Друзья Геркино мотовство не одобряли, но поделать ничего не могли. Дозвониться до Еванова было невозможно, а сам он на связь выходил от силы раз в две недели. И очень обижался, когда ему начинали пенять на непомерные траты.
По условиям договора с фирмой грамзаписи «Пом и д'Ор» Еванов уже не мог размещать свои новые песни на сайте «Королей ванадия». И если раньше фанаты, скачивавшие новые Геркины произведения, ежедневно приносили кругленькую сумму в кассу корпорации, то теперь в отдельные дни и гроша ломаного не поступало. Пропал интерес и к «Невестам миллиардеров», соответственно, рекламодателей резко убавилось. Сайт, который еще недавно приносил миллионы, едва себя окупал.
А пиар требовал все больших расходов, потому что популярность Германа Еванова начала падать. Видно, приелся молодежи его космический рок. Он по-прежнему собирал полные залы, просто залов этих стало в три раза меньше. На сцену вышел новый кумир юного поколения — Дуся Череповец, двенадцатилетний вундеркинд с рано развившимися формами. Она шустро пилила на электроскрипке, мощно горланила и выкидывала ногами такие штуки, что некоторые папаши сходили с ума наравне с детишками.
Да тут еще налоговая инспекция подоспела и выставила умопомрачительный счет. Подоходный стребовали и с миллиарда, вырученного за акции, и с доходов от концертной деятельности, и от продажи записей, и за торговлю товарным знаком «Еван off», и на имущество. Дом-музей Пола Маккартни в Норильске, который, оказывается, не был зарегистрирован как учреждение культуры, попросту добил Герку. Вроде шесть процентов — это не так уж и много, но когда шесть процентов от рыночной стоимости объекта — а купил пресловутый музей Еванов за девятьсот миллионов космобаксов, — это больше пятидесяти миллионов в космической валюте. Можно было садиться на веник и вылетать в трубу.
— Теперь ты понял, почему богачи свои ценности дарят разным благотворительным фондам? — участливо спросил его Петлов, когда Герка начал плакаться в голограф на свою роковую судьбу.
— Понял, а что теперь делать? Дарить уже поздно. Может, дадите денег из средств корпорации?
— Да ты рехнулся, Герыч, — сразу посуровел Петлов. — Под Министерство ликвидаций и банкротств подвести хочешь? Возьми в банке кредит, за полгода отработаешь. Просто перестань сорить деньгами, и все будет в порядке.
Кредит Еванов взял, за налоги рассчитался, уверенный, что в короткий срок отыграется. В довершение полосы неприятностей отменилось турне по столицам мира. Взамен предлагались курортные площадки и периферия, не избалованная звездами столь высокого полета. Но и деньги там были периферийные, их едва хватило бы, чтобы содержать самолет с экипажем, а также гримеров, визажистов, массажистов, фотографов, администраторов, бухгалтеров, промоутеров, звукооператоров и еще сто человек.
— Мужики, дайте денег! — вопил голографический Еванов.
— А ты музей Пола Маккартни продай, — дружелюбно советовал ему Петлов.
— А то я не продавал! — возмущался Еванов. — Никто брать не хочет. Одни только чукчи дают три миллиона земнодолларов. Уже и оленей подвезли.
— Да, Герыч, влетел ты с этим музеем, — сочувствовал Васильев. — А все почему? Потому что с друзьями верными посоветоваться не удосужился.
— Если вы мне друзья, то дайте денег! — орал Еванов. — Мне и так несладко, а они еще соли на жабры подсыпают. И нечего меня воспитывать, я уже большой. Мне треть от доходов положена!
— Ну, допустим, не треть, а только четверть. Забыл, что миллион акций сам на биржу спустил? — продолжал пилить Петлов. — Кроме того, распределять доходы — что на дивиденды, что на развитие — будем только через три месяца, как положено по уставу.
— А мне деньги сейчас нужны! — бушевал Еванов.
— Ну, а концерты твои?
— Какие к черту концерты! «Пом и д'Ор» контракт продлевать не хочет, новые записи не покупают, рекламу прекратили. Я уже из всех рейтингов выпал. Пресс-службу пришлось уволить — все двенадцать человек. За две недели ни одной публикации. Фанаты разбегаются, клипы не крутят, даже ругать прекратили, — Герка всхлипнул. — Яхту за полцены продал…
— Знаешь что, старина, продавай все, разгоняй обслугу и валяй обратно к нам на астероид, — предложил Петлов. — Ну, покуражился, погулял, хлебнул славы и хватит. Давай обратно, а?
— Да вы что? — у Еванова глаза округлились. — Я мега-звезда, я человек искусства, а вы предлагаете мне снова отправиться куда-то на край света париться в ржавом ведре и мусор собирать?
— Тяжелый случай, — вздохнул Петлов. — А ведь всего полгода назад ты считал, что это и есть настоящая жизнь. Что с тобой сделали, Гера?
— Да со мной все нормально, это вас как подменили. Не хотите другу помочь. Ну и черт с вами, обойдусь!
И с этими словами Еванов выключил голограф.
— Вот так, — грустно сказал Петлов. — Был друг, и не стало друга.
— А может, он еще одумается? — неуверенно предположил Ба-сильев.
— Не, Саня, боюсь, что это уже навсегда. Разве ты не видел, как его ломало, что к нам пришлось обращаться? — Петлов качал головой, сокрушаясь и печалясь. — Жестокая штука — слава, помноженная на деньги.
И тут пришли первые вести с биржи: падение котировок «Королей ванадия», вызванное массовым притоком заявок на продажу. Еванов выбросил на рынок все свои акции — два миллиона.
Держатели акций, почуявшие, что рынок перенасыщен, кинулись сбрасывать свои пакеты. И «Короли ванадия» рухнули ниже номинала. И это бы еще ничего, но тут подоспел с заявлением нобелевский лауреат академик Почечуй. Точнее, заявление делал не сам ставосьми-десятилетний патриарх нанохимии, а его имплантованная женушка, которая была на сто лет моложе супруга. Почечуиха жеманно зачитала заявление для всего человечества, а лысый Почечуй только кивал и изредка вытирал рот рукавом. Да еще спрашивал, прикладывая ладошку к уху: «Чавойт?».
— Ванадий — это яд! — заявила смазливая Почечуиха. — Даже мизерное количество ванадия в организме вызывает импотенцию, облысение, климакс, диарею, потливость, сонливость, сопливость, депрессию и массу других проблем. Опыты показывают, что это мощнейший канцероген…
«Здоровье сохраняй — посуду поменяй!» — такой рекламный слоган в тот же день взяла на вооружение компания «Рецептор». Взамен кастрюль и сковородок из ванадиевой стали она предлагала алюминиевые с антипригарным зеркальным покрытием, применяемым для облицовки космических кораблей. Цена тоже была космической, но перепуганный народ ломанулся в посудные лавки, сметая с полок все подряд. Когда только «Рецептор» успел заготовить такое количество посуды по новым технологиям?
Выступления светил медицины, физиков и химиков следовали одно за другим. Рефреном звучало: «Ванадий — страшный яд!». Тут же появились фирмы по утилизации опасного металла. Их объявления гласили: «Не прикасайтесь к ванадию! Это смертельно опасно! Позвоните нам, и всего за 200 долларов мы избавим вас от смертельно опасных браслетов, цепей, ложек, кастрюль и других опасных предметов». И люди в ужасе освобождались от цепей и браслетов, набирали заветный номер и платили храбрым утилизаторам, чтобы те поскорее забрали окаянный металл. Отважные молодцы в специальных комбинезонах брали клещами браслеты, помещали их в специальные контейнеры и вывозили для утилизации. А осчастливленные люди бежали в аптеки, чтобы купить специальную пищевую добавку на основе клевера и гусиной гречки, выводящую из организма ванадий. В тот сезон многие сколотили состояния на борьбе с презренным металлом.
Торговля ванадием прекратилась. Акции «Королей ванадия» исключили из листинга. Где-то на внебиржевых площадках они еще фигурировали по четыре цента за акцию…
— Ну вот, а мы уже снизили скорость астероида до восьми километров, — мрачно процедил Петлов.
— Не забывай, что у нас есть по миллиарду, с голоду не помрем, — попытался утешить его Басильев. — А что? Бросим к черту эту Христину Баунти да и маханем на Землю. Что мы, хуже этого дуролома Еванова?
— Хуже, — Петлов был безутешен. — Не смогли парня удержать. Теперь ему и на дивиденды рассчитывать не приходится. Их чужой дядя получит. Кстати, странно: впереди маячат такие дивиденды, а акции даром идут. Может, скупим?
Но скупить ничего не удалось.
— Ну что, братишки, не ждали? — высунулся из голографа старый знакомый. — Сколько у вас там на руках акций задержалось? У меня их шесть миллионов — это пятьдесят процентов, если кто считать разучился. Предлагаю провести внеочередное собрание. Как я вас обштопал, а? Говорил, что по миру пущу, все и сбылось. Не надо ссориться с Пахнутьевым — себе дороже.
Такого оборота короли ванадия не ожидали. И не нашли, что ответить. А Пахнутьев с шутками-прибаутками изложил свои требования, подкрепленные половиной акций, — разделить все пополам.
— Все активы, — уточнил он.
— Завод пополам пилить будем? — поинтересовался Басильев.
— Завод я целиком возьму, так и быть, — смилостивился брокер. — А вы остальное железо забирайте — мусоротолкатели, «Белку» свою залатанную, «Гленна». А денежки, понятно, пополам. Ну, а вот астероид пилить будем. Ясно? Понимаю, что мое предложение вам не нравится, но поделать вы ничего не можете.
— Подлец прав, — убитым голосом сказал Басильев, — ничего мы поделать не можем. Пусть подавится, паразит.
В отличие от капитана Басильева директор Петлов держался совершенно спокойно. Он только сочувственно покосился на приятеля и участливо спросил:
— Сашок, у тебя с головой все в порядке? — Потом повернулся к голографическому Пахнутьеву: — А у тебя, мужичок, как с головушкой? Не того, часом? Завод ты не получишь ни под каким соусом, даже и не мечтай. Тем более, что он называется «Короли ванадия», а это наименование сохраняется за нашей половиной корпорации.
— «Короли ванадия» — это не беда, — загоготал Пахнутьев. — Это я мигом исправлю. Назову «Император ванадия». Так, кстати, будет называться и моя корпорация.
— Это твои проблемы, как назвать, — саркастически улыбнулся Петлов. — Хоть «Император», хоть «Шахиншах», хоть «Комиссар». Но беда в том, что переименовывать комбинат тебе не придется, поскольку он является личной собственностью гражданина Басильева.