– Тогда в чем тут дело, сударыня? – в полном изумлении вскричал герцог.
– В том, – дрожащим голосом продолжала герцогиня, – что этот человек, вероятно, возомнил себе, будто у меня есть какие-то тайны от вас и я не осмелилась сознаться вам в злодеянии, жертвой которого когда-то стала. Этот человек только что… как лучше сказать, предложил вам постыдную сделку, и ставкой в ней были бы ваши честь и имя. Так вот, монсеньор, он ошибся, и подлость его не будет ему порукой. Вам все известно – все, за исключением его имени. И я его назову, можете не сомневаться, принц Гастон де Тальмон де Монлор!
Принц, а это он и был, в отчаянии уронил голову на грудь.
– Сударыня, – через мгновение сказал он, – вы обошлись со мной жестоко, возможно, потому, что слишком строго судите о моем поведении. Нет, придя сюда, я и не думал предлагать герцогу де Ла Торре никаких постыдных сделок, даю слово дворянина. Мной руководило святое чувство долга. Если я и согласился стать одним из зачинщиков заговора против вас, то лишь затем, чтобы при случае иметь в руках все средства для вашего спасения, и только, быть может, ради одного вашего слова!
– Сеньор капитан, – заметил герцог, – я не желаю и не должен расценивать ваши поступки. К тому же, глядя на них и памятуя о вашем прошлом, я не могу вам верить. Убийца внутри вас погубил благородного человека.
– Осторожно, герцог, вы бросаете мне в лицо смертельное оскорбление. И уж коль вопреки вашему желанию это объяснение все же состоялось, раз уж госпоже герцогине было угодно, чтобы оно произошло в ее присутствии, то, прежде чем назвать меня своим врагом, вы позволите мне наконец объяснить, зачем я ввязался во всю эту историю?
– Ладно, сударь, поскольку спустя четверть века мертвые восстали из могил, – высокомерно сказала герцогиня, – и поскольку тот, кто оскорблял нас сплошь и рядом, посмел предстать перед своими жертвами, чтобы оскорбить их еще раз, давайте покончим с этим. Так что вы имеете мне сказать, вернее, что вам угодно знать?
– Только одно, сударыня, – с горьким отчаянием вопросил он, – что сталось с моим сыном, вашим сыном?
– С вашим сыном?! – в полном недоумении в один голос воскликнули герцог с герцогиней.
– Да, сударыня, с нашим сыном, родившимся в Ле-Сабль-д’Олоне той роковой ночью, когда ваш брат при попустительстве доктора Гено выкрал его. Так что вы сделали с нашим сыном, сударыня, вы, благородная женщина, несравненный ангел?
– Клянусь честью, сударь, я ничего не понимаю. У меня есть сын? У меня?.. От вас?.. И он родился в Ле-Сабль-д’Олоне, где я никогда не была? О, сударь, это уже верх цинизма!
– В самом деле, сударыня, – задумчиво проговорил капитан. – Простите, я ошибся. Ваш братец, ослепленный местью, дошел до крайности, поэтому, как я теперь вижу, вы и в самом деле не знаете, что у вас родился сын.
– Во имя неба, – вскричал герцог, – объяснитесь! Все это похоже на кошмар. Надо сорвать с этой истории покров тайны! Как могло случиться, что госпожа герцогиня не знала, что у нее есть сын? Ведь до женитьбы она исповедалась мне, как священнику. И во всем призналась. Почему же она ничего не сказала о сыне? Почему? Ответьте же, если знаете!
– Это невозможно! – воскликнула герцогиня в порыве крайнего нервного возбуждения. – Если все, что говорит этот человек, правда, будь у меня действительно сын от него, неужели вы можете допустить хоть на миг, что я смогла бы его бросить! О нет! Бог свидетель, каким бы злодеем ни был его отец, какую бы подлость он мне ни сделал, я непременно оставила бы ребенка себе и окружила бы его заботой и лаской. Разве мать способна бросить свое дитя! Да какое там! Повторяю, сударь, все это чистая ложь.
– Нет, сударыня, это правда! И возможно, скоро мне будет позволено доказать свою правоту. Как вы только что справедливо заметили, сударыня, мертвые, кажется, восстали из могил. В том числе и ваш братец, о котором вы так давно ничего не слышали и потому решили, что он умер.
– И что же?! – с тревогой воскликнула герцогиня.
– Так вот, он не умер, и, возможно, очень скоро вы с ним свидитесь! Целый месяц вы прожили с ним почти бок о бок. Это он спас вас, когда я пытался похитить вашу особу.
– О ком же вы говорите, сударь, и кто этот человек, которого вы называете моим братцем?
– Один из самых знаменитых главарей флибустьерского братства, сударыня. Капитан Дрейф.
– Капитан Дрейф… мой брат?!
– Да, сударыня, ваш брат.
– Но это невозможно!
– Опять не верите, сударыня? Какой мне интерес вас обманывать?
На несколько мгновений повисла мертвая тишина.
– Нет, и еще раз нет, быть того не может! – вдруг воскликнула герцогиня. – О, почему вы, находясь в то же самое время, что и мы, на Санто-Доминго, не известили меня? Это же было просто, ведь так?
– Почему? – с презрением проговорил герцог. – Да потому, что этот человек морочит нам голову, – все, что он тут понарассказывал, сущий вздор. И он сам это прекрасно знает. А то, чем он сейчас занимается, часть его гнусных козней. Этот нечестивец хотел вас опорочить. Увидев же, что не тут-то было, он теперь старается скрыть свои подлые намерения, выдавая их за чистосердечные признания, якобы в оправдание своих прошлых грехов. Бросьте, сударь, не пытайтесь водить нас за нос. Мы, слава богу, слишком хорошо вас знаем и не купимся на ваши порывы отеческой любви. Уж больно они смахивают на крокодиловы слезы. И вы хотите, чтобы мы в них поверили?
– Скоро вы об этом пожалеете, господин граф, – холодно отвечал капитан. – Вы упрекаете меня, что я не сделал на Санто-Доминго того, что делаю сейчас, но там я не мог: на меня же охотились все Береговые братья, и мне пришлось скрываться, чтобы не попасть к ним в лапы, иначе меня ждала бы смерть. И если я разыскал вас здесь, то, повторяю, не из каких-то злых побуждений, и все свои слова я могу подтвердить доказательствами.
– Как это, сударь?
– Как? Да очень просто. Слухи, что ходят о вас, господин герцог, далеко не все ложные, и я могу это доказать хоть сейчас, раз вы и правда ничего не знаете. Так вот, к вашему сведению, сударь, Береговые братья действительно готовятся к налету на Веракрус, и командовать ими будет капитан Дрейф. Возможно, как раз в это время они ближе к нам, чем вы думаете. И кто знает, может, через неделю они предстанут перед вами! Пусть мои слова вас не удивляют: я неплохо осведомлен – хотите доказательства? Пару месяцев назад в город проникли двое лазутчиков – Береговых братьев, и они встречались с вами, господин герцог: вы принимали их у себя не раз.
– Сударь!
– О, не отпирайтесь, так оно и есть. Несмотря на то что они маскировались, впрочем весьма удачно, я не только почти наверняка признал в них флибустьеров, но и угадал их имена. И один из них, да будет вам известно, теперь в моих руках. У него-то я и собираюсь выведать последние сведения об экспедиции Дрейфа, которые мне так нужны, благо для этого у меня есть проверенные средства.
Герцогиню де Ла Торре охватило сильнейшее волнение – она слушала капитана с дрожью. Вдруг женщина резко подалась к нему и крепко стиснула его руку.
– Сударь, – воскликнула она, – сколь бы невероятным ни было все, что вы сказали, не знаю почему, но мне кажется, что под спудом всего этого, верно, кроется страшная правда. Ну что ж, мне тоже есть что вам сказать. И скажу я вот что: мне следует всеми доступными способами убедиться, что вы лжец, что пресловутого ребенка не было и в помине и что мой брат, чей непримиримый характер меня часто пугал, действительно зашел в своем стремлении отомстить до последней крайности. Вы сказали, будто схватили какого-то флибустьера, так устройте мне встречу с ним. Быть может, от него я и узнаю, что мне так хочется знать?
– Выходит, вы с ним знакомы?
– Какая вам разница?
– Очень большая, сударыня, тем паче что с вашим Береговым братом никто не сможет повидаться по крайней мере до тех пор, пока я сам не побеседую с ним с глазу на глаз. Прощайте же, сударыня! До свидания, герцог! И двух дней не пройдет, как вы пожалеете о том, что вы оскорбили меня. Я шел к вам с самыми благими помыслами, хотел помочь, а вы так ничего и не поняли. Что ж, пусть, раз вы того хотите, я буду вашим врагом.
– Сударь, еще одно слово! – с мольбой воскликнула герцогиня.
– Слишком поздно, сударыня. А сына я найду и без вас. И мстить я тоже буду до конца, хотя мне этого не хотелось. Но вы сами вынудили меня, и я буду таким же непреклонным, как вы. Прощайте!
С этими словами, произнесенными угрожающим тоном, он вышел, резко хлопнув за собой дверью.
Герцогиня глухо вскрикнула и упала навзничь: у нее вконец сдали нервы.
Глава XIIIКто кого
Покинув столь резко особняк герцога де Ла Торре, капитан Пеньяранда, а вернее, принц Гастон де Монлор, который чаще упоминается в нашем повествовании под прозвищем Онцилла, закутался в плащ, чтобы скрыть свой великолепный, расшитый золотом мундир, и после короткого раздумья двинулся по узкой кривой улочке, обрамленной по обе стороны убогими, грязными лачугами из самана[88], готовыми вот-вот развалиться.
Одолев две трети улицы, Онцилла остановился перед домом, отличавшимся от остальных разве тем, что выглядел он еще более жалким. Онцилла с подозрением огляделся кругом, желая, как видно, удостовериться, что за ним никто не следит, потом достал из кармана отмычку, открыл дверь и тотчас скрылся в доме, не забыв, однако, тщательно затворить за собой дверь.
Пройдя через темный коридор и замусоренный внутренний дворик, он остановился перед другой дверью, открывшейся просто – одним толчком. Вся обстановка в скрывавшейся за нею каморке состояла из плетеного стула, грязного стола, заставленного всевозможными склянками с разноцветными снадобьями, да койки, застеленной бычьей кожей, поверх которой лежал раненый человек, кутавшийся в дырявое одеяльце; голова его покоилась, вместо подушки, на охапке соломы.