Текст оборвался, следующая страница была вырвана, а дальше шел рассказ о графе Дюнуа. Александр принялся лихорадочно листать книгу, но начало рассказа также отсутствовало.
-- Ну как вам мои приобретения? -- только что вошедший в библиотеку принц Релинген с некоторым недоумением посмотрел на разбитое окно, перевел взгляд на друга.
-- Что это? -- почти прошептал полковник и протянул книгу.
Его высочество пробежал глазами текст и вообразил, будто начал что-то понимать. Не слишком приятно читать о казни предка, да еще и узнать, что казнь состоялась прямо здесь -- в Лоше. Неудивительно, что в библиотеке пострадало окно. Под взглядом принца слуги бросились закрывать ставни.
-- Не знаю, друг мой, -- мягко произнес Жорж-Мишель, с сочувствием глядя на молодого человека. -- Большая часть библиотеки досталась мне вместе с Лошем, и я понятия не имею, что за книги здесь можно найти. Лош ведь был и резиденцией короля, и тюрьмой. Когда-то мне рассказывали об этом, но в тринадцать лет думаешь о другом.
-- Король говорил, что мой предок лишился титула из-за заговора...
-- Да забудьте вы о короле, -- с досадой перебил молодого человека Жорж-Мишель, -- временами Генрих бывает мелочным как лавочник. Полтора года назад меня тоже обвиняли в заговоре. Уверен, заговор вашего предка был не более реален, чем тот, в котором обвинили меня, но не каждому же везет иметь в крестных Папу Римского. Да вы не расстраивайтесь. Если хотите, я поручу своим людям выяснить, что тогда произошло. Не пройдет и месяца, как вы будете знать все. Хотите?
-- Конечно.
Принц Релинген ободряюще улыбнулся и пригласил друга ужинать.
***
Приняв решение вернуть себе имя предков, Александр успокоился и задумался, чем заняться. С разбойниками было покончено, участвовать в гражданской войне он не желал, а дела полка отнимали у него не так уж и много времени. К счастью оставались книги.
Чтение, страстные споры с принцем Релинген и временами победы в этих спорах -- Александр де Бретей открывал для себя еще одну радость общения. Принц Релинген был чудесным собеседником и замечательным рассказчиком, и граф де Саше убедился, что может говорить с ним обо всем на свете: о войне и мире, о королях и королевствах, о поэзии, музыке, живописи, философии, риторике и науке.
Аньес Релинген и Соланж де Сен-Жиль не хотели оставаться в стороне от этого пиршества ума, однако предпочитали обсуждать поэзию и музыку, в то время как шевалье Жорж-Мишель больше всего любил говорить о живописи, камере-обскуре и Нидерландах. О Нидерландах он мог рассказывать часами.
Немногие счастливцы, получавшие приглашения на эти вечера, вскоре заговорили о Лошской Академии, которая ничем не уступала Академии Баифа, собиравшейся при королевском дворе, и даже во многом превосходила ее, ибо на заседаниях в Лоше не бывало случайных людей, как эту сплошь и рядом происходило в Лувре. При слухах о Лошской Академии король Генрих досадливо хмурился и жаловался королеве-матери, что Жорж слишком вольготно расположился в Турени, а Екатерина утешала сына уверениями, будто племянник всегда стремился ему подражать. Его величество ненадолго успокаивался, но растущие аппетиты Гизов, Католической Лиги и гибель на дуэли с гизарами Келюса и Можирона заставляли короля следить за Лорренами со все большей подозрительностью и неприязнью.
В то время как его величество хмурился, а обитатели Турени все чаще славили губернатора и полковника де Саше, принц Релинген не забыл данного обещания. Результат поисков ошеломил Жоржа-Мишеля. Целую неделю проходив под впечатлением узнанного, принц Релинген вознамерился как можно эффектнее представить сделанное им открытие. На одном из заседаний Академии нанятый его высочеством чтец, облаченный в наряд прошлого века, торжественно произнес под музыку Дюфая*
* Дюфай, Гийом (1400-1474) -- нидерландский композитор. С 1420 г. жил в Италии, с 1439 г. в Камбрэ.
-- "Повествование о героической жизни и печальной кончине благородного графа Валерана де Бретей из Пикардии"...
Александр как зачарованный слушал рассказ о своем предке. Дамы охали и прижимали ладони к щекам, втихомолку отмечая, что история графа оказалась куда занимательнее самых увлекательных испанских романов. Немногочисленные гости со все большим почтением посматривали на полковника. И даже шевалье Жорж-Мишель, заранее знавший, чем закончится рассказ, не мог сдержать слез при повествовании о том, как Валеран отказался от королевского помилования, дабы воссоединиться со своей почившей женой.
Когда Александр де Бретей услышал, в какую тоску впал граф, когда несчастный случай преждевременно унес жизнь его жены, он почувствовал, как к горлу подступил ком. Добрый христианин не может по собственной воле посягнуть на свою жизнь, доблестный рыцарь и капитан не может бросить короля, удалившись в обитель, но Валеран нашел выход, который должен был удовлетворить всех. Король Карл Седьмой, приложивший так много усилий, чтобы вернуть себе корону и изгнать из королевства англичан, вечно нуждался в деньгах и вечно был в долгах. Александр не стал бы этому удивляться, если бы заимодавцем короля не был отпрыск благородного и древнего рода герцог де Ла Тремуй, в своей алчности превзошедший самых безжалостных ростовщиков. Молодой человек уже давно понял, что не все дворяне достойно носят свои имена, но узнать, что потомок короля Торизмунда* мог беззастенчиво грабить сюзерена, дважды и трижды возвращая себе уже оплаченный долг, было дико. Александр даже не очень удивился желанию королевской тещи избавиться от мерзавца и вовсе не удивился, что Валеран принял это поручение на себя. Граф де Бретей и еще три молодых рыцаря -- Бюей, Коэтиви и Брезе -- совершили нападение на Ла Тремуйя, но покушение не удалось. Доблестные военные оказались плохими убийцами, все же они были рыцарями, а не "браво", и герцог отделался пустяковыми ранениями и выжил. Но даже неудачное покушение послужило благу короля, ибо перепуганный ростовщик предпочел покинуть двор и забыть о своих притязаниях, вот только по требованию родни герцога де Ла Тремуйя заговорщики отправились на эшафот.
* Торизмунд -- победитель Аттилы на Каталаунских полях (осень 451 г.). Сын короля вестготов Теодориха.
Александр уже понял, чем должен был закончиться рассказ, и все же повествование о дне казни заставило его судорожно сжать подлокотники стула, так что костяшки пальцев побелели. Граф де Бретей был самым старшим из заговорщиков, он был душой заговора даже в большей степени, чем теща короля, и он не хотел просить пощады. Валеран был обезглавлен, а Брезе, Коэтиви и Бюей получили помилование его величества.
Потрясенная тишина по окончании рассказа и залитые слезами лица лучше всяких похвал подсказали принцу, что он достиг своей цели. Да и могло ли быть иначе? Возможно, его гости не так уж и редко слышали рассказы о подвигах, но все же не каждый день можно было услышать о рыцаре и капитане, спасшим Францию. И уж совсем не каждый день можно было услышать о такой любви и чувстве долга.
Когда гости тихо разошлись по своим покоям, а принц Релинген и граф де Саше остались наедине, Жорж-Мишель подошел к окну и указал Александру на площадь перед замком:
-- Он умер здесь, на этом самом месте, -- тихо произнес принц. -- В присутствии короля, всего двора и своих боевых товарищей. Но это еще не все, -- Жорж-Мишель отвернулся от окна, глядя прямо в глаза Александру. -- Вы не поверите, друг мой, но во всем этом мне видится перст судьбы. Валеран де Бретей был не только вашим предком, но и моим, только вы происходите от его старшего сына, а я от дочери. Конечно, вы можете сказать, что все французские дворяне в родстве, но наше с вами родство весьма близкое. И еще, мне кажется, вам приятно будет об этом услышать. Наш предок был родом из Пикардии, но у него были владения и в Турени. Ему принадлежали земли Азе-ле-Ридо, сам замок тогда лежал в развалинах, и замок Саше. После казни король конфисковал эти владения, но судьба вернула их вам. Да-да, это какое-то чудо, но вы получили эти владения не случайно, не из милости и не из-за чьего-то каприза, а потому, что они должны были принадлежать вам. Вот так-то, кузен, -- уже с улыбкой добавил Жорж-Мишель.
Сообщение его высочества окончательно умиротворило Александра. Пусть он и не мог жить в Бретее, но Азе-ле-Ридо также было землей его предков. Он был дома, рядом с ним находилась обожаемая жена, у него должен был родиться сын, и он обрел могилу предка. А еще его давняя мечта стать другом принца Релинген получила неожиданное оправдание. Простой дворянин и принц, губернатор и обычный полковник, тридцатилетний мужчина и двадцатилетний молодой человек -- Александр представлял, что за сплетни о миньоне его высочества уже несколько месяцев будоражили Францию. Но теперь сплетни должны были умолкнуть. Они с принцем были родственниками и к тому же довольно близкими, и его мечта о дружбе была не блажью глупого юнца, а голосом крови.
Шевалье де Бретей, граф де Саше, сеньор Азе-ле-Ридо чувствовал, что обрел самого себя. Ему хотелось продлить это чувство покоя, и он стоял у окна Азе-ле-Ридо, любуясь на водную гладь, окружавшую замок. Заходящее солнце слепило глаза, и молодой человек задумался, где в Азе-ле-Ридо можно было построить камеру-обскуру, опытами с которой заинтересовал его Жорж. Торопливые шаги лакея отвлекли его от размышлений.
-- Ваше сиятельство, -- лакей почтительно склонил голову, -- благородные путники просят предоставить им ночлег.
-- Так в чем же дело? -- удивился Александр. -- Зовите их и приготовьте комнаты.
Когда два запыленных путника предстали перед графом де Саше, молодой человек вскочил, и, не веря собственным глазам, уставился на одного из них:
-- Вы?!
Нет, невозможно, просто не может быть! Может, все может... -- потерянно возразил самому себе Александр.
Невысокий полный юноша стащил с головы берет и с отчаянием проговорил:
-- Шевалье Александр! Вы должны мне помочь!