— Ну, логично, че, — согласилась Вероника. — Кого же еще вытаскивать из тюрьмы, как не мутного типа, который что-то скрывает и против которого уйма улик.
Тимофей поморщился:
— Сколько можно повторять, что это не улики, а детский лепет? Я встречался с Загорцевым. Совершенно не тот психотип.
— То есть он, по-твоему, не способен на убийство? — усомнилась Вероника.
— Ты, возможно, удивишься, но на убийство способен каждый, — странно изменившимся голосом проговорил Тимофей. Он смотрел перед собой, будто вдруг придавленный какими-то тяжелыми воспоминаниями. — Абсолютно каждый. Только все по-разному. — Встряхнулся и продолжил обычным тоном: — Загорцев мог бы, например, напасть на Ильичева в темном переулке и проломить ему голову. Но отравить… — Тимофей побарабанил пальцами по столу. — Как бы смешно ни звучало, но для Загорцева это в первую очередь — личное оскорбление. Кондитер, испекший пирожное, которое убивает, — это как писатель, написавший книгу, которая вызывает вывих нижней челюсти. Преднамеренно такого не сделают.
— А зачем эта муть Агнии? — спросила Вероника.
— А что ты о ней подумала, когда впервые увидела? — вопросом на вопрос отозвался Тимофей. — Каким было первое впечатление?
— Ну какое у меня могло быть впечатление о девушке Вована? — искренне удивилась Вероника. — Они же у него все одинаковые! Веришь — я даже не хочу видеть фото его мамы, боюсь, что и она такая же. А Агния… Ну, может, чуточку стерва, но в целом — вполне обычная. За собой следит — это для нее, пожалуй, главное в жизни. Она из тех, кого испорченный маникюр может выбить из колеи на полдня, зато терапия в виде шопинга примирит с любыми жизненными неурядицами. На студии Агния работает явно не из любви к искусству, просто старается быть поближе к движухе и деньгам. Кому-кому, а ей смерть Ильичева вообще не выгодна.
— Почему? — Теперь уже Тимофей совершенно отвлекся от бумаг и смотрел на Веронику.
Та пожала плечами:
— А зачем? Был успешный проект, она на нем работала. Теперь проекта нету. Ну да, будет, конечно, что-то взамен, но там — мало ли, как все перетасуется? Вован говорит, в теле- и кинобизнесе вообще ни в чем нельзя быть уверенным. Сегодня ты кофе приносишь, завтра — ставишь фильм с многомиллионным бюджетом. А послезавтра моешь полы. Никакой прямой выгоды от устранения Ильичева я не вижу.
— Вот именно поэтому я и хочу найти человека, который связан с Ильичевым и Загорцевым одновременно, — гнул свое Тимофей. Помолчал в задумчивости. — Вот что. Нужно найти способ проверить квартиру Загорцева. А заодно прощупать двух остальных участников.
— Красавчика и Леопардиху, что ли? Тиша, ты смеешься? — вытаращилась на него Вероника. — Загорцев хотя бы живет в Подмосковье! А эти — оба не местные. Парень из Красноярска, Леопардиха… — Она задумалась. — Не помню…
— Нальчик, — подсказал Тимофей и, тронув мышку, оживил мониторы. — Я перешлю тебе контакты.
— Угу. И деньги на авиабилеты, — подсказала Вероника. — Небось оба дома уже.
— Почему? Возможно, еще здесь.
— Вряд ли. Ты не представляешь, чего людям стоит прорваться на такой проект. И когда все накрывается, естественно, стараются свалить как можно раньше, чтобы хоть какие-то крохи сэкономить. Москва — не самый дешевый для проживания город, знаешь ли.
— Тогда — «Зум», «Скайп», — сказал Тимофей, и компьютер, будто только ждал ключевого слова, показал улыбающуюся аватарку Вована. Зазвучала характерная мелодия вызова.
— Прекрасно, — прокомментировал Тимофей, — очень вовремя, — и коснулся клавиатуры.
— На связи, босс! — ворвался в комнату голос Вована. — Весь внимание! Сорян, не слышал звонка, на самокатах катаемся.
Появилось видео — довольная рожа Вована на фоне голубого неба и неподвижных ветвей с пожухшими от жары листьями. Вован был в шлеме. Правильно, бережет мозги. Самому-то наверняка не кажется, что у него в голове сотрясать нечего…
— О, Верон, привет! — махнул Вован рукой, увидев на заднем плане Веронику в гамаке.
— А как насчет Вована? — вдруг сказала Вероника.
Вован озадачился, Тимофей повернул голову и окинул Веронику взглядом. А та продолжила рассуждать, глядя в потолок:
— А что? Может быть, он просто притворяется валенком. А на самом деле… Узнал, что Агния вступила в любовную связь с Ильичевым, взревновал. А тут — я. Со своей просьбой. Вот и повод напроситься на площадку. Мотив — ревность. А самое главное — не заподозрит никто! Будут ведь среди своих искать.
Секунд пять было тихо. Потом Вован похоронным голосом переспросил:
— Валенком?..
— Это ты самую суть ухватил, — вздохнула Вероника. — Я тебя, вообще-то, в убийстве обвинила.
— Ревность? — будто не услышав, продолжал Вован. — Какая еще ревность? Мы с Агнией нормально расстались, у меня давно другие отношения. Я просто волновался, что Ильичев с ней только играет, говорил, чтобы не слишком…
— Стоп. Что? — Тимофей резко повернулся к монитору. — У Агнии был роман с Ильичевым?
— Она говорила, да, — захлопал глазами Вован. — Ну, мы, правда, особо не обсуждали. Погоди… В смысле, вы думаете, что это я его убил?! Ильичева? Вероника, ты совсем дура, что ли?
«Фигасе! — в восхищении подумала Вероника. — Это ж сколько ему понадобилось, чтобы сообразить? Минута? Две? Блин, да он так может срок отсидеть, и только потом задуматься, что что-то тут не так».
— Проверь почту, Вов, — вмешался Тимофей. — Я сбросил сценарий ролика. Нужно сделать сегодня, завтра должно быть готово к запуску.
— Так быстро? — Когда дело касалось работы, Вован реагировал лучше. — Но…
— Он короткий, пара минут. Тариф повышенный. Режиссер в курсе, скоро с тобой свяжется.
— Угу, там был пропущенный…
— Так перезвони ему! И срочно входи в образ. Хватит играть в детские игры, я давно предупредил, что мы переходим на новый режим, теперь важна оперативность. Ты, напомню, согласился продолжать работать.
Тимофей выключил связь и в несколько быстрых кликов отправил информацию. Телефон Вероники в сумочке, которую она повесила на крюк, вколоченный в одну из колонн, пиликнул.
— А мне что делать? — спросила Вероника. — Колоть Агнию? Или этой паре названивать? В смысле — участникам?
— Не знаю. — Тимофей потер ладонями лицо. — Вероника…
— Что?
— Мне тебя не хватает.
Вероника вздрогнула и перестала дышать.
Тимофей встал, прошелся взад-вперед в глубокой задумчивости.
— Вот если бы тебя было две… или даже три… Однако, к сожалению, клонирование людей запрещено законом. В общем, начни с квартиры Загорцева, но постарайся в кратчайшие сроки отработать все ниточки. Это не замедлит сказаться на твоем материальном благополучии, обещаю.
— Тьфу. — Вероника выкатилась из гамака, едва не упав. — «Это не замедлит сказаться!» — передразнила она.
— Что ты имеешь в виду? — с удивлением посмотрел на нее Тимофей.
— Что я, кажется, слишком много общаюсь с Вованом. Отупела — дальше некуда… Ладно. Задача ясна, жди с победой.
26
«Задача ясна, жди с победой»… Вероника давно подметила закономерность: чем с большей беспечностью она это произносит, тем больший геморрой на пути к достижению цели ожидает. Защитная реакция психики? Черт ее знает, это Тишин хлеб. Вероника в таких тонкостях не разбиралась.
Она задумчиво вертела в руках телефон. Саше звонить не хотелось. Беседу успела продумать, знала, с чего начнет и к какой мысли постарается его подвести, но заставить себя набрать номер почему-то не могла. Старательно внушала себе, что это исключительно из-за отвращения, которое вызывает у нее продажный оборотень в погонах. И тут же на себя злилась, потому что на самом деле никакого отвращения «оборотень» не вызывал.
Скорее наоборот — себе Вероника ни за что бы в этом не призналась, но отчего-то было приятно, что молодой парень, ее ровесник, оказался таким цепким. На раз раскусил сказку о потерянной сережке, с ходу догадался о том, что перед ним журналистка (ну пусть не совсем журналистка, но тем не менее), и тут же беззастенчиво предложил свои услуги. Молодец, далеко пойдет. И почему-то не вызывает гадливости, которую Вероника испытывала, когда вынуждена была соприкасаться с темными сторонами жизни.
Взятки, которые давала в больнице, когда болела мама, чтобы ускорить операцию; водительские права, которые законным путем не сумела добыть даже с третьего раза; журналистское удостоверение, которое получила, ни разу не побывав в редакции журнала… Все это вызывало у Вероники омерзение, желание поскорее закончить и вымыть руки. А по отношению к Саше ничего подобного почему-то не испытывалось.
— Он так же запросто, как информацию о яде, продаст кому угодно любую государственную тайну! — наставительно, с пафосом произнесла Вероника вслух.
Не помогло. В глубине души, где-то очень глубоко, она, кажется, была уверена, что не продаст. И это бесило больше всего.
От раздавшегося звонка Вероника вздрогнула. Посмотрела на экран. Надо же, легок на помине! Ну, зато самой звонить не пришлось.
— Алло, — выждав для приличия тридцать секунд, предельно деловым тоном проговорила в трубку она.
— Привет, — поздоровался Саша. — Занята?
— Ну, так. Слушаю.
— Вечером, к сожалению, ничего не получится. Ну, или получится, но совсем поздно, часов после десяти. Нормально тебе? Сможем увидеться?
— А что случилось? — мгновенно насторожилась Вероника. Похоже, в компании Тимофея потихоньку сама начала обретать то, что называется чутьем.
Оплату своих услуг Саша запросил наличными. Вчера у Вероники требуемой суммы с собой, разумеется, не оказалось, но он небрежно махнул рукой: «Ничего, верю на слово. Завтра отдашь».
«Ну, еще бы, — мысленно проворчала тогда Вероника, — куда ж я теперь от тебя денусь».
А вечером они собирались встретиться, чтобы Вероника передала остаток денег. И вдруг — «не получится». Для того, чтобы такой человек, как Саша, не явился за деньгами, причина должна быть очень весомой.