— Какова нынче цена на каменный дом Робинсона? — поинтересовался один из старателей, топая ногами и потирая руки, чтобы вернуть жизнь своим замерзшим конечностям. — Клянусь, сейчас это самое теплое место во всем Кимберли!
— Да, во многих отношениях, — засмеялся Мэтью. — Но мне кажется, пришло время строительства более основательных и прочных зданий. Я уже заказал на побережье бревна, которые доставят сюда весной.
— Для дома? — Корт удивленно повернулся к нему.
— Да. Я же не могу допустить, чтобы моя жена жила в этой конуре, верно?
У стоящей за спинами мужчин Алиды радостно забилось сердце, и она крепко сжала руку Даниэля. Мальчик поднял голову и увидел ее сияющее радостью лицо.
— Я бы не возражала жить здесь, — прошептала она. — С ним я согласна жить где угодно.
А Мэтью выслушивал добродушные замечания и советы.
— И кто эта счастливая леди? — спросил кто-то.
Именно в этот момент в дальнем конце комнаты Корт заметил Алиду: девушка радостно улыбалась.
— Я не могу назвать ее имя, — сказал Мэтью, — потому что я еще не сделал ей предложение.
— Она может тебе отказать, — съязвил другой старатель.
— Нет, она этого не сделает, — уверенно заявил Мэтью. — После Рождества я поеду в Лондон за своей невестой и обвенчаюсь с ней в Вестминстере в церкви Святой Маргарет.
Эта новость как молотком ударила Алиду. Шок был так силен, что она покачнулась и прислонилась к стене, ища опоры. Каждая клеточка ее тела кричала: «Нет»! Он не мог серьезно сказать такое, не мог так поступить с ней! Она ощутила горечь во рту, и к горлу подступила тошнота. Кое-как она вышла за дверь на улицу и упала в снег. Она корчилась, прижимая руки к животу, но облегчение не наступало. Ужас и боль не отпускали ее, и как она ни тужилась, она не могла вызвать рвоту.
Корт, однако, все видел. Когда разговор уже зашел о неудаче Мэтью с контрактом на откачку воды из шахт, Корт заметил, как побледнела Алида от заявления Мэтью о предстоящем венчании, и как она, шатаясь, покинула комнату. Он пробрался через толпу на улицу и увидел корчащуюся на снегу девушку. Даниэль стоял рядом с ней, дергая ее за рукав. Худенькое личико мальчика осветилось надеждой, когда он увидел Корта.
— Пожалуйста, Джон, помоги. Алиде, кажется, плохо.
Алида с трудом стала подниматься на ноги, и Корт бросился ей на помощь, но она вырвалась от него.
— Оставь меня в покое! — выкрикнула она и побрела прочь по снегу.
Корт и Даниэль остались на месте и только смотрели ей вслед. В дверях появился Мэтью.
— Она слышала, — резко сказал Корт. — Алида слышала, как ты объявил о своей предстоящей женитьбе.
Улыбка слетела с лица Мэтью, он побледнел. «О, нет, — подумал он, Боже мой, только не это!»
— Ты ведь никогда не собирался жениться на ней, верно? — Корт посмотрел ему в глаза. — Ты использовал ее! Использовал эту милую добрую девушку для своего эгоистичного удовольствия! Человек с таким самомнением и положением, как у тебя, с такими шикарными друзьями в английском обществе не соблаговолит жениться на простой девушке, как Алида. А тебе никогда не приходило в голову, что она тебя любит?
— Прекрати! — Голос Мэтью звучал глухо. — Ты ничего не знаешь, — почти простонал он.
— Пойдем, Даниэль, я отведу тебя домой. — И Корт пошел прочь.
Когда они ушли, Мэтью продолжал неподвижно стоять на крыльце. Потом он прислонился к дверному косяку и закрыл глаза; его лицо исказил приступ боли и раскаяния.
К концу дня Алида не вернулась. Мэтью тоже пришел в дом Виллема.
— Нужно начать поиски, — сказал он, — пока не стемнело.
Они собрали группу из двадцати мужчин и начали искать девушку от того места, где ее видели в последний раз. Они прочесывали улицы, спрашивали о ней прохожих и наконец добрались до последнего человеческого жилища, за которым уже начинались бескрайние просторы покрытого снегом вельда.
В конце концов ее нашел Мэтью. Мэтью и Сэм. Он не мог бы сказать, привел ли его Сэм, или им руководили инстинкт, судьба или сам Господь. Он нашел следы на земле и по ним добрался до того места, где лежала она в теплых снежных объятиях.
Мэтью решил, что он пришел вовремя. Алида была жива; слабое сердцебиение еще прослушивалось. Мэтью попытался разбудить ее, но не смог, а когда стал поднимать ее, она застонала, и он поспешно опустил ее на землю. Было уже темно, и в свете фонаря он увидел, что вновь пошел снег.
Ее стоны стали громче, и по своей наивности Мэтью принял их за хороший знак, решив, что она приходит в себя. Но тут он заметил ее раздувшийся живот и с ужасом, какого не знал раньше, понял, что она производит на свет ребенка — его ребенка.
Чувство стыда и раскаяния, охватившее его, было так велико, что ему пришлось усилием воли взять себя в руки и сосредоточиться, чтобы оказать ей помощь. Он столько раз проявлял равнодушие по отношению к ней, но сейчас он должен был спасти ее. Но как только он приподнял ее юбку, то сразу увидел, что опоздал. Видимо, схватки начались уже давно. Вероятно, именно эта боль заставила ее лечь в снег, так далеко от помощи и тепла.
Мэтью беспомощно смотрел на родившегося ребенка. Это был мальчик, маленький и беленький, но уже мертвый.
Алида только на несколько минут пережила своего сына. Мэтью сидел на снегу, прижимал ее к себе, целовал ее лицо, но все было напрасно. Он так и продолжал сидеть, сжимая ее в объятиях, даже зная, что она уже мертва.
Наконец он встал, положил ребенка на грудь матери и завернул их обоих в одеяло. Он поднял Алиду с залитого кровью снега и, сопровождаемый Сэмом, медленно пошел в ночь.
На следующий день они похоронили Алиду с младенцем возле Марты. Мэтью смотрел в землю, избегая сочувственных взглядов присутствующих. Всю ночь он пил и пил, стараясь забыться, но добился лишь того, что теперь его мучила тошнота и головная боль. На мгновение подняв глаза, он увидел на противоположной стороне могилы Даниэля Стейна и поразился его сходству с Герритом, его отцом. У него была та же приземистая фигура, то же смуглое лицо и темные волосы, а в глазах таилась та же неприязнь. Однако Мэтью не задумался над этим — тогда.
Даниэль с ненавистью смотрел на Мэтью. Ангел смерти, который забрал его отца и Марту, стал воплощенным дьяволом, убившим его сестру. Алида! Она обещала никогда не покидать его, а теперь неподвижно лежит в гробу. В горе и отчаянии, когда привычный мирок рушился вокруг него, Даниэль запомнил только одну фразу, сказанную в тот ужасный день: «Ты не соблаговолишь жениться на простой девушке, как Алида».
Все его личные печали и обиды, вся история его народа, которую он усвоил, слились воедино в непреодолимой ненависти и жажде мести. Для Даниэля Мэтью Брайт стал воплощением английского угнетения бурского народа.
Глава одиннадцатая
В ноябре ограничение на владение участками было отменено, что открыло еще больше возможностей для расширения синдикатов. Мечта об объединении всех шахт уже не казалась неосуществимой.
Казалось, это окончательно наложило печать успеха на все начинания Мэтью, и в новом 1877 году он приготовился отправиться в Лондон. Семь лет назад он покинул Англию зеленым юнцом без гроша в кармане. Теперь он вернется грозным противником, человеком с опытом и со средствами, тем, к чьему мнению прислушиваются и чьего расположения добиваются. Он с нетерпением ждал возможности нанести удар.
Дом был уже готов: одноэтажное здание в сельском стиле, возведенное на окраине города. Построенный из кирпича и окруженный широкой верандой, он создавал приятный оазис прохлады среди пыльных улиц Кимберли. Но пока он стоял пустым на бурой земле, лишенной растительности.
— Ты будешь, конечно, жить с нами, — сказал Мэтью Корту, осматривая вместе с ним готовый дом.
Корт медлил с ответом.
— Миссис Брайт, возможно, не захочет терпеть чужого человека в своем доме, — уклончиво сказал он.
— Для тебя она не будет «миссис Брайт». — Более Мэтью ничего не сказал, и даже когда он уехал в Кейптаун, Корт не имел ни малейшего представления, на ком же он собирается жениться. Главное, что почувствовал Корт, было ощущение покоя, он уже предвкушал несколько спокойных месяцев без все подавляющего присутствия Мэтью.
Сам Мэтью понимал, что только одно живое существо будет скучать без него.
— Я тоже буду скучать по тебе, старина, — тихо сказал он Сэму. Собака почувствовала перемену в доме и в течение нескольких недель не отходила от Мэтью ни на шаг, как будто боялась, что ее бросят. — Я вернусь, как только смогу.
Мэтью усвоил урок своего первого путешествия в Южную Африку. На этот раз он перевел деньги в Лондон через банк, а алмазы спрятал в пояс. Твердые камни впивались в его тело, но синяки и неудобства были лишь малой платой за безопасность его сокровищ.
Только ступив на землю Англии, Мэтью сразу же отправился в «Гаррард», дорогую ювелирную фирму в лондонском Уэст-Энде. Привратник неохотно впустил его, а высокомерный помощник управляющего с презрением посмотрел на его помятый дорожный костюм.
— Чем могу служить, сэр?
— Я хочу заказать из этого ожерелье. — И Мэтью высыпал перед удивленным клерком свои сверкающие камни.
Наступило некоторое замешательство, потом помощник вызвал управляющего. Другой помощник принес Мэтью стул и почтительно поставил позади него, как символ его нового статуса.
— Прекрасные алмазы, — сказал управляющий, рассматривая камни один за другим.
— Это самые лучшие из всех, добытых на моем руднике.
— На вашем руднике?
— На моем алмазном руднике. В Кимберли.
Помощник, который принес стул, теперь вытер его сиденье своим платком, и Мэтью сел.
— Я бы хотел видеть эскиз ожерелья через неделю, — сказал он. — А само ожерелье должно быть готово через месяц.
Ювелир удивленно поднял брови.
— Но камни надо еще огранить и отполировать, — возразил он.
— Все можно успеть, если постараться, — спокойно сказал Мэтью. — Я готов хорошо заплатить за искусную работу и прочие услуги.