-- Ну что ж, приятель, тебе повезло, его милость принял в тебе участие, -- произнес Бризамбур, окинув арестованного оценивающим взглядом. -- Возможно, тебе даже удастся избежать колеса. Разве ты не хочешь, чтобы тебя просто повесили? По глазам вижу, что хочешь, -- бросил он. -- Для такого душегуба как ты, виселица -- все равно, что помилование.
-- Я... я все расскажу ее величеству, -- пожаловался Ален. -- Я пойду к господину де Бельевру!
-- Вы никуда не пойдете, шевалье, -- произнес придворный самым строгим тоном. -- Вы никуда не пойдете, пока я не разберусь с этим господином.
-- Так вот, приятель, -- презрительный прищур глаз, пренебрежительно выпяченная губа, платок поднимается к носу, -- рассказывай, откуда ты все это взял, и тогда я похлопочу, чтобы тебя повесили -- высоко и сразу. А если вспомнишь побольше -- что ж, может быть, тебе удастся отделаться галерами.
Капитан не верил ни единому слову Бризамбура, но все же обрадовался, получив разрешение говорить. Только как убедить в своей невиновности человека, не желающего видеть очевидное?
-- Ну? -- нетерпеливо прикрикнул воспитатель принца. -- Ты что -- онемел? Шевалье ждет.
-- Маршал де Бриссак поручил мне доставить пакет господину де Бельевру, -- проговорил Александр, но Бризамбур только с досадой топнул ногой.
-- Опять эти сказки... Вот что, приятель, или ты немедленно во всем признаешься, или... Ты знаешь, кто такой мэтр Кабош? Отвечай!
-- Палач парижского суда.
-- Вот видите, шевалье, это он знает, -- заметил Бризамбур.
-- Это все знают. И я тоже. И вы! -- дерзко возразил паж. -- Только это ничего не значит.
-- Я предлагал тебе хорошую сделку, мошенник, -- продолжал придворный, делая вид, что не слышит слов воспитанника, -- очень щедрую. Облегчить душу, во всем признаться и, слово дворянина -- тебя даже не стали бы долго держать в камере. Уверен, твои приятели распили бы не одну бутылку под твоей виселицей на Монфоконе. Ты ведь не претендуешь на обезглавливание? Обезглавливание -- привилегия дворянства. Так как?
-- Я выполнял поручение его светлости...
-- Что ж, ты пойдешь на колесо, -- сообщил Бризамбур. -- Это серьезное событие в карьере любого браво и тебе следует поберечь силы и не запираться слишком долго.
-- Господин де Бельевр вручил мне заемное письмо для нужд армии и патент с деньгами в награду за удачно выполненное поручение. Это произошло около часа тому назад...
-- В прошлом месяце такая же сволочь, как ты издохла на колесе только после пятьдесят шестого удара... -- заметил придворный.
-- Ну почему вы не даете ему сказать? -- возмутился Ален. -- Крестный говорит, надо уметь слушать людей...
Бризамбура перекосило, а Александр отрешенно подумал, что принц Релинген далеко не всегда следовал этому чудесному правилу.
-- Мои слова может подтвердить господин де Бельевр, -- вслух произнес молодой человек, решив более не отвлекаться на бессмысленные воспоминания и не менее бессмысленные сожаления.
-- Да, приятель, ты весьма складно врешь, но когда в тебя вольют ведро воды, а потом поджарят пятки -- ты заговоришь по другому. Ты же не хочешь встретиться с мэтром Кабошем, правда?
"Хочу!" -- чуть было не крикнул Александр, но вовремя прикусил язык. Бризамбур усмехнулся, решив, что достаточно запугал негодяя.
-- Мои слова могут подтвердить господа де Сен-Мегрен, де Келюс, де Монтиньи, де Можирон, де Ливаро и де Сагонн... -- упорствовал Александр. -- А что до моего второго поручения, -- заторопился капитан, заметив, как Бризамбур нахмурился, и, догадываясь, что сейчас его чуть ли не за шиворот поволокут в Шатле, -- то оно касалось лично вас. Один ваш должник поручил мне передать вам пять тысяч ливров, и если вы вернете мне бумаги, до конца дня вы получите долг.
Придворный молчал, мрачно разглядывая оборванца.
-- Этот человек задолжал вам в августе семьдесят второго, -- добавил Александр, несколько обескураженный малым результатом своих слов. -- Его зовут...
-- Не надо, шевалье... не стоит называть здесь это лицо. Я все понял, -- почти прошептал господин де Бризамбур. Ален облегченно вздохнул. Слуги вопросительно глядели на господина, все еще не решаясь отпустить пленника.
Придворный слабо махнул рукой, и Александр почувствовал себя свободным. После второго взмаха руки воспитателя принца шевалье де Бретею вернули оба кошелька, патент и заемное письмо.
-- И верните моему другу его книгу! -- вмешался малолетний шевалье де Шервилер. -- Это я ее ему подарил!
Ошеломленный происходящим, Бризамбур лишь вяло кивнул. Затем собрался с силами. Необходимо было спешно примириться с посланником шевалье де Бретея.
-- Вот ваша книга, капитан. Вы свободны. Надеюсь, вы понимаете, что произошла досадная ошибка, -- осторожно проговорил придворный. -- Я принял вас за другого. Но, полагаю, справедливость не позволит вам отрицать, что во многом вы сами были в этом повинны. Я понимаю, всему причиной возложенное на вас поручение и спешка, однако постарайтесь впредь... э-э... не путать королевскую резиденцию с Сен-Жерменской ярмаркой.
Дворяне учтиво раскланялись, словно попытка одного прирезать другого была не более чем дурным сном. Александр собирался уходить, когда Бризамбур остановил его:
-- И, кстати, капитан, передайте мое нижайшее почтение господину полковнику и оставьте себе тысячу ливров из тех пяти. Не стоит расстраивать господина полковника рассказом о нашем маленьком недоразумении.
Господа де Бризамбур и де Шервилер наблюдали, как офицер скрылся за поворотом, а потом гнев воспитателя обрушился на воспитанника:
-- Итак, шевалье, из-за вашего легкомыслия, из-за вашей навязчивости я чуть было не оскорбил благородного офицера. Неужели вам не понятно, что если дворянин, уважая ваше происхождение, не смеет вас покинуть, то это не значит, что у него нет неотложных дел?
Мальчик виновато опустил голову, вспоминая, как обидел доблестного офицера. Бризамбур ждал.
-- Я больше не буду, -- наконец-то вымолвил юный шевалье. -- Слово чести.
-- Ну что ж, шевалье, вас ждет ее величество, -- буркнул воспитатель, размышляя о наказании для мальчишки, которое бы произвело на щенка впечатление, но вместе с тем и не вызвало бы негодования против воспитателя. Кто знает этого принца Релинген, вдруг он вернется в Париж через неделю? Бризамбур вспомнил, с какой скоростью принцы и короли имеют привычку ссориться и мириться, и подумал, что из-за них у простого придворного вполне может снести голову, причем в прямом смысле этого слова. Опала королевы Наваррской и недельное заточение любимцев короля случились слишком недавно, чтобы об этом можно было забыть. Король, королева-мать, супруги Релинген и Бретей -- нет, это было слишком много для одного Бризамбура...
-- И что у вас случилось? -- раздался хмурый голос капитана де Нанси, в сопровождении четырех солдат вступившего в коридор. -- Еще один призрак?
Бризамбур бросил на мальчика предостерегающий взгляд и барон усмехнулся.
-- А, понимаю, этот юный шевалье опять потерялся. Знаете что, Бризамбур, повесьте ему на шею колокольчик, как корове. Все равно среди его побрякушек он не будет заметен.
Ален обиженно вскинул голову и шагнул вперед.
-- Ее величество меня ждет, -- гордо объявил он и пошел прочь, даже не поклонившись капитану королевской стражи.
Александр де Бретей пересекал двор Лувра и с тоской размышлял, где раздобыть обещанные Бризамбуру деньги. "Придется занять", -- со вздохом решил капитан, прикидывая, что за десять лет ему, возможно, удастся покончить с долгом. "А теперь -- в баню! В ближайшую..." Шевалье де Бретей чувствовал, что еще одной встречи в подобном виде он не переживет.
ГЛАВА 5,
В которой шевалье Александра за один день трижды выставили за дверь
Как бы не изменился за минувшие годы Париж, хорошо известная шевалье Александру баня находилась на прежнем месте. Прежними были и царившие в ней порядки, но вот люди сменились полностью. Последнее обстоятельство немало порадовало капитана, поскольку сталкиваться со старыми знакомыми и воскрешать то, что он полагал давно погребенным, Александру не хотелось.
Еще одной радостью шевалье стала возможность после мытья переодеться. Как и в прежние времена в бане процветала торговля старой одеждой, приобрести которую не представило бы труда для Александра даже в том случае, если бы он не получил кошелек господина де Бельевра. Примерив обнову, капитан решил, что имеет вполне приличный вид и может без стыда пройти по улицам Парижа и даже заглянуть в Лувр без того, чтобы его заподозрили в чем-либо дурном. Конечно, кружева и шитье на его новой рубашке основательно расползлись, зато полотно оставалось добротным даже после многочисленных стирок. Бархатные полоски на куртке и штанах слегка вытерлись, но само сукно было таким плотным и крепким, что ему не были страшны никакие испытания. Чулки оказались почти новыми, а перчатки лишь слегка потертыми. Плотный черный плащ был украшен самым простым и дешевым галуном, зато капитан не сомневался, что плащ прекрасно защитит его от непогоды. Шляпа и вовсе показалась Александру выше всяких похвал, и он лишь украсил ее тремя петушиными перьями, которые приобрел у того же банщика.
В общем, за какие-то двенадцать ливров капитан смог приодеться и стал выглядеть так, как и должен выглядеть молодой, небогатый, но бравый военный, который, к тому же, при всей ограниченности средств был не лишен изящества и хорошего вкуса. Если бы не нужда срочно раздобыть четыре тысячи ливров, Александр был бы вполне доволен собой и жизнью. Что бы там ни случилось за минувшие годы в столице, молодой человек не верил, будто они превратили Париж в Аркадию. Возможно, шевалье Александр и мог надеяться на поблажки у ростовщиков, но вызывать из небытия беспутного пажа честный офицер не желал. Равно как и испытывать удачу за игорным столом.
Таким образом, размышления шевалье были недолгими, а найденный выход -- единственно возможным. Капитан решил заложить свое имение, только и всего. В конце концов, за прошедшие пять лет он бывал дома лишь дважды и вряд ли мог попасть туда в ближайшие пару-тройку лет. К тому же молодой человек вынужден был признать, что некогда роскошный охотничий домик вызывал в нем странную неприязнь. Было ли дело в печальных воспоминаниях или в чем-то ином, но небольшой скромный замок нагонял на Александра тоску. А раз так, что за беда, если даже он не сможет выкупить имущество