете. Возможно, что секретность и явилось основной причиной, что некоторое время спустя новая техника гребли была «забыта» и утрачена на долгие тысячи лет…
В корне изменил Фемистокл и саму организацию флота. Раньше, до него, суда строили самостоятельно сорок восемь округов-навкрариев. Каждый навкрарий строил и содержал одно судно. Фемистокл положил этому конец. Отныне забота о флоте возлагалась на правительство Афин — совет Пятиста.
Теперь ежегодно в море из Пирея выходили в море на триерах до трети всей молодежи. И результаты не заставили себя ждать. Прошло всего несколько лет, и не стало в Элладе более сильного и боеспособного флота, чем афинский. Замолчали сами собой и недруги Фемистокла.
Морская торговля так же быстро поставила Афины во главу всего средиземноморского купечества. Богател город, богатели и горожане. Теперь Афины уже на равных говорили с самой Спартой.
А незадолго до персидского нашествия Фемистокл одержал важную политическую победу, которая упрочила его и без того достаточно высокое положение в городе. Его главный многолетний недруг и соперник Аристид был не без участия самого Фемистокла подвергнут остракизму. Афинские граждане на глиняных черепках — остраконах — начертали его имя, желая, чтобы Аристид покинул Афины на десять лет.
Меж тем над Элладой сгущались тучи неотвратимого иноземного нашествия. Молодой и честолюбивый персидский царь Ксеркс желал смыть позор своего отца Дария от поражения при Марафоне и поставить, наконец, непокорных греков на колени. В великий завоевательный поход поднялись все подвластные Ксерксу земли, «дабы не умалить царского сана предков и совершить не меньшие, чем они, деяния на благо персидской державы». Помимо великой многоплеменной армии был собран и великий флот в тысячу двести галер с тремя тысячами «30-весельных, 50-весельных кораблей, легких судов и длинных грузовых судов для перевозки лошадей».
Для облегчения движения своих бесчисленных войск Ксеркс выстроил мост через Дарданеллы, а, облегчая движение флота, велел прорыть канал у мыса Акте.
Весной 481 года до новой эры армия Ксеркса двинулась в поход. Возле города Абидоса, что стоял на берегу Геллеспонта на большой равнине, Ксеркс сделал смотр своим войскам. Сидя на мраморном троне, он с удовольствием глядел на проходящее мимо него неисчислимое многоплеменное войско: персы и ассирийцы, бактрийцы и арабы, эфиопы и индийцы, саки и ливийцы, фракийцы и согдийцы и многие иные. Неподалеку от берега флот разыграл перед царем учебное сражение, в котором, конечно же, победили персы.
Персидский флот был фантастически огромен. Всего, согласно сообщению Геродота, в нем насчитывалось 1207 различных кораблей и судов, экипажи которых составляли более пятисот тысяч человек. Кроме этого еще сто двадцать кораблей выставили подвластные Ксерксу эллины из Фракии и с островов у Фракийского побережья. При этом он был весьма разнороден и разноязычен, наспех собран и плохо сплаван, а что еще более важно — слабо организован.
Разумеется, сегодня можно усомниться в подлинности цифр Геродота. Уж больно они не реальны для того давнего времени. Однако слова Геродота подтверждает и древнегреческий поэт Эсхил в своей поэме «Персы»:
У Ксеркса же (я знаю) было там судов
Больших до тысячи, а тех, что быстротой
Кичились, двести семь. Так сосчитали их…
О деятельности Фемистокла в начальный период персидского наступления достаточно подробно сказал Плутарх: «Когда перс уже шел к морю для похода на Элладу, а афиняне совещались, кого бы избрать стратегом, все, говорят, добровольно отказались стать во главе войск, устрашенные опасностью. Домогался же этой власти Эпикид, сын Евфемида, — демагог, сильный на словах, но слабый духом и падкий на деньги. У него были шансы получить большинство голосов, но Фемистокл, опасаясь, что дело будет вконец испорчено, если власть попадет в руки Эпикида, за деньги купил его честолюбие. Хвалят и расправу его с переводчиком, говорившим по-персидски, и по-элински, и приехавшим с посольством, которое прибыло от царя с требованием земли и воды: так как он осмелился эллинскую речь предоставить к услугам варваров, Фемистокл велел схватить его и, добившись соответствующего народного постановления, казнил его смертью. Одобрение вызвал и случай с зелейцем Арфмием. По предложению, внесенному в народное собрание Фемистоклом, последний, а с ним и дети его, и потомки были лишены всех прав за то лишь, что он привез эллинам золото мидян. Главнейшая же заслуга Фемистокла в том, что он добился прекращения войн в самой Элладе и примирил друг с другом города, убедив их оставить распри для совместной подготовки к войне… Приняв власть, он тотчас сделал попытку посадить граждан на триеры и убеждал их оставить город с тем, чтобы встретить варваров на море, как можно дальше от Эллады. Но так как большинство этому сопротивлялось, то он повел большое войско к Темпейской долине вместе с лакедемонянами, шедшими с намерением сразиться там же для защиты Фессалии: они не думали еще тогда, что последняя тяготеет к персам. Но после того как войско, ничего не сделав, отступило, и, вслед за переходом на сторону царя фессалийцев, перешли на сторону персов и все земли до самых границ Беотии, афиняне стали уже охотнее слушать то, что говорил Фемистокл относительно моря, — и вот, его шлют с флотом к Артемисию для охраны пролива. Здесь-то и произошло следующее: в то время как эллины требовали, чтобы во главе их стали Еврибиад и лакедемоняне, афиняне же, превосходившие числом судов всех прочих участников, вместе взятых, считали недостойным для себя подчиняться другим, Фемистокл, хорошо поняв опасность, сам уступил власть Еврибиаду, а афинян успокоил обещанием, что, если они покажут себя доблестными мужами на войне, он убедит эллинов, и последние добровольно предоставят им первенство на будущее время. Надо полагать, что этот именно поступок сделал Фемистокла главным виновником спасения Эллады и лицом, наиболее способствовавшим славе афинян, ибо они превзошли врагов мужеством, а союзников — благоразумием».