— Пожалуй.
В ресторане они обговорили многое: русские девушки в американских конкурсах сулили немалый барыш. Но дон Роберт, кроме того, предлагал танцевальное ревю… Русские девушки в маленьких ресторанах и барах. Ему хотелось, чтобы его девушки становились известными примадоннами американского шоу.
Иван Романов обещал содействовать, иначе они не встретились бы в Нью-Йорке.
— Еще я вам обещаю, уж точно, — доверчиво нагнулся импрессарио к дону Роберту, — это побывать в известных турецких банях…
И Иван Романов, пожелав хороших снов, удалился.
Дон Роберт принял ванну и, закурив, лежал на кушетке в разнеженной позе. Телефонный звонок заставил подняться.
— Мистер Роберт… это я — Клин.
— Ты где? — спросил дон Роберт и поежился.
— Внизу. Сейчас поднимусь.
Скоро в номере напротив дона Роберта сидел среднего роста мужчина, голубоглазый, с модной прической соломенных волос.
— Что будем пить?
— «Наполеон» нравится? — предложил с улыбочкой дон Роберт.
Налил в маленькие из цветного стекла рюмочки, подвинул гостю шоколадные конфеты — из Москвы.
— Ну что же, пора спускаться с небес на землю, — заметил Клин и нервно потер щеку.
С доном Робертом они были знакомы еще в Москве. Потом Клин эмигрировал в Америку. Как писала газета «Вашингтон пост», несмотря на то что большинство эмигрантов покидали Россию по политическим, экономическим и религиозным соображениям, все же среди них была достаточная доля преступников-рецидивистов с иными представлениями об «обществе равных возможностей».
— «Русская мафия» здесь знает свое место. — Клин усмехнулся уголками больших губ. — Но это место у нее есть. Я не знаю, Роберт, когда, но, когда я здесь появился, в Нью-Йорке Брайтон-Бич уже давно называли «малой Одессой». Говорят, что раньше, до нашего великого переселения, этот район Южного Бруклина был известен лишь благодаря своей уютной набережной с экзотическим видом на Атлантику… Это был истинный Старый Свет с маленькими ресторанчиками, с дешевыми магазинчиками, где есть все, что душе угодно. Еще говорят, эти места славились банями.
Клин выпил, поморщился: коньячок ударил в голову.
— Ну как Москва?
— Слякотная.
— А ведь скоро там зацветет сирень, — вздохнув, сказал Клин.
— Сирень? Зацветет, — засмеялся дон Роберт.
— А тебя что интересует? Наркотики? Сейчас их везут из Индии и Таиланда. Но нашей Средней Азии хватит на две Америки. Плюс антиквариат. Это уж на высшем уровне. Вот отмывание денег в России… Я ведь, собственно, хочу пригласить в интересный клуб… Ты там встретишься с одним из местных королей. Он интересуется Россией…
Дон Роберт сжал рюмку в ладони.
— Только дуралей сейчас не интересуется Россией. Россия… Клондайк. Раньше покоряли Америку. Теперь покоряют Россию.
— Америка России подарила пароход, — расхохотался Клин.
— Когда встречаемся?
— Завтра. Ровно в шесть… по-московскому.
Они еще посидели, балуясь коньячком.
— Всех приезжающих блатных почему-то волнует смертная казнь… — Клин горестно нагнул голову. — «Вышка» и здесь не умерла. Правда, разница в том, что предоставляют уйти на тот свет по выбору: через инъекцию или виселицу.
Он был невысокий, плотный. Орлиный взгляд, мягкая поступь. Добродушная речь.
Они сидели в роскошном ресторане, где веселились, как передал Клин, его «мальчики».
Клин, напрягаясь лицом и телом, старался как можно точнее перевести дону Роберту все, что говорилось… Хотя и дон Роберт еще со студенческих лет кое-что помнил по-английски.
— У меня представление, что Россия — пространство… Огромное пространство снега. Как на Аляске, — заговорил американец.
— Нет, это слякотная земля, — засмеялся дон Роберт. — Зимы теплые, почти как в Африке.
— Сейчас одна беда, — серьезно заметил американец. — Американская полиция в трансе. Они ни черта не понимают по-русски… Они не могут ничего понять. Говорят, в Нью-Йорке ушел на пенсию единственный полицейский, который хоть как-то знал русский…
89
Павла дома не оказалось, и, несмотря на желание отца, он в аэропорт не поехал. Дон Роберт, спустившись с трапа самолета и не заметив среди встречающих сына, разозлился.
— Ну, мы ему устроим баню.
Он поцеловал жену и Альберта.
— Ну как она?
— Она в роддоме. Она, папа, родила, — счастливо сказал Альберт.
Дон Роберт обнял зятя.
— Кто же родился?
— Сказали, мальчик.
— Мальчик?!
Никто не способен был отговорить дона Роберта.
— Мы едем в роддом, — властно сказал он.
И все поехали в роддом. Наступал вечер, и в густой темноте сада лишь ярко горели окна первого этажа. Дон Роберт смело позвонил во входную дверь.
— Господа, — сказала няня. — Прием давно закончился.
— Я уже «господа», потому как из Америки. — Дон Роберт потянул на себя дверь. — А они еще «товарищи», поскольку из Совдепа.
На шум вышла сестра.
— Что случилось?
— А случилось очень простое: у меня родился внук. Что вы прикажете делать, если родился внук?
Получив «презент», сестра согласилась показать ребенка хотя бы в окно. Все вышли в сад. На втором этаже ярко вспыхнуло окно, и девушка в халате поднесла к окну сверток.
— Господи, это же мой внук, — сказал дон Роберт.
Удовлетворенные, все поехали домой.
Но и дома Павла не было. Дон Роберт махнул на него рукой, как на блудного сына. Он позвал в кабинет Альберта.
— Понимаешь, Альберт, — растягивая слова, сказал дон Роберт. — Конечно, вы живете с нами и, надеюсь, никаких денежных затруднений иметь не будете. Но у меня внук, и я хочу отблагодарить его родителей за этот мужественный поступок… Сейчас ведь не каждый на это пойдет! — засмеялся он. — Так вот, чек на миллион… А это купчая на наш дом в Сочи. Он теперь ваш…
— Эльмира будет очень рада.
— Ну, по бокалу шампанского! Такое надо обмыть!
Они выпили.
— А теперь я умираю от сна, — сказал дон Роберт.
Альберт вышел из кабинета. Он стоял в коридоре, задумавшись. И не заметил, как вошел Павел, сильно возбужденный…
— Дружище, ты мне еще понадобишься, — сказал он и прошагал в свою комнату.
Альберт подождал немного, предчувствуя что-то неладное. В комнате Павла послышался удушливый хрип… Альберт вбежал в комнату и ужаснулся. Зацепив бельевую веревку за люстру, Павел с накинутой на шею петлей, силился окончательно сдвинуть стол, который ему мешал и не поддавался. Альберт выхватил перочинный ножик и, вспрыгнув на стол, обрезал веревку.
В комнату вбежала мать. Вера Георгиевна охнула и, закрыв лицо руками, упала на диван.
— Только ни слова отцу… милые, только ни слова отцу.
Альберт уложил Павла на постель, расстегнул ворот рубашки…
— Пашка, ну зачем же так?
Павел широко открыл глаза.
— Альберт, это ты? Ты мне спас жизнь.
Уже с утра шла суетливая подготовка к поездке в роддом. Про Павла забыли, и только Альберт не выпускал его из виду. Тот ходил виноватым, при встрече с родными стыдливо опуская глаза. Дону Роберту так ничего и не сказали.
Наконец все уселись в два «мерседеса» и поехали в роддом. Эльмира уже ждала. Процедура выписки заняла немного времени. Дон Роберт раскупорил шампанское — распивали прямо в фойе.
Дон Роберт взял внука на руки и в кружевном одеяльце понес его в машину. За ним шли счастливая Эльмира и мать. Альберт и Павел замыкали шествие.
Дома уже был накрыт стол. Появились первые гости, и дон Роберт, хвастаясь, важно носил на руках внука.
— Расти большой и умный, — приговаривал он. — Дураков у нас и без тебя навалом.
Вера Георгиевна недовольно покачивала головой.
— Роберт… ну что еще придумал!
— Верунчик, без дураков и страна не страна. Надо же кому-то родиться умным.
После небольшого выпивона встал вопрос об имени.
Эльмира предложила назвать Олегом. Кто-то заметил, что надо бы в честь деда. Но дон Роберт запротестовал:
— Что-нибудь исконно русское…
Альберт выжидательно молчал.
— А что же отец молчит?
— Я согласен… исконно русское. Если не против, Степан…
— Степа, — засмеялся дон Роберт. — Степа так Степа! В нашем роду такого еще не бывало. Выпьем за Степана! Звучит!
Никто не догадывался, что мальчика назвали в честь Мазони.
Между делом, в застолье, Ахмет Борисович рассказал дону Роберту о Сомове. Тот даже не поверил, но выслушал до конца.
Сомов оказался в валютном ресторане. Ресторан экстра-класса, в пять звездочек. Обычно сюда приходили иностранцы. Зал небольшой — приглушенная музыка, редкие посетители. Сомов попросил поставить его столик под пальму. Ему уступили и посадили под пышную пальму. Выпив шампанское, он артистическим движением разбил фужер…
Официанты переглянулись: не так уж часто бывали такие гости. А Сомов и впрямь был в каком-то странном настроении… Выпивая шампанское, он тут же разбивал фужер. Расторопные официанты быстренько убирали осколки, с недоверием поглядывая на чудака.
— Не волнуйтесь… все заплачу. — И Сомов неторопливо налил в новый сверкающий фужер желтовато пенящееся шампанское.
Ресторан давно закрылся. Осталось лишь двое официантов, обслуживающих Сомова. Он не уходил… а сладострастно тянул шампанское и, казалось, даже не пьянел. Только число разбитых фужеров увеличивалось.
В конце концов ему надоело. Выпив шампанское, он лихо разбил последний фужер и с достоинством расплатился.
— Этого дня душа ждала всю жизнь, — сказал он насмешливо убирающему осколки молодому официанту. — Правда, глупо?!
Дону Роберту не показалось, что это глупо. Хотя на Сомова это было непохоже. Сломался мужик… и все спрятанное в подсознании полезло наружу.
— Ему нужен внук, — подобострастно сказал дон Роберт. — Тогда у него в жизни появился бы новый импульс.
Вера Георгиевна зашла в комнату Павла немного прибраться. Вечно у него царил хаос. Разбирая стол, она вдруг наткнулась на записку: «Я вас всех люблю. Но если я уйду от вас насовсем, не жалейте. Жизнь от этого не остановится. Беспутный Пашка».