Чем бы все кончилось, известно — кресты намеревались окончательно «порешить» Зыбулю.
Спас милицейский наряд, оказавшийся рядом. Предупредительный выстрел в воздух разрядил драку. Кресты мгновенно смотались, а вызванная «скорая» увезла в больницу несколько порезанных пацанов. Среди них был и Альберт…
Сам Зыбуля отделался легкими «украшениями», но был страшно напуган тем, что в драке оказался Альберт. Преодолевая страх, Зыбуля тут же позвонил Мазоне.
Мазоня наконец взял себя в руки.
— Ты в больнице? Организуй охрану. Я сейчас.
В больницу одновременно выехал Мишка Кошель.
Альберт лежал в двухместной палате. Накинув белый халат, Мазоня резко открыл дверь и крупным шагом подошел к постели.
— Ты же знал, что на носу экзамены…
— Я-то знал, но этого почему-то не знали кресты. Следовало бы их предупредить. — Альберт обиженно отмахнулся от Мазони. — Радуйся, что еще пронесло.
Мазоня покачал головой, и Зыбуля получил строгий приказ: лишних в палату не пускать. Сикух тоже…
Пока ходил только Артур. Он принес много книг и, расположившись, как дома, далдонил науки. Альберт удивлялся его привязанности: как кутенок…
Артур был и придирчив.
— Ну что же ты такой бездельный, Альберт? Тебе же на юрфак поступать!
— А тебе?
— Мне? — Артур мрачнел. — Мне как бог пошлет. Так сказал отец. Я пошел бы в МГИМО. Но отец прав — там без руки делать нечего. Не забывай, я же провинция.
— Ведь и я провинция. А сажусь не в свои сани.
— Ты осилишь. У тебя голова. Это я тебе говорю честно.
Альберт сел на постель и засмеялся.
В палату заглянула медсестра.
— Там какие-то девочки пробиваются.
— Так и знал! Анка-пулеметчица…
Артур покраснел и закашлялся…
— Ну я пошел…
— Чего пошел-то? Не съест же…
Он зло посмотрел на Альберта.
— Ты прекрасно знаешь, что съест.
Альберт развел руками — нехристь! Анка столкнулась с Артуром в дверях.
— Ах, ботаник, — смачно улыбнулась глазами. Нет, умела Анка дразнить мальчишек! Артур выскочил, как из бутылки пробка.
— Чего он боится?
— Тебя, красотка! Не иначе влюбился.
Анка-пулеметчица зачастила и даже оставалась на ночь; дежурный врач засек это, и скандал кончился тем, что девчонок перестали пускать в больницу. Альберт не расстроился — да хрен с ними!
— Давай, Артур, по такому случаю закурим.
— Я не курю. Бросил.
— Почему ты бросил?
— Кто курит, у того табаком пахнут волосы. Губы пахнут и даже лицо — у, противно! Презираю курящих девчонок. Даже шампунь не может перебить запах табака.
Альберт открыл форточку и бросил сигарету.
— Все, я понял.
Прямо из больницы Альберт поехал писать сочинение. Волновался чертовски. Мандраж бил такой, что он забыл главную цитату, — да и бог с ней, с цитатой, главное — поменьше ошибок…
Про цитату не вспомнили. Ошибок у него не было. Он получил по достоинству пять.
Давно забыв о распрях, к Альберту подобострастно подскочил одноклассник в джинсовом костюме.
— У меня тоже пять. Надеюсь, встретимся в МГИМО?
— Только бы не в зоне… — незлобно усмехнулся Альберт.
У подъезда школы его ждала расфуфыренная Любка.
— Поздравь, я — ботаник. У меня пять!
— Ты уедешь? — В ее глазах стояли слезы.
Он обнял девку.
— Ох, задурят нас, чего мы там понимаем. Задурят!
40
Сразу после выпускного Альберт уезжал в Москву. Он даже не остался на символический банкет, что удивило Артура.
— Сам понимаешь, — объяснил Альберт школьному другу. — Москва любит тех, кто не запаздывает.
На вокзале провожали двое: Мазоня и Зыбуля. Перед отходом поезда Зыбуля крепко пожал руку, а Мазоня, обняв, немного размяк, растрогался, но быстро взял себя в руки и нарочито жестко сказал:
— Ну вот, все. Хотя итоги подводить рано. Приезжаешь студентом. Ты меня понял?
Как тут не понять… Альберт стоял в тамбуре, пока не скрылись знакомые сутуловатые фигуры. Вот и все. Он прошел в свое купе и долго тревожно смотрел в окно…
Сосед, мужчина средних лет, в роговых очках, с любопытством спросил:
— Поступать?
Альберт молча кивнул.
— В университет? Юрфак?
— Юрфак…
— Все сейчас прут на юридический. Зачем? В правовое государство? Но и там даром хлеба не дадут…
Альберт смотрел в окно и думал о своем.
На абитуре было весело: очкарики тряслись, поскольку ходил слух, что очкариков «режут». Большинство из армии и производства. С ними щебечут, с ними лясы точут. Альберт нервничал, как все: господи, не может же он вернуться домой с пустыми руками!.. Репетитор, с которым написал несколько сочинений, скромно заметил:
— Ну что ж. Посмотрим.
И все? Никакой надежды… Впрочем, Альберт особо не трусил. Сочинение он написал быстро и сдал раньше других. На вопрос: «Вы прочитали?» — ответил шуткой: «Перед смертью не надышишься».
Прошло два мучительных дня, и вот он стоял у экзаменационного списка. Не верил своим глазам. За сочинение — пять. Даже оранжевые круги пошли. «Да что ты волнуешься, дурак, пять же!»
Альберт почувствовал взгляд со стороны и обернулся. Голубоглазый миловидный юноша улыбался. Альберт вспомнил знакомое по экзаменам лицо и сделал шаг навстречу.
— Ну, прошел?
— Четыре.
Они шли рядом по коридору, оживленно разговаривая, и вышли на улицу. Палило солнце, и машины, не уступая дорогу, мчались наперегонки.
— Словно они абитуриенты, — засмеялся голубоглазик.
— А как тебя звать-то? — спохватился Альберт.
Тот словно удивился.
— Пашка.
— Пашка-растеряшка, — пропел Альберт, — а меня…
— Тебя Алик.
— Альберт.
— Все равно Алик…
— А куда рванем?
— В Парк культуры имени Отдыха, — Павел усмехнулся. — Может, он уже и не Горького… Сначала была перестройка. Теперь — вероятнее, перелицовка.
Они запрыгнули в автобус, с трудом протискиваясь сквозь толпу пассажиров…
В Парке культуры гуляли редкие парочки. Ребята вышли к Нескучному саду напротив маленького читального зала на пригорке. Внизу под пригорком мирно текла Москва-река…
В юношах нарастал эмоциональный накал. Казалось, сколько ни говори — все равно не наговоришься.
Забравшись на скамейку, Альберт самозабвенно закричал:
— Дамы и господа! Леди и джентльмены! — И послал в воздух такую фразу, что Пашка смутился.
— Сейчас крепкое словцо, что твердая валюта. Ты послал — и тебя послали. — Альберт спрыгнул со скамейки и повис на плече Пашки. — А ты знаешь, в нашем Университете изучают русский мат… Наши дохристианские предки, когда выполняли ритуальные действия, отчаянно матерились.
— Ну ты загнул!
— Я загнул?! Неуч, надо читать больше. Тем более юрист обязан владеть матом.
— Каким?
— Трехэтажным. Вот, ты в суде защитник. Пустил в судью матерщину — и наповал! Иначе их не проймешь… Запрессовались!
— Ругаются у нас смачно. Я даже заметил, что в последнее время ругаются у нас много и подло.
— Ну, если жену не пугнешь, она же не сдвинется, — выпалил весело Альберт.
— Слушай, так это слова моего отца!
— Значит, он у тебя грамотный. Мат, как пишут ученые, лишь средство рассказать о нецензурных явлениях жизни.
Они спустились к Москве-реке.
Пашка задумался.
— Почему-то говорят, что совместимость людей зависит от знаков Зодиака. Мол, у Овна взаимная симпатия со знаками Льва, Стрельца и со знаками Весов, Водолея…
— Господи, какие премудрости! Совместимость приходит всегда, когда ты нужен… Потребности регулируют совместимость!
— А ты всезнайка! Ты все знаешь…
— Какой юрист не всезнайка! Вот ты знаешь, как раньше выходили на кулачный бой? О Москве говорили: «Москва бьет с носка». Почему?
— Наверно, носки были большие.
— Улицы узкие, вот и сложился свой стиль…
— Нет, ты мне скажи, как стать крутым?
Пашка посмотрел в добрые, чистые глаза нового приятеля и улыбнулся.
— Слушай, а чего мы с тобою так сошлись? Ты что, цыган, что ль!
Альберт пожал плечами.
— Я знаю, — засмеялся Альберт.
— Потому что ты крутой?
— Потому что мы оба крутые.
Теперь Пашка и Альберт частенько готовились к экзаменам вместе. А по «праву» Альберт, болея за Пашку, послал ему шпаргалку. И Пашка «выплыл».
Как-то в читальный зал, где обычно занимался Альберт, пришел воинственно-возбужденный Пашка.
— Ты сейчас куда?
— Искать столовую. Живот подсасывает.
— Сегодня ты обедаешь у нас. Я уже сказал маме.
— У тебя отец тоже любит пиво? У меня был друг — у него па любил пиво…
— Мой па любит сухое вино…
— На класс выше! Тогда пошли.
Семья Пашки показалась Альберту чересчур чинной. Чопорная мать любезно встретила, словно он попал в старую сословную знать. И только Пашка оставался Пашкой. Вился возле Альберта, заглядывал ему в глаза.
— Ты на мамашу не смотри. Она у нас что столбовая дворянка. На самом деле это лишь внешний лоск, а так — одна простота.
Впрочем, и Альберт был учтив и вежлив, насколько позволяла его культура. Светская семья, и он вел себя по-светски…
К обеду ждали отца. Он запаздывал, хотя позвонил, что выехал.
— У меня еще сестра, — сказал как бы между прочим Пашка, — змея. Ужалит, а потом зализывает… Но я ее люблю, сестра. Что ни говори, как мы ни цапаемся, нас — двое… Но ее не будет, она уехала к тете.
— Понимаю. — Альберт улыбнулся.
Дон Роберт появился внезапно, весело хлопнув дверью.
— О, у нас гости!
Он сразу покорил Альберта своей статностью. В его сильной, плотной фигуре было много энергии и под большим белым лбом сидели радушные глаза. Альберт совсем не ожидал увидеть такого высокого, ладного, налитого свежестью человека. На плечи спадала шевелюра не то артиста, не то художника, по крайней мере, она говорила о том, что он имел отношение к творческому клану.
«А ведь Пашка говорил об отце совсем иное…»
Все чинно сели за стол. Обед был незамысловатый — мясной борщ и котлеты по-киевски. Но вкусно, чувствовалось, что Вера Георгиевна кухню знала.