-- Да какая дуэль?! -- негодовал его высочество. -- Меня давно так страшно не оскорбляли. Силой овладеть женщиной, которая была под моим покровительством... Ведь вы же действовали от моего лица, разве нет?!. А потом хвастать своим 'подвигом' в письмах... Позорить несчастную перед всей Францией... Да если б Бюсси оказался рядом, я бы немедленно свернул ему шею! Подлец не заслуживал благородной смерти!
Один взгляд на Александра доказал Жоржу-Мишелю, что расчет был точным. Молодой полковник попытался было найти слова возражения, но возражать было нечего. Может, в юности шевалье де Бретей и позволял себе быть непочтительным с дамами, однако выходка Бюсси казалась ему столь дикой, что молодой человек не знал, что и сказать.
-- Но Бюсси это чепуха! -- продолжал вещать Жорж-Мишель. -- Это был просто повод, предлог... Лангларе давно мечтал мне отомстить, а еще он хотел поссорить меня с Франсуа и выслужиться перед королем. Ну, вот он и обвинил в смерти Бюсси вас! А, понимаю, -- проговорил принц, не дав Александру вставить хотя бы слово, -- вы хотите понять, почему он обвинил вас, а не Мало, Шатнуа, Ликура или кого-то другого из моих офицеров? А что такое все эти господа? Просто офицеры на моей службе. Ну, обвинили бы их в убийстве, ну выслал бы я их на время в Релинген или в Барруа, или на корабли Ландеронда, что с того? Но вы-то другое дело - вы мой друг. Лангларе прекрасно понимал, как мне будет больно, если обвинение коснется вас...
-- Но, подождите, -- молодому человеку все же удалось вклиниться в монолог принца, -- если Лангларе обвинил меня, почему я не арестован?
-- Где, в Турени? -- пожал плечами Жорж-Мишель. -- Как вы это себе представляете?
-- Но я получил вызов от короля, -- напомнил Александр. -- Значит, меня должны были арестовать по прибытии?
-- Вот именно, -- подтвердил принц. -- Нет, ну какая наглость! Лангларе еще получит за донос.
Релинген впервые пожалел, что окружил себя толпой головорезов, послушных его воле и готовых по одному знаку, по одному взгляду перерезать горло любому врагу. С каким удовольствием он встретился бы с Лангларе на пустыре, и чтобы в руках у каждого было по шпаге и кинжалу, а вокруг не было никого. Жорж-Мишель не любил убивать, но сейчас был бы счастлив лично вонзить клинок в тело мерзавца. Увы! Подобное счастье было недоступно принцу. Скрестить шпагу с шутом значило навеки себя обесчестить. И все же искушение было слишком сильным. К тому же всегда можно было сделать так, чтобы о поединке никто не узнал.
-- Генрих тоже получит, -- с угрозой добавил Жорж-Мишель. -- Пусть только сунется в Турень...
-- Так значит, я теперь под домашним арестом? -- решил уточнить полковник.
-- Господи, ну какой домашний арест? -- поморщился принц. -- Хотя в ближайшие пару месяцев вам лучше и правда не покидать Турень, а то мало ли что может случиться. Опять-таки, ну что вам делать в Париже? -- пожал плечами Жорж-Мишель. -- Там сейчас скучно, с Туренью не сравнить, да и поговорить не с кем...
-- Я ничего не понимаю, -- вырвалось у Александра. -- Если меня обвинили в убийстве, но я не под арестом, а в Париж мне ездить нельзя, что все-таки решил король?
-- Да что хорошего он мог решить?! -- вновь вскипел Релинген. -- Он решил отправить вас в изгнание во Фландрию -- завоевывать там корону для Франсуа. И это без денег, без войск, даже без патента! С одним вашим полком... Да это же верная смерть!
-- И сколько у меня времени на сборы? -- спросил Александр.
Его высочество уставился на друга в полном остолбенении.
-- Знаете, Бретей, вы меня с ума сведете -- вы, король, Франсуа... Какая Фландрия?! Вы что полагает, я позволю Генриху отправить вас на смерть?! Еще не хватало! Я договорился с Франсуа, через пару месяцев мы заставим Генриха забыть всю эту чушь. Так что живите себя спокойно и не думайте ни о чем. Вы никуда не поедите.
Граф де Саше очень внимательно посмотрел на принца и неожиданно спросил:
-- Скажите, Релинген, почему вы всё всегда решаете за других? Что за привычка распоряжаться чужой судьбой? Когда я был мальчишкой и находился на вашем попечении, вы могли принимать решения за меня. Я это признаю. Когда вы перевели мой полк в Турень, вы могли это сделать, потому что обиделись на мое бегство и на то, что я так и не извинился за свое мальчишество. Что ж, пусть будет так. Даже с Бюсси вы могли решить по своему -- вас оскорбили, и я это признаю. Но сейчас? Приговор короля освобождает меня от всякой службы, от патента, от обязанностей -- от всего. Я свободен и могу ехать куда хочу, хоть в ту же Фландрию! Так почему даже сейчас вы решаете за меня?!
-- Ну и что вам понадобилось в этой Фландрии? -- поинтересовался Жорж-Мишель, изо всех сил стараясь сдержать негодование.
-- Лично мне -- ничего, -- с кажущимся спокойствием ответил полковник. -- Фландрия нужна вам. Я не слепой и не глухой, и я прекрасно вижу, что вы просто бредите Нидерландами. Да вы часами говорите о городах Фландрии, о кораблях Фландрии, даже о каналах Фландрии, хотя никогда их не видели. Вы влюблены во Фландрию, как в женщину. Вы только и мечтаете овладеть ею. Ну, так в чем же дело? Вот она -- возможность. Раз король сам изгоняет меня из Франции, так почему не воспользоваться случаем? Я завоюю для вас семнадцать провинций, и вы станете королем. Вы же хотите этого!
Жорж-Мишель глубоко вздохнул. Все-таки, до чего Александр молод...
-- Друг мой, -- проговорил принц, -- я понимаю, вы хотите славы, и кто не мечтает о ней в двадцать лет! Но подумайте о деле здраво. Каким образом вы собираетесь преподнести мне семнадцать провинций? Генрих хочет, чтобы корону вы завоевывали для Франсуа, и при этом не собирается давать вам на поход ни су...
-- Подумаешь! -- пожал плечами Александр. -- Если он не будет оплачивать армию, как он может требовать, чтобы я старался для герцога Анжуйского? Он сам дает нам свободу.
-- А вы не подумали, что выступая против испанцев, сейчас же ставите себя в положение еретика? -- постарался образумить друга Жорж-Мишель. -- Если вы попадете в плен, то испанцы даже о выкупе говорить не станут. В лучшем случае вас вздернут на ближайшем дереве, а если не дай Бог, у них будет время, вас отправят на костер.
-- Но я не собираюсь сдаваться в плен, -- парировал полковник. -- И погибать в первом же бою тоже. А также во втором или третьем. Я вообще не собираюсь погибать. Ну же, Жорж, что вы колеблетесь? Решайтесь, второй такой возможности не будет. Ну почему вы не хотите принимать меня всерьез?!
Релинген встал.
-- Я принимаю вас всерьез, очень даже принимаю. Да я королю... А, -- Жорж-Мишель махнул рукой, -- что с вами разговаривать... -- и выскочил из комнаты.
Александр с досадой посмотрел вслед другу и с таким ожесточением пнул табурет, что он отлетел стене.
Жорж-Мишель стремительно прошел в библиотеку. Где еще можно было успокоить встревоженные чувства, найти покой и тишину? Однако первое, что бросилась в глаза принцу, была лежащая на столе любимая книга Александра по военному делу, рядом валялись какие-то заметки, схемы и карандаши. Успокоиться в такой обстановке не представлялось ни малейшей возможности. Его высочество подумал, а не проехаться ли ему верхом, но мысль об отвратительной погоде, ветре и дожде удержала его от опрометчивого шага. Жорж-Мишель решил заняться любимым делом. Однако свет в студии был отвратительным, бумага мялась, карандаши ломались. Попытка помолиться также не увенчалась успехом. Принц Релинген понял, что все его сегодняшние занятия обречены на неудачу. Оставалось выяснить, что поделывает друг. Жорж-Мишель с опаской подумал, что с Александра сталось бы отправиться в дорогу, никому и ничего не сказав, и ищи его потом по всей Европе.
К удивлению его высочества полковник де Саше вовсе не седлал в раздражении коня, не сказал в дождь и слякоть, а спокойно сидел в его кабинете с таким видом, будто и вовсе никуда не уходил. Подобная покладистость показалась принцу подозрительной и не зря. Александр де Бретей сидел в кабинете не один, а в обществе Аньес, и беседовали они все о ней же -- о Фландрии.
Принц Релинген плавно опустился на ближайший табурет. Сговорились...
Аньес Релинген почти никогда не вмешивалась в дела мужа и его друга, полагая, что мужчины сами способны во всем разобраться. Но когда Александр обратился к ней за содействием, поняла, что на этот раз должна вмешаться.
-- Да-да, Жорж, -- подтвердила Аньес, -- граф де Саше твердо решил ехать в Нидерланды, это не обсуждается. Так скажите, чего вы опасаетесь кроме испанцев, костра и недостатка сил. Что, по вашему мнению, необходимо для похода?
-- Прежде всего, деньги, -- буркнул Жорж-Мишель, -- а свободных денег у нас нет. Трофеи, что доставил Александр, стоят не более сорока тысяч, а ему понадобится как минимум сто.
-- Если это единственное, что вас тревожит, так вы ошибаетесь, и деньги у нас есть, -- довольно сообщила принцесса. -- Представьте себе, мы обязаны им королю Генриху. Он так хотел извиниться за то недоразумение, что выплатил мне сто тысяч экю. Я не трогала эти деньги, и их можно пусть в дело хоть сейчас. И если вы скажете, что можно сделать еще...
-- Аньес, -- не выдержал Жорж-Мишель, -- вы рассуждаете как женщина. Ну да, деньги, солдаты, офицеры... Только этого мало! Когда я говорил с крестным, а потом с матушкой и кузеном Наваррой, все казалось легко. Я полагал, что явлюсь в Нидерланды с огромной армией и смогу диктовать условия по праву силы. Но у меня нет армии. Один полк... да таких полков во Фландрии не пересчитать... Крестный говорил, что мне понадобятся войска и флот, но у меня только три корабля, и я не знаю, что с ними делать, к тому же скоро начнется зима, какие уж тут корабли... Один полк, три корабля -- это же просто смешно!
Его высочество прошелся по кабинету. Провел рукой по лбу.
-- Вот скажите, Александр, -- обратился он к другу, -- как вы себе представляете явление в Нидерланды? Вы разобьете лагерь в чистом поле и объявите набор войск? Но скоро начнется зима. Зима во Фландрии много хуже, чем зимы Оверни, уж вы мне поверьте. Вы даже с испанцами не успеете сразиться, а просто замерзните до смерти. Очень героично, нечего сказать... А еще фламандцы... они сами не знают, чего хотят. То они верны королю Филиппу, то мечтали пригласить королем Карла Девятого, то гнут спину перед Вильгельмом Оранским, королевой Елизаветой или Франсуа... Там сам черт ногу сломит! Я не знаю, с кем там говорить и с чего начинать.