the watching (вернее, его первый этап) являлось заботой всей местной общины.
Любопытно, что в «Демонологии» Якова Стюарта практически отсутствовали какие бы то ни было теоретические размышления о процедуре «наблюдения». Здесь упоминалось лишь о том, что люди, обвиненные в занятиях колдовством, должны быть «всем известны своей дурной жизнью и репутацией»[977]. Тем не менее, английский монарх довольно точно описывал душевное состояние и поведение подобных подозреваемых: обычный для них мрачный настрой, одиночество, отсутствие семьи, привычку прогуливаться по полям или лежать в кровати в неположенное время. Этими отличительными чертами, уверял Яков, пользуется дьявол, чтобы завлечь человека в свои сети[978]. Однако такие особенности поведения становились заметны и окружающим, если они обращались к процедуре «наблюдения», о чем свидетельствовали антиведовские памфлеты. С этой точки зрения, особый интерес представляла гравюра, украшавшая первое издание «Новостей из Шотландии» 1591 г. На ней была изображена сцена ареста подозреваемого в колдовстве доктора Джона Фиана, однако в тюрьму его препровождали отнюдь не судебные чиновники: его тащила, держа за ухо, обычная женщина (Илл. 25). Любопытно, что данный иконографический сюжет, как отмечали издатели памфлета, не разрабатывался специально для него, он был взят из уже готовых печатных форм[979]. Таким образом, сама процедура watching и ее последствия оказывались хорошо знакомы и издателям, и их читателям.
В трактатах Мэтью Хопкинса и Джюна Стерна, верных идеям автора «Демонологии», также содержались указания на участие в «наблюдении» — причем совершенно добровольное — рядовых жителей английских городов и деревень. В частности, процедура прокалывания меток на теле предполагаемой ведьмы (т. е. тех самых следов, которые якобы оставляли фамилиары[980]), по их словам, всегда проводилась в присутствии «двенадцати наиболее достойных жителей округи», которые совсем не обязательно бывали знакомы с задержанной женщиной лично[981]. Возможно, что такой коллективный характер первого этапа watching был связан с более ранней практикой судопроизводства, принятой в королевстве, — с идеей о том, что каждый добропорядочный член общества не только может, но и должен стать представителем судебной власти: принцип работы так называемого манориального английского суда заключался в том, что решения в нем выносились всеми держателями манора. Только в 1250–1350 гг. данная практика была постепенно заменена на суд жюри присяжных, когда от манора для принятия решений выдвигались 12 (реже — 24 или 36) человек[982].
Не менее любопытным являлся весьма, надо полагать, распространенный обычай схватить предполагаемых ведьму или колдуна и подвести их к телу якобы убитого ими человека. Как сообщал Джон Стерн, из трупа в этом случае должна была начать течь «свежая кровь»[983]. Этот вариант ордалии был хорошо известен в континентальной Европе[984], вспоминал о нем и Уильям Шекспир в «Ричарде III» (ок. 1591 г.), описывая убийство Генриха VI герцогом Глостером, которого леди Анна прямо называла приспешником дьявола:
О, посмотрите, джентльмены, раны
Застылые открылись, кровь течет! —
Красней, красней, обрубок безобразный;
Перед тобою льется кровь
Из жил холодных, где уж нету крови.
Неслыханный и дикий твой поступок
Неслыханнейший вызвал здесь потоп.
Бог, кровь ты создал, отомсти за смерть!
Земля, кровь пьешь ты, отомсти за смерть!
О небо, молнией убей убийцу!
Как королевскую ты кровь пожрала,
Что выпущена дьявольской рукой[985].
И Мэтью Хопкинс, и Джон Стерн также упоминали о специальном приглашении охотников на ведьм в каждый конкретный населенный пункт, жители которого желали избавиться от возможного соседства с ведьмами и колдунами[986]. Однако такое приглашение уже само по себе подразумевало, что у местной общины должны были иметься хотя бы какие-то предварительные основания для подобных действий. Иными словами, горожане самостоятельно и еще до приезда охотников включались в «наблюдение», о чем прямо сообщал Стерн в заключении к своему трактату, оправдывая себя и своего напарника за излишнее, как казалось многим, рвение и уверяя читателей в том, что они никогда не прибегали к излишней жестокости, не брали взяток и никому специально не покровительствовали[987].
Участие всей общины в расследовании дел о колдовстве ясно прослеживается и по антиведовским памфлетам, хотя далеко не все из них дают возможность говорить о подобной парасудебной практике. Периодически встречающиеся уточнения — «как многие заявляли»[988], «было установлено, благодаря явным и бесспорным доказательствам, [предоставленным] ее достойными соседями»[989], «если будет подтверждено соседями…, [что она] занимается проклятым колдовством»[990] — на первый взгляд, наводят на предположение о том, что речь шла о ссылке на обычное общественное мнение, т. е. на слухи о репутации того или иного человека, которые и в континентальной Европе часто становились поводом для возбуждения дел о колдовстве. В их распространении главная роль всегда отводилась непосредственным соседям предполагаемых ведьм и колдунов[991].
Однако некоторые английские памфлеты позволяют с уверенностью утверждать, что слухами дело вовсе не ограничивалось. Многие авторы XVII в. отмечали, что наличие в городе или в деревне подозрительных лиц угрожает не только знакомым с ними жителям, но и в целом всей христианской общине — «всему народу и населению», «разным и случайным людям», «всем жителям»[992]. Так, в «Новостях из Шотландии» 1591 г. сообщалось, что слава о докторе Джоне Фиане как об искусном колдуне, заключившем сделку с дьяволом, распространилась по всей стране, несмотря на его юный возраст[993]. Томас Поттс, описывая в памфлете «Удивительное разоблачение ведьм» 1612 г. похождения некой Элизабет Девайс из Сомлсбери, заявлял, что ее репутация отъявленной ведьмы была известна «всему графству [Ланкашир]»[994]. А потому и бороться с этими врагами следовало всем вместе[995]. Более того, иногда сплетням и вовсе не доверяли, предпочитая проверить их лично, т. е. при помощи «наблюдения», как о том сообщалось в памфлете «Ведьмы Нортгемптоншира» 1612 г.: «Услышав рассказы соседей, подтвердил свои подозрения в том, что это было ничто иное как колдовство»[996]. Не менее часто возникала и ситуация, при которой одно-единственное преступление сводило на «нет» былую репутацию человека, и в этом случае также могло помочь только коллективное «наблюдение»: «Она долгое время подозревалась в [совершении] этого преступления [жителями] города, где проживала, что в конце концов оказалось правдой»[997].
О том, что процедурой watching мог заниматься в Англии буквально любой человек, говорили на процессах и сами обвиняемые. Даже если принять во внимание вынужденный характер их показаний, тенденция, тем не менее, оставалась неизменной. Так, согласно памфлету «Истинное и удивительное заключение» 1579 г., матушка Маргарет из Эббингтона, признавшая вину, сообщала судьям, что якобы заплатила своей сообщнице — более молодой и неопытной ведьме — некоторую сумму денег, дабы та «никому не раскрывала их секретов», в частности, о том, где и как происходят встречи местной колдовской секты[998]. Анонимный автор памфлета 1582 г. «Правдивый и точный рассказ» передавал слова Элис Менфилд, которая «имела четырех фамилиаров, или духов, но не принесла бы их [никогда] домой из страха, что кто-нибудь их увидит или за ними проследят»[999]. Точно так же в своем трактате 1648 г. Джон Стерн упоминал некоего Джона Скарфа, к которому якобы явился фамилиар в облике огромной серой крысы, которого он из опасения быть пойманным долгое время прятал в коробке[1000].
Подобные страхи не были лишены оснований. Именно о такой встрече рассказывал Ричард Бурд, один из свидетелей по делу 1585 г., материалы которого легли в основу памфлета «Несколько фактов о колдовстве». На допросе он показал, что прогуливался как-то раз со своей собакой по улицам города и вдруг увидел перед собой зайца, удивился и пошел за ним. Тот же заскочил в дом матушки Аткинс, известной в округе ведьмы, и наблюдатель понял, что это ее фамилиар и что слухи оказались верны[1001]. В «Коротком трактате» 1579 г. Ричард Галис жаловался на полное невнимание местных магистратов к проблеме колдовства в его родном Виндзоре[1002], что вынудило его вести собственное расследование и собирать доказательства вины некой матушки Даттон