— Стареешь, старик.
— Кто знает, может, и старею, — сознался Мазоня с улыбкой.
— А ты веришь, меня никто вот так, по-отцовски не гладил.
— Как никто, а я…
Альберт приподнялся и, потянувшись, поцеловал Мазоню.
— Ты у меня один.
Они сидели на кровати, и Альберт с присущим ему удовольствием и простотой рассказывал о факультете, о фарцующих ребятах, с которыми жил в общаге, о Пашке, который, пожалуй, стал ему другом.
— Это хорошо, что к тебе тянутся, — удовлетворенно сказал Мазоня. — Без кореша нельзя. Без него и жить плохо.
Мазоня встал и потянул за руку Альберта.
— Одевайся.
Альберт умылся и сделал небольшую зарядку; в большой комнате за столом, уставленным закусками из ресторана, сидели компанией очкарик Якуб, силач Федор Скирда и прямодушный Мишка Кошель. Зыбуля был за официанта и все время бегал на кухню.
Сели, потрепались и тяпнули коньячку. Выпил немного и Альберт, поморщился: и вправду говорят, что пахнет клопами…
Мазоня вытер губы и сказал:
— Хохлы предлагают бартер: они нам шмотки, мы — стройматериалы, автомобили, запчасти. Еще хотят меняться боевиками… с хорошими командировочными. — Мазоня подобострастно оглядел всех. — Ну как, приемлемо?
— А в этом что-то есть… — сказал Федор Скирда. — Но ведь там купоны?
— Нам купоны на рубли не менять, — засмеялся Мазоня. — Бартер так бартер.
— Шмотки для наших ларьков пойдут. Только как менять-то? — пожал плечами Мишка Кошель. — Все равно надо как-то оценивать. В рублях? Или в долларах?
— Нет, в злотых, — громко засмеялся молчавший Якуб.
— В принципе согласны? — И Мазоня поскреб за ухом. — Согласны, тогда Якуб встретится с Вороном да обсудят, что к чему… С людьми просто: если как наемные убийцы, то нам лезть в кашу ни к чему. Тут пусть ищут других.
Все дружно закивали головами.
— А мне можно сказать? — вдруг влез Зыбуля.
— Ну, скажи.
— Не надо класть все яйца в одну корзинку.
47
В городе только об этом и говорили: где-то на центральной улице озверевший народ «растоптал» Горбачева. Известия оказались правдивыми. В городе гастролировал театр политических двойников. Спокойно по улицам ходили Сталин и Хрущев; а вот двойника Горбачева постигло несчастье: он лежал в больнице с сотрясением мозга, в весьма тяжелом состоянии.
Мазоня горестно покачал головой:
— Ханурик, разве так надо было действовать! Башку надо иметь на плечах.
Январский отпуск цен, похоже, войдет не только в историю России, но и в учебники по криминалистике. «Либерализация» цен создала финансовый хаос, породила неслыханные прежде махинации в банковской сфере.
Мазоня об этом мог только мечтать. Еще в начале года появились банковские чеки «Россия», которые должны были упростить процедуру взаимных расчетов между предприятиями и фирмами.
Чеки «Россия» были изготовлены почему-то в Югославии, низкого качества, без всякой защиты и водяных знаков.
Мешки с чеками Центральный банк разослал по своим отделениям. Но благодаря халатности бланки стали разворовываться. Ловкие люди ими торговали. Очкарик Якуб быстро сообразил, где тут зарыта собака: если есть штамп фирмы, то в бланк можно вписать любую сумму.
По заказу Якуба изготовили штамп несуществующей фирмы. Это была удача. Несколько фальшивых чеков было оформлено за пределами области, в далеком «Кузбасс-промбанке», где почему-то оформлялись «негоцианты» из кавказских республик.
Операция с чеками под несуществующую фирму особенно порадовала Мазоню — ну и прохвост, ну и пройдоха Якуб, не говори, что очкарик, а мужик чин-чинарем…
Через полгода фальшивки обнаружились. Эффект снежного кома: фальшивые чеки с печатями пошли по всей стране…
Потом, как стало известно, «отловили» более ста липовых чеков на сумму четыре миллиарда рублей. Как писали в газетах, если рубли деревянные, то чеки — липовые…
Мазоня надеялся, что Якуб, встретившись с Вороном, уж сумеет оценить сделку с киевлянами. И Якуб ее оценил по достоинству. Если задуманное удастся, то импортный товар потечет в город окольным путем, через Украину. Тогда Мазоня сумеет свои коммерческие лавки и лотки заполнить до отказа турецкими и израильскими шмотками. Мазоня с Якубом грубо прикинули доход. Получалась «кругленькая» сумма.
Сделку одобрили, и прощальный вечер Ворон как свой просидел на квартире у Мазони, где до полуночи пили шампанское. Разговор шел, между прочим, о легализации… Мазоню подталкивали баллотироваться в депутаты городского Совета. Стоило лишь кое на кого хорошенько нажать…
Мишка Кошель корчил физиономию; он не верил, что это так просто, но Федор Скирда уперся: все пугливые лошади близоруки… В депутатскую идею он верил, тем более подбросил ее майор Митрофанов: он-то знал расстановку сил в городе…
Ворон же, на правах гостя примерив шляпу с заломленными по-ковбойски полями, по-свойски произнес:
— Устами младенца сказано: не лезь туда, где не твое.
Мазоня, наклонив голову над столом, задумался. Он был озабочен: не пришел ночевать Альберт. Опять собачится с этими б…ми… А ведь завтра ему уезжать!
Было обидно, даже не поговорили толком. Так ждал, а он приехал из чужого города, и сам чужой какой-то…
Мазоня сказал:
— Хреновина все это. Рано… Вот созреем, тогда и покумекаем.
Проводили в Москву Альберта. У Мазони не хватило мужества, чтобы отругать его. Хитрущая бестия этот Альберт. Ласково заглядывая в глаза Мазоне, он обнял его теплыми руками.
— Не сердись. Я приехал домой всего на два дня. А вот каникулы все твои.
С отъездом Альберта начинались будни. Но Мазоня уже предчувствовал, какими станут эти будни…
Прямо на вокзал приехал Мишка Кошель в своей, подаренной ему машине. Он был возбужден.
— Там, в кафе «Бриллиант», собралась рыночная шушера… Самый раз начинать!
— Сведения точные? — хмурясь, переспросил Мазоня.
— Сиксот доложил. Между прочим, эта шипучка у меня в машине.
Мазоня и Кошель вышли с вокзала на площадь. В машине дежурил Сиксот. При виде Мазони он сжался и побледнел.
— Ну что там? — сурово спросил Мазоня.
— Обычные посиделки. Теперь там, на рынке, заворачивает Барсук. Он здешний, но в последнее время пропадал в столице. Крутой: на рынке его слово — закон.
— Значит, руководство поменяли, — сипло засмеялся, облизывая пересохшие губы, Мазоня.
— Да, Барсук сейчас всему голова. Поговорка такая: в небе — Бог властвует, на земле — Барсук.
— На земле Барсук норы роет, — улыбаясь, вставил Мишка. — Пора эти норы разрушить. Ишь ты, бог барсучий!
Мазоня мельком глянул на худое нездоровое лицо Сиксота.
— Вот что, ты не невротик?
— Да нет. А что?
— Не струсишь?
Сиксот все понял: лицо закаменело.
— Пойдешь в эту самую барсучью нору, в «Бриллиант». Предъявишь ультиматум. Мазоня накладывает на всех дань… Или пусть убираются с рынков ко всем чертям. Возможно, кто-то из них остается с нами. В том числе и Барсук… Мы не кровожадные. Хватит, рынки теперь наши.
— Сейчас идти? — испугался Сиксот.
— Сейчас, сию минуту, — холодно приказал Мазоня. — И не вздумай шутить с Мазоней.
К этому шагу Мазоня шел тихой сапой. Теперь, когда идея созрела, когда вес и силы стали реальны, он шел ва-банк. Все было хорошо подготовлено: на рынках города, в дирекциях сидели свои, верные люди. Мазоня знал слабинку рыночной мафии — в ней раздоры, и прибытие из Москвы Барсука, которого кодла полностью не принимала, было ему на руку.
День за днем Мазоня приближал этот час. И вот, кажется, он настал…
…Застолье в кафе «Бриллиант» не ладилось. Барсук и его дружки, изрядно накачавшись (пили только водку), занимались легкой перебранкой. В эту недобрую минуту и заявился Сиксот.
Его встретили одобрительным пьяненьким шумком. Сиксот, выпив штрафную, бледнея, с трудом изложил цель своего визита.
По залу словно продул сильный сквозняк. Рыночная команда чего-то недопонимала. Кто? Мазоня? Потребовали Сиксота повторить. Он что-то мямлил, но все почувствовали надвигающуюся грозу.
Барсук, лицо в глубоких шрамах, будто распахали, вскочил с места. Еще благодушно настроенный, он похлопал по плечу Сиксота.
— Брось эту ерундовину. Хочешь, мы твоего Мазоню повесим за… Или сделаем из него петуха…
В зал ворвался боевик.
— На улице драка! Хамло Мазони окружили кафе.
Барсук хорохорился.
— Дурак из Южной Африки. Какие еще боевики Мазони?
С треском рухнула рама. В зияющем окне, откуда ударил морозный холод, показался человек в кожанке с автоматом.
— А ну, по одному к выходу, падла!..
Стрельбы не было, но захваченные врасплох барсуковцы ошалело искали выход; многие боевики Барсука владели и каратэ, и рукопашным боем, так как вербовались в основном из солдат-десантников, и потому сопротивлялись с остервенением.
В кафе потух свет, и драка, разрастающаяся в фойе, где били друг друга чем попало, выхлестнулась наружу.
Зыбуля с хлопцами из конторы был в засаде; и, когда барсуковцы стали одолевать, он выбросил клич:
— Братва, наших бьют!
С гиком накачанные подростки рванули в гущу, и перевес в драке сразу перешел на сторону мазонцев.
Барсук, не теряя своих из виду, бился с небывалой ловкостью; в его руках оказалась цепь, которой он самозабвенно гвоздил мазонцев; одурев от драки, размазывая по лицу густую кровь, он не чувствовал ни боли, ни страха, хотя минутой раньше кто-то сзади оглушил его железным прутом.
Зыбуля нащупал Барсука, и теперь его задача была — не упустить гада. Около Барсука сжималось кольцо и тому становилось все труднее отбиваться. Может быть, его и прикончили бы, несмотря на барсуковскую изворотливость, но территория кафе со всех сторон была окружена милицейскими машинами.
— Менты! — Срывающийся голос потонул в темноте.
Сразу вспыхнули фары машин, освещая дерущихся. Драка ослабла, потеряла силу — боевики обеих сторон стали разбегаться. Но Зыбуля еще продолжал цепко держать в кольце Барсука, не давая ему улизнуть. Подскочили омоновцы — Зыбулю и его приспешников как ветром сдуло; Барсука же быстро скрутили, надели наручники. Он стоял покорно, покачиваясь и сплевывая сгустки крови: кажется, ему выбили зубы.