Чтобы как-то уладить скандал, в Германию выехал надежный человек. До этого у него с доном Робертом был разговор наедине. Скандал в Германии был некстати: где-то через час была намечена презентация нового конкурса. Дон Роберт очень боялся, что эта новость уже известна журналистам.
Презентация шла в Доме культуры. Народ собрался разношерстный, и дон Роберт, показывая новеньких красоток, заметно волновался: репортеров набралось уйма — настырных, наглых. Особенно въедлив был рыжий в клетчатой кепке.
— А правда, что ваша фирма и фирма Сомова — близнецы, подставные?
Дон Роберт раздражался, и требовалось немало усилий, чтобы не вспылить и взять себя в руки.
— У нас нет ничего общего с Сомовым. Сомов — сам по себе, мы — сами. И наш товар — перед вашими глазами. Это — женская красота!
«Этот Сомов! — думал дон Роберт. — Навязался на мою шею. Будь проклят тот день, когда я с ним связался».
Но рыжий репортер не унимался:
— Ходят слухи, что часть отмытых вашей фирмой денег идет на уголовный общак, но на международном уровне. Уголовной мафии дома уже тесно.
Дон Роберт обозлился:
— Наша структура коммерческая. У нас нет уголовных элементов. А слухи… их распространяют конкуренты.
Ругаться с газетными репортерами дон Роберт не собирался: эти собаки облают кого хочешь. Но рыжего скандалиста надо было взять на заметку…
Презентация, несмотря на неплохой банкет, была для дона Роберта удручающей: где-то не сработали механизмы, обеспечивающие фирме «спокойствие».
Приехав домой, дон Роберт заболел — обострилась печень. Он скромно лежал на диване с грелкой, накрывшись шерстяным пледом. Верунчика дома не было, и за ним ухаживали ребята, Павел и Альберт.
Дон Роберт на этот раз особенно не капризничал и, настроенный на минорный лад, говорил ребятам о том, как важны в доме мир и согласие; он напомнил еще о той сложности, которая захлестнула все — и потому Альберт и Павел обязаны понимать друг друга…
За Альберта ответил Павел:
— Конечно, па. Мы все же друзья.
Вскоре к дону Роберту приехал человек, которого он ждал и которого здесь видели впервые. Моложавый, с большими серыми, немного усталыми глазами и тщательно ухоженной бородкой — он норовисто прошел в кабинет хозяина. Альберт однажды его видел у Сомова, но забыл фамилию. Хотя и знал, что это был директор одной крупной фирмы, которую Сомов жаждал использовать в своих целях.
— Вот видишь, — усталым болезненным взглядом встретил его дон Роберт. — Печень.
Генеральный директор раскрыл дипломат и вынул обещанный пузырек с лекарством.
— Всего несколько капель… Франция!
Разговор зашел о том, что быть главой фирмы стало опасно. Совсем недавно при входе в лифт в спину был убит генеральный директор ассоциации «Восход». Во дворе московского дома зверски расправились с управляющим акционерным обществом. Прежде чем накинуть петлю и задушить его, убийцы заставили подписать платежное поручение на сто пятьдесят миллионов рублей…
— Господи, мир взбесился, — вздохнул генеральный директор, — впрочем, по-другому и не могло быть…
В стране шел подпольный раздел госсобственности. Борьба за сферы влияния, за право стать долевым акционером и полноправным собственником промышленных предприятий шла не на жизнь, а на смерть. Путь к светлому капитализму оказался жесток.
В этой схватке предельно четко определились «пары дуэлянтов»: хозяева госпредприятий, не желающих делиться властью, и новые, словно на дрожжах выросшие, финансовые тузы. Они силой пытаются вложить свои миллиарды в промышленность… Их не пускают, сдерживают. Ради своего будущего новые властелины не брезгуют ничем — выстрелы «за наличные» вошли в моду по весьма твердым расценкам.
Генеральный директор приехал к дону Роберту за поддержкой… Он надеялся на его надежную защиту.
Рыжий репортер в клетчатой кепке был быстро вычислен, и генеральный директор тут же из кабинета дона Роберта позвонил во влиятельную газету. Он говорил недолго — несколько любезностей и просьба…
— Можешь не волноваться, — сказал он уверенно. — Из его репортажа выбросят все, что надо.
Дон Роберт выпил новое французское лекарство. Генеральный директор любезно откланялся, и Альберт проводил его к выходу.
Подошла Эльмира.
— Кто это?
— Фирмач. — Альберт улыбнулся. — Вспомнил, фамилия его Пьянков.
— Какая-то пьяная…
И Эльмира обняла Альберта.
— Ты стал какой-то жесткий, недобрый. А раньше… раньше ты был иной.
— Да не был я иной. Все придумываешь ты. Какой был, такой и остался.
— Конечно, вы — мужики, вам не рожать. А тут, как подумаешь… голова кругом. Шевельнется там, а я в ужасе. Кто там? Мальчик? Девочка? Вот и хожу, как дура, не зная, куда сесть, куда пойти.
— Вечные бабьи проблемы. — Альберт ласково погладил Эльмиру по длинным растрепанным волосам. — Ох, ах… Смотри на все проще… Все само собой решится.
— Конечно, куда проще. Подруга летом собирается на море… Как подумаю… море!..
— Что, Лазурный Берег, Канарские острова? — едко засмеялся Альберт. — И с кем она собирается там трахаться?
— Пошляк! У тебя на уме одни гадости! Разве я об этом?
— Не надо камуфлировать свои чувства. Подруга пока еще вертихвостка, а ты уже баба — и в этом надо твердо сознаться себе… Извини, меня что-то отец зовет.
— Все вы такие, как отец.
И Эльмира плаксиво всхлипнула.
— Ты видел, какой у меня партнер? — зло и резко сказал дон Роберт, когда в кабинет вошел Альберт. — Он надул меня на десять миллионов.
Оказывается, звонил Ахмет Борисович и сказал дону Роберту, что опасения оправдались. Сомов как партнер человек нечистоплотный, что и взбесило дона Роберта. Несмотря на свою болезнь, он попросил немедленно приехать Ахмета Борисовича.
— Вот видишь, какой у тебя шеф? — сказал дон Роберт Альберту. — А ведь я ему, если по-честному, доверял, хоть и не внушал он большого доверия.
И тяжело повернулся на бок — видимо, боль не давала покоя.
Альберт накапал в стакан с водой лекарства.
— Выпейте. Я думаю, что Сомов от этого богаче не станет.
Приподнятые брови увеличили лоб, дон Роберт насмешливо улыбнулся: слова зятя ему понравились. Он наставительно сказал про Сомова:
— Храмы у нас разные, но дорога одна. И если уж столкнемся на ней, разойтись будет трудно.
Приехал Ахмет Борисович. Альберт тактично оставил их одних.
— Это же надо, двурушник! — И дон Роберт даже присел на диван. — Я и сейчас уверен, что уран, который нет-нет, да и появляется на Западе, дело его рук. На «бабки» хваткий! Ты слыхал о контейнере, который обнаружили эмбэшники в Германии…
— Эта ампула — только образец ядерного товара. Рекламный экземпляр.
— Вот-вот. А сколько Сомов таких образцов отвез на Запад? Я это чувствовал…
— Может, Сомов со своим генералом и приторговывали ураном. Но доказательств у нас нет. Перед нами у него алиби.
— А перед кем у него не алиби?
Ахмет Борисович молча подождал, пока дон Роберт успокоится.
— Ну ладно. — Дон Роберт залез под клетчатый плед. — Говоришь, на десять миллионов?
— Не меньше. — И Ахмет Борисович, вынув из папки документы и свои расчеты, стал излагать обстоятельства.
— Столыпин в курсе? — прервал дон Роберт.
— Думаю, да. Хотя кто знает. Могло идти и по иным каналам. Сомов действовал якобы от нас, иногда, видимо, подставляя нас… но делал это ловко. Естественно, сделки были внушительные… Я не говорю уж о том, что Сомов обманывал нас с ценами… Мы недополучили по крайней мере…
— Не на тех напал, падла. Ему это просто так не пройдет. Он отдаст все до копейки. — Дон Роберт, отбросив плед, вскочил и в одних цветастых трусах вышагивал по кабинету.
— Все до копейки… Уж здесь мы мелочиться не будем.
Дона Роберта прорезала боль, и он свалился на диван. В глазах пробежала тревога, так как больше всего на свете он боялся боли…
— Говорят, в печени, как и в почках, бывает камень. Это ужасно!
80
Лариса иногда задумывалась: жизнь проститутки — карьера? От простой… до валютной, или все же — это та неловкая профессия — хобби, где говорить о карьере язык не поворачивается…
Но если смотреть на молоденьких девочек? Мысль застревала на языке: они делали карьеру. Как-то Лариса обслуживала иностранца. Ему хотелось чего-то необычного, не так как у русских…
— Можно я привяжу тебя за лодыжки и запястья к кровати шелковыми галстуками?.. Не волнуйся, это же в ваших просветительных газетах пишут…
И он ее привязал…
Потом, удовлетворившись как надо, восхитился:
— Да ты сделаешь карьеру. Русские женщины там всегда делают хорошую карьеру. Они к ней просто приспособлены.
С этими мыслями Лариса разыскивала по телефону Сомова. Старые номера все больше молчали — и вдруг Сомов.
— Это я, Лариса. Соскучилась. Ты не поверишь, как я соскучилась.
Сомов чего-то медлил.
— Милый, — сказала нежно Лариса, почувствовав, как голос ее изменился. — Мне нужна сейчас твоя сила, твоя страсть.
— Ладно, — вдруг, согласившись, буркнул он. — Да где?
— Как где? В пансионате. Лучшего места и не придумаешь.
— Давно там не был. Да ладно, приезжай — я буду там.
В назначенный час она взяла такси и поехала: ох уж эта карьера высокопоставленной проститутки! Она ехала к нему с охотой. Но, если бы не «приказал» дон Роберт, может быть, и не поехала… что-то в нем уже не устраивало.
— Ты меня долго ждал? — Лариса поцеловала его в губы.
— Как сказать. Женщины любят загадочных мужчин, а я сейчас и вправду загадочный тип…
Лариса вглядывалась в Сомова. Это был и тот, и другой человек. Действительно, загадочный тип. Пил, как пропойца, и не коньяк, как прежде, а водку.
— Понимаешь, — показывая на грудь, сказал он, — вот что-то лопнуло, вот здесь…
— Все пройдет. — И Лариса прижалась к нему. — Нервы, а их любовь успокаивает…
— Ты хотела сказать «секс», — ухмыльнувшись, засмеялся Сомов.