– Еще бы! Ваша правда, капитан, – согласился Кеклик. – Онцилла не даст соврать, я всегда был против этой затеи. Что нам до Испании? Флибустьеры для нас куда важнее. Вот вам мое слово, капитан Босуэлл.
– И мое, капитан, – вставил Онцилла. – Ваши доводы безупречны – к ним грех не прислушаться.
– Что ж, достоуважаемые, скажу прямо: теперь можете на меня положиться. До свидания, господа.
На том трое заговорщиков распрощались; оба чужака вышли из дома и, после того как Дэникан наглухо запер за ними дверь, направились к берегу, простиравшемуся в полулье от места их тайной встречи с капитаном Босуэллом.
Шагали они довольно долго – бок о бок и молча. Взошла луна – и ночь, еще несколько часов назад совершенно непроглядная, озарилась светом звезд и наполнилась теплыми и терпкими морскими запахами; воздух сделался до того прозрачным, что вдали можно было различать всевозможные неровности пересеченной местности, обретавшие в лунном свете самые причудливые формы.
Выбравшись наконец на морской берег, эти двое остановились: чуть поодаль они разглядели лодку, а рядом – человека, который ее сторожил.
Заметив незнакомцев, тот какое-то время к ним присматривался, после чего, довольный результатом безмолвного наблюдения, дважды свистнул, причем каждый раз по-разному.
Онцилла тотчас ответил ему похожим свистом.
Вслед за тем неизвестный подошел к лодке, стащил ее по песку на воду, прыгнул в нее, вставил весла в уключины и, сняв берет, приветствовал обоих новоприбывших.
– Готово! – доложил он.
– Погоди-ка да гляди и дальше в оба! – велел в ответ Онцилла.
И, обращаясь к своему спутнику, сказал:
– Ну что?
– Ну что? – коротко повторил другой.
– Что скажешь обо всем этом?
– Много чего.
– Хорошего или плохого?
– И того и другого. Впрочем, скорее плохого, чем хорошего.
– Значит, ты не веришь капитану Босуэллу?
– Ни на йоту.
– Но у нас есть его слово!
– Это ничего не значит.
– И что ты думаешь?
– Мы вели себя как полные дураки. Капитан много чего о нас знает и вполне мог бы нас выдать с головой, уж больно велико искушение.
– Может, ты и прав, брат.
– Конечно прав. Если упустим его из виду, пусть даже на миг, мы пропали. Он ведет двойную игру – это ж ясно как божий день.
– Стало быть, сниматься с якоря рановато?
– Напротив, снимаемся через час, как ты ему и обещал.
– Но?..
– Да погоди! Как только бриг снимется, мы переоденемся и переправимся на берег, только не в Леогане, а в Пор-де-Пэ. И попробуем там разузнать что к чему.
– К тому же у нас там добрые друзья – есть где спрятаться.
– Да нет, брат, нам нельзя показываться ни у кого из знакомых. Напротив, для нас, да и для успешного завершения нашего дела, куда важнее оставаться в тени. Мне хорошо запомнились слова капитана Босуэлла о том, как полиция орудует на Санто-Доминго. В конце концов, дружище, чем меньше мы станем обращать на себя внимание, тем проще нам будет разузнать все необходимое.
– И то верно, я об этом не подумал. А вот тебе еще новость.
– Интересная?
– Думаю, да, особенно для тебя. Впрочем, и тут без случая не обошлось, так что его и благодари. Суть же дела в двух словах вот в чем. Давеча после обеда прогуливался я, даже не знаю зачем, возле губернаторского дома, и тут слышу за стеной кактусов, живой изгородью вокруг сада господина д’Ожерона, разговор: говорили двое – шли по дорожке и вели беседу. Это были губернатор и его племянник, господин Филипп д’Ожерон.
– Знаменитый буканьер?
– Он самый. Господин Филипп д’Ожерон все удивлялся, что госпожа герцогиня де Ла Торре довольно чисто говорит по-французски, без акцента, и применительно к испанке это показалось ему очень странным…
– Ну а нам-то что с того? – прервал его Кеклик, пожимая плечами. – Какой нам прок от этого новоявленного вице-королька не то Мексики, не то Перу, бог его знает?
– Большой, может, даже больше, чем мы думаешь, дружище. Только послушай, что на это сказал губернатор.
– Ладно, выкладывай, говорун ты эдакий, да поживей!
– Ты у меня попомнишь, приятель! Впрочем, я готов отомстить прямо сейчас – слушай: «Дорогой Филипп, – ответствовал губернатор, – лично мне кажется вполне естественным, что госпожа герцогиня де Ла Торре правильно изъясняется по-французски: она же не испанка, а француженка и принадлежит к одной из самых знатных итальянских фамилий, обосновавшихся у нас на родине вслед за королевой Екатериной Медичи. И зовут ее Манфреди-Лабом, только и всего».
– Как?! – вскричал Кеклик. – Неужели герцогиня приходится?..
– Ну конечно! – рассмеявшись, отвечал другой. – Сам господин д’Ожерон это сказал, а уж он-то, полагаю, знает, что говорит.
Кеклик побледнел как полотно – его с ног до головы прошибла дрожь.
– А ты не врешь? – продолжал он глухим голосом, не сводя пристального взгляда с товарища.
– Я сказал истинную правду, слово чести.
– Сейчас мне как никогда нужно быть на Санто-Доминго, по крайней мере то время, пока она пробудет здесь. Возвращаемся на борт – нужно все подготовить. Потом сойдем на берег.
– Здесь, в Леогане?
– Да, здесь, в Леогане. А что?
– Ты рехнулся, приятель! Подумай только, мы и шага не сможем ступить – нас вмиг раскусят.
– Будем начеку. Впрочем, даже если и раскусят, мне без разницы!
– И что же ты в конце концов собираешься делать? Чего хочешь?
– Чего хочу?
– Да.
– Хочу видеть ее! – вскричал он с непередаваемым надрывом.
И, не дожидаясь товарища, быстрым шагом направился к лодке.
– Проклятье! – процедил сквозь зубы Онцилла, последовав за ним, но не так быстро. – Проклятье! Наворотил я дел! И на кой черт угораздило меня подлить масла в огонь? Что ж, похоже, впереди нас ждет еще тот переплет! Кто из нас безмозглый кретин, как не я?
И он с силой хватил себя кулаком в грудь.
Через пять минут лодка уже шла на веслах к бригу, стоявшему на якоре в кабельтове от берега, и вскоре уткнулась в его борт.
– Дьявол! – невольно бросил Онцилла. – Да уж, нечего сказать, дал я маху. Значит, мне и исправлять ошибку. И я ее исправлю, чем бы это ни обернулось. Оставаться в стороне – чистое безумие!
Следом за тем он с веселым видом нагнал Кеклика – уже в каюте.
Глава XIIКакие правила поединка были заведены у Береговых братьев на Санто-Доминго
Босуэлл остался в гостиной у Дэникана в доме совершенно один. Он встал, взял шляпу и, по-видимому, тоже собрался уходить, когда буканьер, только что спровадивший двух чужаков, приоткрыл дверь и с любопытством заглянул в комнату.
– Чего тебе? – спросил Босуэлл, мигом обернувшись на шум и увидев хозяина дома.
– Ничего, капитан, ничего, – отвечал тот в полной растерянности, поскольку никак не ждал, что его застанут врасплох, заметив, как он подглядывает, – я только хотел спросить, не нужно ли вам чего?
– Да, мне нужно пару бутылок твоего лучшего амбуазского и штоф старой французской водки, ежели, случаем, еще осталась.
– Для вас, капитан, завсегда найдется.
– Тогда живей неси да составишь мне компанию: не люблю пить один.
– Слушаюсь, капитан! – бойко откликнулся буканьер и с радостью удалился.
Через пять минут он появился снова – не только с бутылками, но и, помимо того, с паштетом, лепешками, разделочной доской и полотенцем вместо скатерти.
В одно мгновение стол был накрыт.
– Ну вот, капитан, – сказал буканьер, поклонившись Босуэллу. – Только-только пробило одиннадцать. Я решил – может, вы не откажетесь и слегка перекусить.
– Еще бы! В самый корень зришь, дружище Шпорник. Признаться, я голоден как тысяча чертей! Так что твой чудный паштет как нельзя кстати.
– Погодите-ка, это еще не все, – спохватился хозяин дома, потирая руки.
И снова удалился. На сей раз он вернулся еще с парой бутылок, холодным мясом, фруктами и полным кофейником на разожженной горелке.
Теперь это уже вряд ли напоминало легкую закуску – скорее настоящий пир на зависть любому гастроному.
– К столу! – скомандовал Босуэлл.
– К столу! – вторил ему буканьер.
Они сели друг напротив друга и яростно накинулись на расставленные перед ними яства.
Капитан ничуть не лукавил, когда сказал, что голоден как тысяча чертей: он буквально пожирал все без разбору, поскольку за обедом у герцога де Ла Торре и правда почти ничего не ел – лишь едва прикоснулся к блюдам, которые ему подносили; так что он был голоден с самого утра.
Однако благодаря решительному натиску на паштет с прочими кушаньями, от которых ломился стол, его поистине волчий голод был скоро утолен. Следом за тем, осушив изрядную порцию вина, верно, для того, чтобы промочить горло, он наконец нарушил молчание, которое доселе упорно хранил.
– Боже правый! – сказал он, вытирая усы. – Ты это, Шпорник, здорово придумал – закатить целый пир!
– Правда, капитан? – спросил буканьер, готовясь разливать кофе. – Дело в том, что мне показалось – вы ужасно проголодались.
– Дело в том, что я просто помирал с голода. А посему будь спокоен, я умею быть благодарным.
– О, я знаю, с кем имею дело, капитан, – заметил хозяин дома, рассмеявшись. – Вы любите кофе погорячее?
– Как кипяток.
– В таком случае вышло самое оно. Сахар у вас под рукой, капитан, рядом с водкой.
– Благодарю. Чашка кофе да трубка табаку – что может быть лучше после доброго ужина!
– Правда ваша, капитан, на всем свете ничего лучше не сыщешь. Особливо за приятной беседой – когда локти на столе, а под рукой штоф водки.
– Э-э, да ты у нас сибарит, любезный Дэникан?
– Право слово, капитан, чего ж тут скрывать. Ведь жизнь такая короткая!
– А после нас хоть трава не расти, верно?
– Истинная правда, капитан, ваше здоровье!
– И твое, милейший!
– Если позволите, капитан, вы еще долго пробудете здесь, я имею в виду – в Леогане?
– Честное слово, даже не знаю. Хотелось бы погостить еще какое-то время: уж больно мне тут у вас нравится. Но, к сожалению, сам знаешь: человек предполагает, а Бог располагает. В общем, мое пребывание здесь зависит от кое-каких обстоятельств, от меня не зависящих. Может, к примеру, статься так, что я и вовсе останусь здесь на веки вечные.