ля того, чтобы найти доказательства против вас. Истина их не волнует. Такой графы нет в их отчетах! «Разве это справедливо?» — спросите вы. «Нет, — отвечу я. — Конечно, несправедливо!» И именно поэтому я нанял Андрею Загорцеву адвоката. Я хочу поставить вопрос ребром. Не пора ли нам что-то менять в прогнившем насквозь аппарате? Нужны ли нам крючкотворы, показывающие чудеса бумажной эквилибристики? Или, быть может, пришла пора заняться расследованиями тем, кто действительно на это способен? Я бросаю вызов полиции. — Неон остановился, скрестил на груди руки. Прямо и уверенно посмотрел в камеру. — Я предлагаю пари. Что случится раньше? Настоящего убийцу Ильичева найду я или же это сделает полиция? Следите за развитием событий. Ставьте лайки, делайте репосты, подписывайтесь на канал! И помните: Неон — это тот, кто прольет свет на любое, даже самое запутанное дело.
Заиграла знакомая музыка, пошла заставка: над тревожной панорамой ночного города буквы из светящихся трубок сложились в слово «НЕОН».
Полина, краем глаза для чего-то заметив, что количество лайков и репостов перевалило за все мыслимые пределы, выключила экран и попыталась вдохнуть. Получилось не сразу — горло как будто сжали невидимые пальцы.
— Полина?
Она вздрогнула и уставилась на Софью, которая стояла перед ней с потерянным видом.
— Что?
— Ты как? — приблизилась Софья. — На тебе лица нет…
— Мне дадут его увидеть?
— Нет.
— Почему?
— Поль, я пыталась, честно. Они и слышать не хотят…
Полина, не слушая дальше, вскочила со скамейки и понеслась к двери.
— Полина, ты куда? Стой!
Но она не остановилась. Рванула дверь на себя, скользнула внутрь и, задыхаясь от слез, отчаяния и этой неуместной вспышки адреналина, закричала в лицо изумленному дежурному:
— Какое вы имеете право так поступать?! Этот человек маму убил, вы понимаете? Она умерла, а я ничего не могу с этим сделать!
— Какая мама? — вытаращил на нее глаза дежурный. — Кого убили? Вы, это, простите…
— Моя мама! — взвизгнула Полина, долбанув ладонью по стеклу. — А вы что — его теперь просто отпустите, да? Не можете предъявить обвинения? Это он вам заплатил? Или этот Неон заплатил, чтобы рейтинги себе накрутить? Так — можно, да? А мне на него даже посмотреть нельзя, я не имею права?!
— Полина, идем! — Софья схватила сзади за руку, но она вырвалась.
— На кого посмотреть? — спросил дежурный.
— На Загорцева! — прошипела Полина. — Вам только что битый час Софья объясняла.
Дежурный перевел взгляд на Софью.
— А при чем тут лампочка?
— Ни при чем, мы уходим, — быстро проговорила Софья. — Извините, пожа…
— Никуда я не уйду! — крикнула Полина. Ударила ладонью по стойке. — Я тут жить буду, можете и меня тоже арестовать! Но я не уйду, пока не посмотрю в глаза этому…
— Так вот он, ваш Загорцев, — вдруг сказал дежурный, глядя в сторону.
Полина резко повернулась туда, куда смотрел он.
Там стояли трое мужчин. Один — средних лет, в форменной рубашке с коротким рукавом и погонами, другой — молодой, в белоснежном костюме. Этот смотрел на Полину с интересом, как будто в зоопарк пришел. И третий.
Его Полина узнала моментально. И в растерянном, недоумевающем взгляде Загорцева ей почудилось все, что она искала. Страх и отчаяние.
— Ты… — шепотом сказала Полина, и у нее вдруг задрожали ноги.
А потом она посмотрела на его руки — без наручников. На белоснежный костюм человека, стоявшего рядом. В голове всплыло слово, услышанное в ролике, — «адвокат».
— Вы… его отпускаете? — спросила Полина.
И больше уже ничего не помнила. Вокруг лица Загорцева сгустилась темнота. Кто-то вскрикнул, кто-то выругался. Но боли от падения Полина почувствовать уже не успела.
32
— Слушай, а вы же забирали записи с камер? Ну, со студии?
Саша как в воду глядел: в Москву они с Вероникой въехали уже за полночь. Вероника за три часа в дороге просто извелась. Ни единой возможности связаться с Тимофеем и сообщить ему сенсационные новости Саша ей не предоставил. Конверт-то сумела извлечь из-за пояса шортов и переместить в сумочку, только когда попросила остановиться на ближайшей заправке — якобы чтобы посетить туалет.
Там же, в туалетной кабинке, Вероника отбила Тимофею сообщение: «Жди. Буду с офигенными новостями! Не перезванивай, говорить не могу». И это было все, что сумела сделать.
— Забирали, — кивнул Саша, не отводя глаз от дороги. — Ни фига там по делу. Да оно и понятно. Не полный же лапоть этот Загорцев, чтобы палиться. Знал, как встать, чтобы…
— Если это Загорцев, — уточнила Вероника и зевнула, когда Саша свернул на знакомую улицу.
— Угу. Если, конечно. — Саша остановился у шлагбаума, загораживающего въезд во двор Тимофея, и окинул взглядом нарядные дома. — Нормально, смотрю, тебе в твоем журнале платят.
— Это не мой дом, — отбрехалась Вероника, — к подруге обещала зайти.
— Ясно, — усмехнулся Саша.
Поверил или нет — бог его знает. Ну и ладно. Его дело. А ей главное — побыстрее добраться до Тимофея. Веронике казалось, что конверт с фотографиями вот-вот прожжет сумочку.
Выходя из машины, Вероника немного напряглась. На всякий случай приготовилась к тому, что Саша может попытаться ее удержать — поглядывал-то всю дорогу с интересом. И он явно не из тех, кто робеет перед девушками, такой долго ходить вокруг да около не будет.
Удивилась, когда дверь машины открылась беспрепятственно. А Саша, сидящий за рулем, не шелохнулся.
— Пока, — бросила Вероника.
— Пока, — отозвался Саша. С усмешкой — уловил, наверное, ее растерянность.
— Ну… я пойду?
Саша пожал плечами:
— Иди. — В глазах у него засветилось лукавство. — Или тебя проводить надо? Тогда подожди, пока машину приткну.
— Нет-нет, не надо. Счастливо. — Вероника потянула на себя калитку из металлических прутьев.
Пока шагала к дому Тимофея, прислушивалась. Но за спиной было тихо — машина не трогалась с места.
Оборачиваться, чтобы убедиться в этом, Вероника посчитала ниже своего достоинства. Лишь когда открыла дверь подъезда, обрела возможность бросить взгляд назад.
Машина так и стояла у шлагбаума. А Саша, кажется, смотрел ей вслед.
— Ну, что там у тебя?
Тимофей обернулся к Веронике от стола.
Оба стоящих на нем монитора работали. Один — в привычном режиме, а на втором Вероника с удивлением заметила картинку, похожую на те, что обычно бывают на постах охраны: черно-белое изображение с камеры, снимающей какое-то помещение. Пустое — по крайней мере, пока.
Впрочем, об этом Вероника сразу же забыла. Она лихим жестом выхватила из сумочки конверт. Чеканя шаг, дошла до Тимофея и протянула его со словами:
— По вашему приказанию улики доставлены!
Тимофей не ответил и в лице не изменился. Наклонился к ящику стола, вытащил оттуда перчатки. И лишь после того, как натянул их, взял у Вероники конверт. Повертел в руках, осматривая; открывать не спешил.
— А почему он такой мятый?
— Под экскаватор попал! — взорвалась Вероника. — Тиша, блин! Тебе шашечки или ехать? Ты внутрь заглянуть не хочешь?
Тимофей не открывал конверт. Он молча смотрел на нее.
— Потому что это улика из квартиры подозреваемого, — поняв, что, пока она не ответит, дальше дело не двинется, прошипела злая Вероника. Задрала футболку. — Потому что я этот конверт прятала вот тут, — похлопала себя ладонью по животу.
Тимофей удовлетворенно кивнул. Критически осмотрел Вероникин живот. Бросил вскользь:
— На твоем месте я бы подкачал нижний пресс. Очень полезная группа мышц, — и лишь после этого открыл конверт.
Вероника со злости уже была готова его придушить.
— Ильичев? — Тимофей посмотрел на вытащенное из конверта фото.
Внутри было с десяток фотографий. Какие-то получше качеством, какие-то похуже, смазанные, — но все одного и того же содержания.
— О, — восхитилась Вероника. — Ты узнал?
Тимофей быстро перебирал фотографии.
— С кем это он?
— Без понятия. И мне кажется, это не так уж важно. Достаточно того, что не с женой.
Жену Ильичева Вероника видела мельком, в новостях. Крупная, дородная дама, на вид если и моложе пятидесятидвухлетнего супруга, то ненамного. На фотографиях из конверта в объятиях полураздетого Ильичева находилась определенно не она.
Лица девушки не было видно ни на одной фотографии, она почти везде была сфотографирована спиной к камере. Длинные стройные ноги в черных туфлях на красной подошве и высоченной шпильке, покатые плечи и рассыпавшийся по ним водопад светлых волос. Другой одежды, кроме туфель, на девушке не было.
Впрочем, фотографировали явно не девушку. Загорцев старался запечатлеть факт супружеской измены Ильичева.
— То есть шантаж, — перебрав все фотографии, задумчиво проговорил Тимофей. — Очень глупо. И крайне недальновидно.
— Почему? — удивилась Вероника.
Вместо ответа Тимофей повернулся к столу. Руки легли на клавиатуру. На мониторе, стоящем справа, с уже привычной Веронике бешеной скоростью замелькали какие-то вкладки, а затем — столбики цифр и букв.
Скорость снизилась. Тимофей внимательно просматривал столбики.
— Что это? — Вероника подошла, присела рядом на раскладной табурет. В тысячный раз напомнила себе, что нужно купить еще одно офисное кресло, и в тысячный раз моментально об этом забыла.
— Финансовые операции с банковской карты Загорцева, — отозвался Тимофей. — Поступления, расходы. Я выгрузил информацию за последний месяц.
— Круть. — Вероника посмотрела на Тишу с уважением. — Мы увидим, как Ильичев переводил ему деньги, да? То есть… — Она задумалась. — То есть, получается, это все-таки Загорцев виноват?
— Загорцев не виноват. Сколько можно повторять? — Тимофей пролистывал список. — Если хочешь знать, его уже даже освободили из-под стражи. И, кстати, никаких денег Ильичев ему не переводил. По крайней мере, на эту карту. Можно, конечно, проверить вторую, но я уверен, что результат будет тем же. Загорцева интересовали не деньги. Ему нужна была гарантированная победа в шоу.