Однако Вероника есть на свободе. Если гора не идет к Магомету — значит, нужно вести Магомета к горе.
— Подпишите, — сказал Тимофей и положил лист бумаги на стол. — Это согласие на то, чтобы я представлял ваши интересы в суде.
— Что-то я даже не знаю… — посмотрел на бумагу Загорцев. — А вы реально можете…
— Я не могу обещать, — сказал Тимофей. — Но я знаю точно, что в этом деле полно дыр, и через любую из них можно попробовать выскользнуть. Нам повезло, что процесс громкий. Если широкие массы узнают, что против вас нет серьезных доказательств, суд поостережется.
«А они узнают, — подумал Тимофей, мысленно набрасывая сценарий проморолика. — Причем в кратчайшие сроки».
За железной дверью послышались быстрые шаги. Тимофей запустил руку в карман, достал визитную карточку и положил на край стола.
— Это зачем? — фыркнул Загорцев. — Я, простите, сиделец не опытный, у меня тут мобилы нет.
— Это не для вас, — сказал Тимофей. — Подпишите, и я смогу начать работать над вашим делом. Думаю, вы понимаете, что защитник, которого предоставит суд, в первую очередь постарается не испортить отношений со следствием, ваша судьба ему будет безразлична.
Тимофей завел руки за голову. Загорцев, вздохнув, взял ручку и поднес ее к бумаге. Но подписать не успел.
Дверь с грохотом распахнулась, внутрь ворвался, грозно сопя, полицейский, за которым шел злой и бледный Долинин.
— Руки! — рявкнул полицейский.
— Да, — согласился Тимофей.
С запозданием сообразил, что «руки за голову» — это, наверное, больше про американскую полицию. Но полицейский все равно не растерялся, на запястьях защелкнулись браслеты.
— Встать!
Тимофей поднялся. Долинин подошел к нему.
— Карточка с номером моего начальства на столе, — кивнул Тимофей. — Полагаю, вы захотите позвонить, прежде чем наделаете глупостей. Впрочем, возможно, вы предпочтете обратный порядок. Я уже привыкаю к тому, что вместо логики люди руководствуются эмоциями, а вместо того, чтобы упрощать себе жизнь, старательно ее усложняют.
Долинин взял со стола карточку, осмотрел ее, хмыкнул и отбросил.
— Я таких сам могу хоть тонну напечатать.
— Вы можете найти контакты нашей фирмы в адвокатском реестре или через поисковик в интернете.
Долинин достал собственный телефон, несколько секунд в нем тыкался, потом поднес к уху и окинул Тимофея надменным взглядом. Вскоре взгляд затуманился — так всегда бывает, когда внимание переключается на другой канал, в данном случае — слуховой.
— Добрый день, капитан Долинин, уголовный розыск. Хочу уточнить: на вас работает человек по фамилии Бурлаков? Да, Тимофей Бурлаков. Работает? Тимофей Бурлаков? Блогер? Ясно…
Долинин сделал полицейскому знак снять наручники, и Тимофей ощутил, как не успевшие нагреться металлические браслеты исчезли. Знаком же попросил трубку.
— Секунду, он вас просит, — пробормотал Долинин и протянул телефон Тимофею.
Он был к этому готов.
— Здравствуйте, Валерий Викторович, это Тимофей, — сказал, потирая запястья. — Нет-нет, все в порядке, просто раз уж вас все равно отвлекли, я хотел задать вопрос. Как я могу узнать, какой судья будет рассматривать дело моего клиента и на какую дату и время назначено слушание? Речь идет о продлении задержания… Да, да. Записываю. — Тимофей забрал ручку у Загорцева и принялся строчить в блокнот. — Ясно… Ясно… Это нужно сделать уже сейчас? Ах, уже вчера?.. Ясно.
Долинин, не веря ушам, покачал головой:
— С моего же телефона…
Загорцев негромко рассмеялся и, когда Тимофей закончил писать, выдернул ручку у него из пальцев. Придвинул к себе лист, поставил подпись.
— Это было прекрасно, — сказал, вернув Тимофею бумагу и ручку. — Не знаю уж, какой вы адвокат, но тролль — выдающийся. Спасибо! Приходите еще.
23
Пока мама была жива, казалось, что друзей вокруг целая куча.
Соседка, что заходила попить чаю. Эти голоса в телефонной трубке, с которыми болтала по вечерам мама. Мир был просто переполнен людьми.
И вдруг все закончилось. Полина чувствовала себя так, будто оказалась в космическом вакууме, а вокруг — никого на сотни световых лет.
Но хуже всего было даже не это. Хуже всего было то, что Полина оказалась совершенно беспомощной. Уверенные голоса из наушников стали далекими и безжизненными, едва различимыми с тех пор, как она вчера зашла в подъезд. Они говорили о какой-то другой жизни, в которой нужно уметь бороться и добиваться целей. Но не о той, в которой у тебя из-под ног уходит земля и ты понятия не имеешь, как жить дальше. Как дышать. Как двигаться. О чем думать.
В первый же день в дверь звонили трижды. Каждый раз Полина спешила открыть, надеясь, что это — кто-то из своих, кто разрушит одиночество. Но каждый раз это был незнакомый человек (впрочем, кажется, все три — разные), который с профессиональной скорбью на лице выражал соболезнования и предлагал по очень привлекательным ценам ритуальные услуги.
Все три раза Полина захлопнула дверь. В последний — уже даже не в ярости, а в ужасе.
Она не хотела верить. Не хотела принимать. Она боялась зайти на кухню. Ей хотелось попросту проснуться и чтобы все случившееся оказалось кошмаром.
Хуже всего было ночью. Выключить свет было страшно. Выключить неразборчиво бормочущий телевизор — еще страшнее. И, хотя кусок бы все равно не полез в горло, Полину мучил голод. Она ведь только завтракала.
Просто пережить эту ночь.
А потом?..
Что изменится утром?..
По крайней мере, будет светлее.
В половине первого загудел телефон. Высветившийся номер был незнакомым. Полина поднесла трубку к уху, думая, что услышит очередного «ритуальщика». Пожалуй, она даже послушала бы его подольше, цепляясь за живую человеческую речь, как утопающий за соломинку.
Но голос в трубке оказался, во-первых, женским, а во-вторых, как будто знакомым.
— Привет, я тебя не разбудила?
— Нет. — Полина, оказывается, охрипла — наверное, от слез и долгого молчания. — Кто это?
— Софья. Сегодня… То есть уже вчера…
Ах, да. Софья… Стало еще более пусто и одиноко. Как будто могло случиться чудо, но в последний момент передумало. Какое чудо? Бог его знает.
— Угу, помню, — сказала Полина.
В трубке вздохнули. Потом — как будто через силу:
— Ты там одна?
— Угу.
— Хочешь, я приеду?
Что за идиотский вопрос? С чего бы Полине хотеть, чтобы к ней среди ночи приехала какая-то незнакомая тетка?
— Зачем? — Вопрос прозвучал холодно и отстраненно.
Сейчас Софья положит трубку, и одиночество вернется.
— Еды привезти?
— Не надо!
— Ты пьешь?
— Что? Нет!
— Ясно. Жди, скоро буду.
Меньше чем через час она приехала. Еще через час Полине казалось, что у нее есть старшая сестра. И что утрата — не только ее, а их. Общая. И, разделенная пополам, она стала чуточку легче.
Рано утром, когда в дверь опять позвонили, открыла Софья и очередного профессионального соболезнователя выгнала в шею.
— Мы сами разберемся, к кому обращаться, когда будет нужно, — холодно сказала она.
— Но вы уже сейчас могли бы выбрать…
Дверь закрылась. Софья развернулась и по-хозяйски прошла в кухню, начала варить кофе. Полина как-то автоматически пошла вслед за ней, села на табуретку.
— Ты только не подумай, что я хочу тебя ограбить, — сказала Софья, включая плиту под туркой. — Но я просто обязана задать этот деликатный вопрос. У вас есть какие-нибудь сбережения?
— Сбережения? — тупо переспросила Полина.
— Да. Похороны… и все такое. Это недешево.
Полина сумела только головой помотать. Какие еще сбережения… Маминой зарплаты им едва хватало на жизнь.
Похороны. Недешево… А после похорон нужно еще жить дальше. На что-то. Нужна настоящая работа, та, за которую будут платить. А универ? А как вообще — всё?..
— Ладно, решим, — сказала Софья резко и даже почти грубо. Она, кажется, поставила основной целью не позволять раскисать ни себе, ни Полине. — Не мы первые, не мы последние.
«Мы»… Полина все-таки шмыгнула носом.
Софья включила старенький телевизор, стоящий на холодильнике. Мама тоже всегда включала его, когда суетилась на кухне.
Сначала родился звук:
— …дор Ильичев расстался с жизнью вчера, во время съемок авторского шоу «Короли вкуса». По неподтвержденным данным, известный на всю страну кондитер и шоумен был убит. Отравлен одним из участников проекта.
На экране появился статический кадр с изображением человека, которого Полина никогда не видела. Она точно зачарованная смотрела на его лицо. В голове как будто сталкивались две разные мысли и никак не могли соединиться.
— Андрей Загорцев, финалист шоу, арестован по подозрению в убийстве и сейчас содержится под стражей. Следствие ведется. Администрация и сотрудники телеканала, а также участники шоу выражают искренние соболезнования родным и близким покойного Федора Ильичева.
Показали Ильичева, это лицо было знакомым. Телевизор Полина почти не смотрела, но Ильичев улыбался с рекламных плакатов, то и дело всплывал на баннерах в интернете. Он был как «Кока-кола»: можешь никогда в жизни не попробовать, но не знать о ее существовании попросту нереально.
Немолодая женщина, промокающая платком глаза, у входа в какое-то здание. Титр: «Вдова покойного».
— У меня нет слов, — тихо сказала женщина. — Я… Я просто не знаю, что сказать, извините.
Репортаж закончился, и закрутился другой сюжет. Полина отвернулась. Про маму они не сказали ни слова. А она бы хотела, чтобы сказали? Нет, наверное. Но это было бы, по крайней мере, честно.
Софья достала из холодильника яйца, помыла их и, одно за другим, разбивала над сковородой.
— Софья, — позвала ее Полина.
— Да?
— Это ведь, получается, он маму убил? Вот этот Андрей Загорцев?
Две разные мысли наконец соединились и превратились в одну. Только что, пусть и через экран, Полина смотрела в глаза человеку, который отнял у нее маму.