Винокуров сделал заключение: жизнь им идет навстречу. Теперь само правительство готово гласно продавать оружие… И они своей новой фирмой способны вписаться в государственную структуру… Фирма новая, но она будет сродни старым, таким как АНТ или им подобным.
Сомов с любопытством взглянул на Винокурова.
— Фирма потребует времени для становления. И она не может окрепнуть, если она — ребенок без ласки… Как известно, ребенок без ласки, что трава без солнышка.
— Думаю, найдется тот, кто способен ласкать… В смутное время таких охотников много. В правительстве это даже хобби.
Шофер притормозил машину.
— Товарищ генерал, куда?
— Куда еще, в Сандуновские бани… Сомов должен очиститься от старой грязи.
Узкоплечий светлоглазый банщик осклабился:
— Рад встретить достойных людей. С веничком?
Сомов и Винокуров разделись и, поглядывая на свои бледные тела, пошли в моющее отделение для господ. Ударило жарой и запахом настоенных трав. Сомов вспомнил баню, в которую они ездили раньше… Да, времена меняются, а с ними и бани. Хотя Сандуны имели и свой шарм! Попарившись, обменявшись с такими же мужиками любезностями и анекдотами, Сомов и Винокуров вернулись в предбанник, где их в отдельной кабине ждало пиво с сухой воблой.
— Пока живы Сандуны, жива и Астрахань, — подбоченясь, засмеялся Винокуров.
Тела их порозовели. Набросив простыни, они сели напротив друг друга в мажорном настроении.
— У вас продается славянский шкаф?.. — И Винокуров, поддев кружку пива хрящеватой рукой, весело подмигнул Сомову.
— Пенять теперь не на кого. Журналистов, конечно, купили — в этом мире все покупается и продается.
Винокуров говорил о нефтяной лихорадке. Западные дипломаты прямо зачастили в Тюмень. США, Великобритания, Канада, ФРГ и даже Объединенные Арабские Эмираты. Этим-то что нужно? Среди визитеров сотрудники спецслужб… Тюменскую нефть разрешили качать всем, кто сумеет облапошить… От западных фирм посыпались весьма неплохие суммы в валюте…
Винокуров улыбнулся.
— На прямой подкуп клюнуло, между прочим, тридцать два областных чиновника.
— К чему ты это? — потроша воблу, спросил Сомов.
— Не заняться ли Тюменью и нам? У нефти хороший запах…
Винокуров ободряюще взглянул на Сомова.
— Ну что, огурчик!
После бани Сомов заметно посвежел и, сняв стресс, расслабился. Винокуров посадил его в машину и повез домой.
Все было бы хорошо, если б… У подъезда элитного дома, в котором жил Сомов, толпился народ и наряды милиции. Несколько санитаров несли носилки, покрытые простыней.
Винокуров остался в машине, а Сомов подошел к знакомому капитану милиции, который наводил порядок.
— Да вот, — сказал вяло капитан. — На сегодня у меня — второе убийство. Генерального директора Морозова… Вышел на лестничную площадку, а его в упор из автомата… его и тринадцатилетнего сына. Говорят, наемники.
Сомов побледнел. Морозова он знал давно — одно время работали с ним в Совмине.
— А утром грохнули управляющего банком. Сперва железякой по голове, а потом уж докончили ножами… — монотонно продолжал капитан милиции. — Тридцать ножевых ран.
Сомов потоптался немного на месте. Подошел к машине Винокурова. Тот выбросил сигарету, заметил:
— Смута. Все там будем.
Сомов пожал ему руку и пошел, не оглядываясь, к подъезду. Убитых увезли, люди нехотя расходились…
88
Дон Роберт улетал в Америку, но вот уже неделю как вместе с Верунчиком жил в Сочи. На вилле, отстроенной по всем правилам современного архитектурного искусства. Дону Роберту все здесь нравилось: и вид на Ахун-гору, и сосновый, благоухающий весной лес, и великолепный спуск к морю…
Еще не купались, но солнца уже было вдоволь, и дон Роберт часами загорал. Вера Георгиевна больше занималась по хозяйству и ему не мешала.
После обеда, насытившись солнцем, дон Роберт обычно отдыхал, а затем принимал гостей: приезжали знакомые и совершенно незнакомые люди, с подарками и без подарков, но язык со всеми находился быстро…
За несколько дней до отъезда в Сочи приехал из Москвы Ахмет Борисович. Дон Роберт немного волновался: в Америку он еще не летал. Но Ахмет Борисович, будучи сангвиником, всегда находился в душевном равновесии.
— Какие там волнения! Америка ждет вас с распростертыми объятиями…
Уединившись в кабинете дона Роберта, они какое-то время обсуждали проблемы, связанные с поездкой. За разговором дон Роберт убедился, что волноваться, собственно, не о чем и за обедом сказал об этом Верунчику.
Ахмет Борисович еще оставался в Сочи, а дон Роберт с женой вылетели в Москву.
Их ждала новость: Эльмира «созрела», и ее вот-вот могли отвезти в роддом. Дон Роберт этого совсем не ожидал. А тут еще Верунчик наотрез отказалась лететь с мужем в Америку.
Поразмыслив, дон Роберт решил:
— Ничего страшного не случится. В доме остаются мужчины, и все будет хорошо.
Ночью, когда из Сочи вернулся Ахмет Борисович, дон Роберт уехал в аэропорт. Без жены.
Провожал его лишь Альберт, которому он теперь доверял больше всех.
— Жаль, если он родится без меня. — Дон Роберт был уверен, что будет мальчишка, и потому считал, что его присутствие дома обязательно. Альберт успокоил тестя:
— Не волнуйтесь. Вы еще успеете. У Эльмиры, я думаю, ложные схватки… от бабьих страхов.
Дон Роберт с надеждой посмотрел на Альберта и пошел к трапу.
Эльмира была несносна. Она все время что-то придумывала: вдруг неотложка опоздает, с телефоном что-то случится… в роддоме мест не будет…
Была уже ночь, а она все сидела с матерью на кухне, тревожно глядя в одну точку.
Вошел Альберт и, протянув руку, постучал по часам.
— Ты должна нормально спать.
— Ма, пусть он отвяжется. Я боюсь: лягу и не проснусь… Ведь бывает так, я даже слышала где-то.
— Меньше болтай, идем спать.
— Эльмира… — Вера Георгиевна зевнула, прикрыв ладонью рот. — Альберт прав. Ты должна нормально спать, иначе ребенок будет нервный.
Упав на постель, Эльмира в который раз плакала.
— Пашке все разрешается, а мне — нет. Потому что не любите…
Оторвала от подушки заплаканное, деревянное лицо:
— Ты меня не любишь.
— Это все или будет продолжение?
— Не любишь… не любишь…
Альберт лежал рядом и молчал. Она успокоилась и заснула. Но Альберт не спал, как и не спала Вера Георгиевна. Пашки еще не было. Ну вот, дождались… Звонок в передней оповещал о его приходе. Альберт столкнулся в коридоре с Верой Георгиевной.
— Не надо, мама. Я сам.
Он знал, что Пашка будет пьян. А то еще, может быть, привел какого-нибудь бомжа, как это было в прошлый раз.
Но Пашка, на удивление, был один.
— Это ты. Хозяин нашего дома.
Альберт уже наперед знал, что будет дальше.
— Можно пройти? Разрешаешь?
Как бы сейчас въехал ему по физиономии! Глупец. Бездарь. Но Альберт лишь усмехнулся. Он взял за руку Пашку и повел его в комнату.
— Тихо. На кухне мать. Ты ж не хотел, чтобы она видела тебя таким.
— Мне все равно. Вы меня все предали.
Альберт, как ребенка, раздел Пашку. Тот сидел, вздрагивая, на диване в плавках и пьяно глазел на деверя.
— Ко мне не прикасайся. Испачкаешься, я — гомик!
— Опять какие-нибудь глупости!
— Я пытался с бабами. Не получается. Тогда я решился… Он модельер. Модный на всю Европу… ты его знаешь, о нем пишут и говорят по радио. Мы встретились в валютном баре — сорит «зелененькими» похлеще меня. Он спросил: «Почему все самые-самые известные актеры, в том числе и кино, впрямую заявляют о себе, что они “голубые”?» Я заявил: «Они все равно мрут, как мухи, от СПИДА». Он смеялся: «Не все».
— Нет, все, — заявил я. — Вот недавно в Париже хоронили великого балетмейстера. При жизни он боялся правды, а после смерти врач сказал: СПИД.
— Давай договорим завтра.
— Нет, сегодня. Сейчас. Признаюсь, как на духу. Я был в постели с выдающимся модельером всех времен.
— И это мне говорит будущий юрист!..
— Юрист. А юрист не человек?
— Ты так кричишь, разбудим Эльмиру.
— Она все боится. Чего ей бояться? Детей рожали всегда… рожают даже в восемь лет. В Латинской Америке. Даже в пять… и ничего, дети здоровенькие!
Альберт ломал голову: что же случилось с Пашкой? Неглуп — сессию сдал превосходно, чуть ли не отличник. Как сказал декан: головастый, мыслит юридически…
Где же сломалась пружина? Может, виноват и он, и виноват в том, что пришел в этот дом не другом, как рассчитывал Пашка, а соперником?
Дон Роберт звонил из Америки. Ему сказали: Эльмира пока дома. Возможно, на той неделе. Пашка? Пашка, как всегда, дурит.
Дон Роберт успокоился. О Пашке он как-то не задумывался: таким пацанам надо перебеситься, потом из них выходят неплохие чиновники и деловые люди…
Невысокий лысеющий господин, поджидавший дона Роберта возле входа, взял его под руку, и они неторопливо пошли по вестибюлю отеля. Лысеющий господин — Иван Романов, импрессарио. Оскалив белые чистые зубы, он от души посмеивался над собой.
— Нет, я к царской фамилии не принадлежу. К тому же я не монархист. Равнодушен к такому правлению. Это обычная диктатура. Я анархист… и моя душа здесь.
Иван Романов, выходец из России, встречал дона Роберта в аэропорту, он же и привез его в отель. Правда, в Нью-Йорке, как сказал он, жить невозможно — бесконечная сутолока, и потому он подобрал кое-что поприятнее в пригороде: отель уютный, маленький и домашний.
Дон Роберт не привередничал, полностью положась на американца.
Они хорошо покушали в ресторане, где и поговорили о деле.
— Понимаете, я о вас наслышан, — с ходу выпалил Иван Романов. — Как только на свет выплыла ваша «Олимпия», я понял, что у нее будет успех и дивиденды. Я думаю, вы избрали правильную стратегию.
— Мы поставили сразу на девочек, — дробно засмеялся дон Роберт, — этот товар во все века имел сбыт.
— Верно. Когда-то я и сам был красив. Танцевал, пел. Начинал в России… закончил в Америке. Еще виски?