Герцогиня, заметив Майскую Фиалку, которую видела впервые, вскрикнула от удивления и уже хотела было резко заговорить с нею, но донья Виолента, не забывшая, что девушка когда-то едва ли не чудесным образом пришла ей на выручку, когда она заблудилась в лесу вместе с Олоне, тут же кинулась к ней и радостно воскликнула:
– Майская Фиалка! Вы – здесь? Будьте же как дома, подруга. Ваше появление для нас – залог благополучия!
Было, однако, не самое подходящее время для объяснений, и герцогиня отложила подробный разговор с незнакомкой на потом. Спровадив тюремщика, она снова приказала Муньосу все запереть, после чего три женщины удалились в кабинет герцога.
– Дорогая матушка, – сказала донья Виолента, обнимая девушку, – познакомьтесь: это моя подруга Майская Фиалка. Я вам часто рассказывала о ней. Это она спасла меня, когда я заблудилась тогда в лесу на Санто-Доминго.
Этих нескольких слов было довольно, чтобы напомнить герцогине о событии, которое в свое время причинило ей большое горе, довольно скоро сменившееся не меньшей радостью; она заключила девушку в объятия и горячо расцеловала.
– Дорогая матушка, – продолжала донья Виолента, – поверьте, Майская Фиалка пришла к нам неслучайно. Верно говорю, ее прислал кто-то из наших друзей.
Девушка ласково улыбнулась.
– Да, – молвила она распевным голосом, – ты угадала, подруга. Меня прислал к тебе Олоне. Береговые братья захватили город, – гордо продолжала она, – испанцы оказались бессильны против них. И скоро Олоне с другими Береговыми братьями придет сюда, чтобы защитить вас от всех напастей.
– Благодарю вас, девушка, но, по-моему, нам пока ничто не угрожает. Однако, даже будь иначе, мы все равно не смогли бы принять покровительство, столь благородно предложенное Олоне.
– Отчего же так? – удивилась Майская Фиалка.
– Потому что герцогиня де Ла Торре и ее дочь – испанки. И не желают, да и не должны принимать помощь от людей, которые хитростью завладели городом, принадлежащим королю Испании.
– Не понимаю вас, сударыня, – отвечала Майская Фиалка. – Я не вижу, какой может быть интерес у испанского короля в этом деле. Герцог де Ла Торре, хоть он и испанец, тоже был другом флибустьеров и потому не вправе отказываться от их помощи. Но что бы там ни случилось, Олоне взял с меня слово, что я не оставлю вас до тех пор, пока он не придет сам. И я сдержу обещание.
– Благодарю вас, милое дитя, ваша преданность дорогого стоит, – продолжала герцогиня. – Надеюсь, однако, – прибавила она с нежной улыбкой, – это ваше качество не будет подвергнуто слишком тяжкому испытанию. Побеседуйте с моей дочерью, пока я схожу проверить, точно ли выполнены мои распоряжения. Вы любите друг друга, и вам есть о чем душевно поговорить.
Герцогиня слегка поклонилась и вышла из кабинета.
– Почему же твоя матушка не любит флибустьеров? – спросила девушка, подходя к Виоленте. – Ведь они не сделали ей ничего плохого.
– Все так, малышка, они не только не сделали ей ничего плохого, но оказали огромные услуги, и особенно…
– Олоне, да? – живо прервала ее Майская Фиалка.
– Да, Олоне, – подавленно проговорила донья Виолента.
– А не кажется ли тебе, как и мне, что он сильный и отважный? – спросила Майская Фиалка. – Если б ты видела его нынче утром, когда он оказался один против полусотни испанцев, грозивших ему оружием, и сдерживал их одной лишь силой взгляда, а потом и вовсе сломил!
– Ты ведь любишь Олоне, правда? – сказала донья Виолента, вопросительно взглянув на Майскую Фиалку сквозь свои длинные бархатистые ресницы.
– Да, люблю! – воскликнула та. – Люблю! Больше, чем брата. Больше, чем друга. Я и живу-то только благодаря ему и ради него. Узнав этой ночью, что он в тюрьме, я захотела увидеть его. И с божьей помощью мне это удалось.
– Одной?
– Да!
– И ты не побоялась?
– А чего мне было бояться? – простодушно отвечала Майская Фиалка. – Ведь я же была с Олоне! Думаешь, он не смог бы меня защитить, если б кто-нибудь попробовал сделать мне что-то плохое?
– Ты права, Майская Фиалка. Тебе действительно нечего и некого было бояться: твоя чистота и невинность служили тебе несокрушимым щитом. А Олоне знает, что ты так сильно его любишь? – совсем робким голосом спросила донья Виолента.
– Да, конечно знает. Зачем бы мне что-то от него скрывать? Я сама ему все сказала. Разве мне не нужно было этого делать?
– Да, конечно нужно. И что же он ответил на твое признание?
– Признание? Но мне не в чем было ему признаваться. Я же никогда и никого не обманывала! Когда ночью я пришла к нему в тюрьму, он спал. А потом узнал меня, улыбнулся и спросил: «Это ты, Майская Фиалка?» Я ему и говорю: «Вот пришла спасти тебя или умереть вместе с тобой. Потому что сердце зовет меня к тебе, ведь я тебя люблю!»
– А он? – дрожащим голосом допытывалась донья Виолента.
– Он… – с добродушной улыбкой отвечала Майская Фиалка, – он поцеловал меня в лоб и сказал: «Я тоже люблю тебя, Майская Фиалка. Мы с тобой одни на всем белом свете – хочешь быть мне сестрой?» – «Да!» – воскликнула я от радости. Вот и все, теперь мы с ним брат и сестра.
– И ты довольна, Майская Фиалка? Тебе и правда достаточно такой братской дружбы?
– О да! Да и разве я могу желать чего-то большего?
– Да, ты права, Майская Фиалка, – сказала донья Виолента и тут же, вздохнув и тщетно пытаясь сдержать слезы, прибавила: – Как же я завидую твоему счастью, девочка!
– Ты плачешь, подруга? – участливо воскликнула девушка. – Неужели ты такая несчастная? Расскажи, что тебя терзает. Говорят, это приносит облегчение, когда изольешь свою печаль другу или подруге.
– Это ничего, это я так, по глупости. Давешние события, одно за другим, просто действуют мне на нервы. Вот я и плачу, сама не знаю почему.
– Бедная Виолента! Олоне так и говорил ночью, когда мы были одни.
– Как, он говорил обо мне?
– Ну да, а что тут такого? Мы целых три часа только о тебе и разговаривали. «Видишь ли, сестренка, – говорил он, потому что стал называть меня только так, – донья Виолента очень несчастная. Ей угрожает ужасная беда. И много чего еще». Утром, едва он оказался на воле, все его мысли были только о тебе, поэтому он меня и прислал. Ах, вот ты уже и улыбаешься! Вот и слезы уже высохли!
– Да, мне уже значительно лучше. Ты утешила меня, как и обещала. Спасибо, Майская Фиалка, ты добрая. Я тоже люблю тебя как сестру.
– Ах, я так ждала этих слов. Спасибо, Виолента.
В это мгновение снаружи послышался довольно громкий шум.
– Что это? – бледнея, воскликнула донья Виолента.
– Может, наши друзья подоспели? – предположила Майская Фиалка. – Но что бы там ни было, ничего не бойся, сестра. Я с тобой и сумею за тебя постоять.
Шум нарастал: грянуло несколько выстрелов, послышались стоны и крики боли; потом дверь вдруг резко распахнулась – и на пороге возникла герцогиня, бледная, потерянная.
– Мы пропали! – воскликнула она.
И чуть ли не замертво упала на руки дочери. Между тем Майская Фиалка одним махом свалила кое-какую мебель и соорудила в углу комнаты некое подобие баррикады, за которой укрылись герцогиня с дочерью. Сама же она, с гордо поднятой головой и пылающим взором, встала впереди дам. В тот же миг в комнату ворвались какие-то люди с физиономиями висельников во главе с Онциллой.
– Всякое сопротивление бесполезно! – громовым голосом крикнул он. – Сдавайтесь, вы мои пленницы!
– Это еще как сказать! – бросила в ответ Майская Фиалка, беря его на мушку.
Молодчик в изумлении отпрянул.
– Майская Фиалка! – воскликнул он. – А ты-то что здесь делаешь, девочка?
– Защищаю этих дам, – отвечала та. – Пока я жива, их никто пальцем не тронет. Посмеешь ли ты убить меня, Онцилла? Впрочем, что я говорю, ты же трус и только с женщинами и можешь сладить!
От столь дерзкого оскорбления Онцилла побледнел, лицо его перекосилось и на какой-то миг из красивого сделалось безобразным.
– Не говори так, девочка! – глухо пробормотал он. – По какому праву ты стоишь у меня на пути и мешаешь мстить?
– Мужчина, который мстит женщине, жалкий трус! – бросила она.
– Полегче, крошка, не стоит так заноситься передо мной, иначе!..
– Что иначе? Ты ничего не посмеешь сделать. Я тебя не боюсь. Да, я крошка, но сам знаешь, Береговым братьям я дочь. И если с моей головы упадет хоть один волосок, они тебя из-под земли достанут и кары тебе не избежать!
Онцилла хотя и был законченный злодей, но с головой. Он мигом смекнул, что тягаться с этим сорванцом в юбке, обожаемой дщерью флибустьеров, и впрямь глупая затея. К тому же он боялся, что вот-вот нагрянет Олоне с дружками, а значит, надо было скорее кончать с этим делом. Благодаря недюжинной силе воли ему удалось совладать с собой – и уголки его губ тронула едва заметная улыбка.
– Послушай, Майская Фиалка, – сказал он, – надеюсь, мы все же договоримся.
– Не думаю, – решительно возразила девушка. – Но я не вправе затыкать тебе рот. Говори, что ты хочешь от меня?
– Прежде всего, милая девочка, я хочу, чтобы ты поняла: я не желаю зла ни тебе, ни этим дамам. Ты только что отказалась выслушать меня и узнать, почему я говорил так грубо. Дело в том, что госпожа герцогиня де Ла Торре с дочерью – испанки и, насколько мне известно, они в большой беде, вот я и решил их спасти. А чтобы сбить с толку тех, кто за ними охотится, мне пришлось громко выкрикнуть, что я собираюсь их схватить. Ведь их положение запрещает им уповать на помощь Береговых братьев.
– Но ты же не Береговой брат, Онцилла.
– Да нет, девочка. Или, может, ты забыла, что видела меня на Санто-Доминго?
– Да, видела. А еще слышала, что тебя прогнали оттуда.
– Это ошибка. Дрейф отправил меня в Веракрус, чтобы подготовить все к захвату города. Это так же верно, как то, что он же послал меня и сюда, приказав доставить к нему этих двух дам, которых для их же безопасности надо было выдать за пленниц.