На нем был изображен молодой человек с голубыми глазами и широкой улыбкой. Он стоял прямо на воздухе, не касаясь босыми ногами земли, а в обеих руках держал королевский дворец – небольшой, но, как и на рисунке в тронном зале, удивительно похожий на настоящий. Надпись над его головой гласила: «Алфорд. Воображение – лучший друг мастеров».
Генри долго рассматривал дворец в его руках. Это изображение беспокоило его, будто какой-то детали не хватало или, наоборот, была лишняя, но, сколько он ни вглядывался, не мог понять, в чем дело. В конце концов он перешел к третьему портрету: вдруг там увидит что-то ценное?
На нем была женщина с длинными каштановыми волосами, в руке она держала стекло в серебряной рамке. Женщина смотрела в него так, словно хотела увидеть свое отражение, но вместо нее там отражалась расплывчатая серая фигура без лица. «Джоанна. Не верь глазам своим», – сообщала подпись.
– Тис лечил кошками и веселил детей. Алфорд помогал мастерам. А эта что делала? – спросил Генри.
Он думал, что принц опять заупрямится, но тот ответил:
– Джоанна в сказках вечно кого-нибудь превращала. То уродину в красавицу, то принца в чудовище. Развлекалась тем, что накладывала на людей всякие заклятия и смотрела, как они из этого выпутаются. Веселая была девушка, судя по всему.
Как всегда, когда принц начинал что-нибудь рассказывать, его голос становился мягким, успокаивающим – хоть целый день слушай.
– А про него что знаешь? – Генри кивнул на четвертый портрет.
На нем было написано: «Странник. В пути ты обретаешь перемены». У этого волшебника, единственного из всех, в руках ничего не было, он прятал их за спиной, а капюшон длинной одежки был надвинут так низко, что не разглядишь лица.
– Странник – самый загадочный из всех, – начал принц, задрав голову. – Никто не знает, что именно он умеет делать. Говорили только, что он вечно скитался по королевству, потому его и прозвали Странником.
Эти сведения в поисках короны уж точно ничем не могли помочь, но Генри слушал развесив уши.
– Говорят, волшебников Барс создал еще на заре времен, чтобы они помогали людям, которыми он населил королевство, – продолжал принц. – В одной книге я еще читал интересную теорию, что четыре волшебника – это символы стихий. Тис – земля, крепкая и надежная, Алфорд – воздух, невесомый и невидимый. Джоанна – изменчивая вода, а Странник – таинственный огонь.
Генри сделал несколько шагов назад, посмотрел на все портреты разом и заметил кое-что еще.
– О чем задумался? – добродушно спросил принц. – Поделись, раз мы теперь соратники.
Генри за колебался.
– Да ладно тебе, – прибавил принц. – Ты же сам хотел, чтобы мы были командой. Так будет легче, ты прав. Рассказывай.
– Во-первых, отойди подальше и посмотри на все картины разом, – задумчиво начал Генри. Он все еще был не уверен, что это хорошая идея. – Ничего не кажется странным?
– Портрет Тиса, – выдохнул принц. – Он как будто… тусклый. На остальных краски ярче.
– Потому что Тис умер несколько дней назад.
– Что? – Принц коротко, нервно хохотнул. – Волшебники не умирают! И что с ним случилось, конфетой подавился?
– Освальд убил его. И раз после смерти Тиса портрет потускнел, значит, остальные точно живы, понимаешь? Во-вторых, надпись на портрете Джоанны: «Не верь глазам». Стихотворение из книги Тиса начинается так: «Глазам не верь, они солгут». Не уверен, что это поможет, но все-таки. И третье, главное. Дворец в руках Алфорда, дворец на стене тронного зала – с ними что-то не так. Я просто никак не могу понять что. В замке есть еще такие нарисованные дворцы?
Принц медленно кивнул, глядя на портрет Алфорда.
– Когда увижу третий, наверняка пойму, в чем дело, – договорил Генри. – Пошли, тут делать больше нечего. Кошки сюда привели просто потому, что здесь хранится этот портрет.
Но принц не двинулся с места.
– Любишь читать? – вдруг спросил он.
– Не знаю, – покачал головой Генри. – У нас с отцом было две книги, «Лук и стрелы своими руками» и «Звери северных лесов». Он по ним меня читать учил. Но вроде… наверное, люблю.
– Вот и чудесно. Тут тысячи книг. Уверен, ты неплохо проведешь время, – мягко сказал принц.
И с этими словами он бросился к двери.
Секунду Генри растерянно стоял на месте, а потом рванулся следом. Принц бежал неплохо, но он не учел одного: Генри провел всю свою жизнь, убегая от людей и догоняя животных. Отец учил его быть не просто быстрым. Быстрым как ветер.
Генри впечатал принца в стену с такой силой, что, кажется, вздрогнули все соседние шкафы. Он чувствовал чистую, бешеную ярость. И тогда, на площади, и сейчас он купился на слова этого лживого типа, как ребенок. Почему-то это его обидело так, что он едва мог дышать.
– Можешь хоть стену мной пробить, – с вызовом прохрипел принц. Лицо у него перекосилось от ненависти. – Ты просто выскочка. Неграмотный самодовольный звереныш. Жаль, что ты не сдох в своей грязной норе.
Генри резко выкрутил воротник у принца на шее.
– Завидуешь, что Барс не тебя выбрал, а? – процедил он. – Да на что ты ему сдался! Помнишь, как ты в лесу от воя волков трясся? Ты просто слабак. Жалкий трус, который всю жизнь из дома нос не высовывал. Не надо меня злить, а то я тебя…
Принц яростно дернулся, и Генри крепче сжал руку у него на шее.
Он даже не сразу понял, что произошло. В воздухе что-то лопнуло, словно разбили разом сотни стекол, принц издал невнятный звук, и комната погрузилась во тьму. На секунду Генри показалось, что просто выключили свет. Потом он понял, что сейчас день.
Генри выпустил перекрученный воротник принца и бросился к окну. На улице по-прежнему был день, но со стороны дворца на город будто ползло облако темноты, Генри видел на земле его тень, видел, как оно накрывает озеро, площадь, квартал мастеров.
– Чтоб ты провалился, – выдавил у него за плечом принц. – Что ты натворил?
– Я? – не поверил Генри. – Это ты сделал! При чем тут я?
Он сразу почувствовал: это не просто тьма. Как и тогда, ночью, она была живой, будто в ней притаился зверь. Генри сглотнул. Белые стены теперь сияли, как кости.
– Пока ты тут не появился, все было в порядке, – яростно прошептал принц. От страха голос у него вздрагивал.
– В порядке? – прошипел Генри. – Ничего себе в порядке!
Он на ощупь двинулся туда, где недавно лежали кошки. Их там больше не было. Генри прошелся по залу, не отнимая рук от шкафов, чтобы ни во что не врезаться, и все надеялся увидеть горящие в темноте глаза, но кошки пропали.
Когда Генри вернулся к принцу, выяснилось, что тот за это время и шагу не сделал: жался спиной к стене и таращился в темноту, будто не собирался двигаться с места, пока все не наладится. Генри раздраженно подумал, что во дворце всех как будто с детства этому учат: если произошло что-то плохое, стой и ничего не делай. Как зверьки, которые прикидываются мертвыми, чтобы обмануть хищника.
Но его самого отец учил не этому. Он говорил: «Если на тебя несется разъяренный лось, худшее, что можно сделать, – замереть на месте. Меняйся сам, когда вокруг тебя что-то меняется. Приспосабливайся». Может, именно это и делало отца непобедимым. Вот только Генри не собирался дать ему выиграть в этот раз.
– Слушай, – заговорил он, и принц подскочил так, будто успел забыть, что он тут не один. – Куда ты собирался идти? Где третий нарисованный дворец?
Принц бессмысленно уставился на него.
– Тебя вот это сейчас волнует? – пробормотал он так тихо, будто боялся потревожить темноту.
– Именно это. – Генри встал прямо перед ним. – Успокойся. Пока что ничего ужасного не происходит.
– А, ну сообщи мне, когда случится что-то действительно жуткое, – отрывисто проговорил принц. Генри продолжал сверлить его взглядом, и он нехотя закончил: – Третий рисунок на стене казны. Других, насколько я знаю, нет. Доволен?
– Вполне, – кивнул Генри. – И как туда попасть?
– Никак. Я там не был уже десять лет. Думал, придумаю что-нибудь по дороге. Дверь открывается только хранителю казны, назначенному королем. А после того, как предыдущего… после того, как предыдущий умер от сердечного приступа, отец назначил нового. И не сказал никому, кто это.
Генри постоял, пытаясь осмыслить, насколько только что усложнилась его задача.
– Никто, кроме короля, не знает, кто новый хранитель, – повторил он. – Стой, а кто забирает у посланников старинные предметы, которые они купили для казны?
– Уилфред. Он же управляющий, у него часто бывают дела в городе. Заодно и к посланникам заходит. Уилфред относит предметы королю, тот их изучает, а ночью хранитель забирает их из его покоев в казну.
– Стой. – Генри потряс головой. Он запутался. – Я думал, ночью тут никто из комнаты носа не высовывает.
Именно поэтому никто и не знает, кто хранитель, – нетерпеливо пояснил принц. Лицо у него было, как белая маска с темными провалами глаз. – Я сам уже голову сломал, где король взял такого бесстрашного типа, который не боится выходить ночью.
– А ты пробовал попросить дворец вывести тебя к хранителю казны?
– Я что, похож на идиота? Конечно да! Не работает.
Генри выглянул в окно. Теперь, когда глаза привыкли, он понял, что тьма не такая уж непроглядная – просто серые сумерки, будто что-то высосало из воздуха весь свет.
– Нам нужен план, – задумчиво протянул он.
– Да что ты говоришь.
– А если я просто спрошу у твоего отца, кто хранитель? Объясню, как важно посмотреть на третий рисунок?
– Поверить не могу. Только что случилось что-то вроде конца света во всех смыслах слова. А мы торчим тут и ведем светские беседы.
– На вопрос ответь.
– Король упрямый, ничего он тебе не скажет.
– А тебе?
– Мне – тем более.
– Ты называешь его «король».
– И что?
– Он твой отец.
– Ты вечно свой нос в чужие дела суешь или это мне так повезло? – процедил принц.
Генри не хотелось в этом признаваться, но между тем, чтобы оказаться в этой серой тьме одному, и тем, чтобы ругаться в ней с принцем, он предпочитал второе. Он сосредоточился – и минуту спустя уже точно знал, что делать. Отец учил его думать быстро. Генри мог бы просто развернуться и идти исполнять свой план, но вместо этого объявил: