— Как это, Загорцева освобо… — начала Вероника. Но не договорила.
— О-па. А это что? — Тимофей вдруг прекратил пролистывание и всмотрелся в ничем не примечательную строчку.
— Оплата как оплата, — дернула плечом Вероника, — сумма не бешеная. Так что там с Загорцевым?
— Подожди, — снова оборвал Тимофей.
Он нырнул в поисковик — и через несколько секунд любовался нарядным сайтом с призывной шапкой:
«Компания Cibo Italiano — только лучшие продукты для настоящих профессионалов!»
— Так вот откуда ты взялась, мука манитоба, — пробормотал Тимофей. — Корсаков ее, может, и использовал. Но вот оплачивал точно не он! Та-ак. Оплата прошла пять дней назад. То есть Загорцев еще был в Зеленограде. Адрес доставки, ну-ка…
Вероника стояла у него за спиной. На то, чтобы добыть адрес, Тимофею понадобилось чуть больше времени.
— Так, — снова повторил он. И на этот раз в голосе послышалось удовлетворение. — А адрес-то московский. Как и следовало ожидать. И это точно не гостиница, в которой организаторы размещали участников. Судя по адресу — жилой дом, где-то на Юго-Западе… Кто же ты, неведомый благодетель? Покажись!
— Ты можешь объяснить, что происходит? — не выдержала Вероника. — Что мы ищем?
— Пирожные, которые испек второй участник шоу, Корсаков, тоже оказались отравленными, — доложил Тимофей.
Вероника охнула:
— А снеговик?
— Снеговик — нет. А Загорцев признался, что он и Корсаков использовали одну и ту же муку. В которую ничего не стоило подсыпать белый порошок — антисептик. Причем использовали они не ту муку, что была на кухне, а принесенную со стороны. По правилам шоу участники не имеют права приносить свои продукты. И возможности такой тоже не имеют, приходят с пустыми руками. То есть муку доставили контрабандой. Загорцев меня уверял, что принесли ее для Корсакова. Но, судя по тому, что мы сейчас наблюдаем, это неправда. Мука предназначалась ему. А по адресу доставки мы сейчас определим владельца жилья. С очень высокой долей вероятности — сотрудника студии.
— Коновалова Нина Ивановна, — прочитала Вероника на экране.
Тимофей кивнул. Посмотрел на нее. Вероника пожала плечами:
— Ни о чем не говорит. Но список сотрудников у тебя точно есть, я отправляла.
Тимофей кивнул. В несколько кликов нашел нужный документ. Коноваловой Нины Ивановны в нем не оказалось. В нем вообще не оказалось Нин. Вероника нахмурилась:
— И что это значит?
Тимофей посмотрел укоризненно:
— Слушай, ну элементарно. Жилье ведь далеко не всегда принадлежит человеку, который там живет. Это может быть съемная квартира. Она может принадлежать каким-то родственникам или знакомым… В общем, пока ты дотуда не доедешь, не узнаешь.
— Нет, — категорически объявила Вероника. — Я устала как собака. И ночь на дворе. Мне сейчас элементарно дверь никто не откроет! Нормальные люди спят давно.
Тимофей посмотрел на часы в углу монитора — половина второго. Вздохнул. Решил:
— Да, ты права. Могут и в самом деле не открыть. Придется ждать до утра.
— Ты ж мой заботливый, — восхитилась Вероника. — Молиться на такого начальника! — Встала и категорически объявила: — Я в душ, потом спать. И только попробуй разбудить меня раньше, чем в восемь! Я тебя твоим же гамаком удавлю, клянусь.
33
Тимофей сидел за столом, внимательно разглядывая добытые Вероникой фотографии. Всего фотографий было пять, на трех из них, в общем-то, ничего предосудительного. Ильичев и неизвестная девушка сидели за столиком в ресторане. Вряд ли такое уж редкое явление для Ильичева, человека общительного. Вероятнее всего, они предназначались для «разогрева» клиента.
А вот две другие фотографии уже не оставляли сомнений в том, что между этими двумя происходит. Страстные поцелуи, полуобнаженка… Да, это уже был настоящий компромат. Вот только кому собирался предоставить фотографии Загорцев в случае, если Ильичев не удовлетворит его пока еще невыясненные требования?
Кто должен был сойти с ума и доставить Ильичеву экстраординарные неприятности? Руководство студии? Шоураннеры проекта? Его жена? Или все они вместе?
Тимофей постучал пальцем по одной из фотографий, на которой лицо девушки было скрыто за занавеской: фотографировали снаружи, через окно ресторана. Кстати, вот что странно: ни на одном из имеющихся снимков лица девушки толком не видно.
Что это — случайность? Загорцев фотографировал не ее, главным на фотографиях был Ильичев? Или желание скрыть чью-то личность? Как-то слишком уж много всего пытается скрывать Загорцев. Слишком много для человека, который ни в чем не виновен…
Тимофей покосился на телефон. Вздохнул. Это было тяжело каждый раз: взять трубку и позволить себе ворваться в тишину и внутренний мир другого человека. Ощутить себя незваным гостем, заставить себя объяснять этому человеку, чего ты хочешь.
В таких ситуациях Тимофей старался излагать суть обращения быстро и четко, чтобы не отнимать слишком много времени. Хотя давно убедился, что в его исполнении вместо вежливости получается грубость, которая человека не располагает, а отталкивает. Но изъясняться по-другому попросту не мог. Поэтому разговаривала за Тимофея обычно Вероника. И сейчас Вероники ему действительно не хватало. Кто бы мог подумать, первое серьезное дело — и нехватка персонала. Вероника занята одновременно на трех линиях расследования, а он, Тимофей, сидит и мечтает о ней на четвертой!
Он попытался себя устыдить.
Тщетно. Стыда не было. Но верх взяла элементарная логика: если дергать Веронику по каждому ничтожному поводу, то в итоге ее эффективность существенно снизится. И какой тогда смысл в помощнике?
— Никакого, — сказал вслух Тимофей.
Он взял телефон, глубоко вдохнул и проговорил — раздельно, внушительно, будто читая заклинание:
— Я снял с этого человека обвинения. Я вытащил его из тюрьмы. Я предоставил ему жилье. Он должен быть мне благодарен. Я имею право воспользоваться частичкой его времени.
Мантра сработала. Тимофей ощутил подобие уверенности. Разблокировав экран, нашел в списке вызовов Загорцева и нажал на его номер. Гудки, гудки… Тимофей тронул мышку, оживил экран компьютера и посмотрел на изображение с камеры наблюдения.
Загорцева в комнате не было.
Тимофей нахмурился, по спине пробежал неприятный холодок. Нет, не может быть. Не может человек быть до такой степени глупым! Он ведь наказал ему сидеть в номере, никуда не выходить. Пообещал, что сам будет заказывать пищу. Контакты с внешним миром должны быть сведены к нулю! Куда он делся?
Тимофей уже хотел было сбросить вызов и позвонить на ресепшн, выяснить, где его… Остановило понимание: он не знает, как объяснить человеку на ресепшене, кем ему приходится Загорцев. Это его — кто? Пациент?.. Заключенный?.. Какое он вообще имеет право удерживать человека взаперти и контролировать каждый шаг? Это элементарно незаконно — не говоря уж о камере, которую он без ведома Загорцева установил в номере…
Но прежде чем Тимофей успел принять решение, на мониторе что-то изменилось. Открылась дверь в ванную.
Тимофей совсем забыл, что в номере не одно помещение. Вполне логично, что Загорцев захотел после всего пережитого принять душ. Возможно, уже не в первый раз.
Загорцев вышел из ванной комнаты, на ходу завязывая пояс гостиничного халата. Не спеша приблизился к кровати, на которой лежал телефон, посмотрел на экран. «А что, если он сбросит вызов? — подумал Тимофей. — И что делать? Послать эсэмэску „я тебя вижу“?»
Впрочем, если Загорцеву и пришла в голову такая мысль, он за ней не последовал. Помедлив, взял телефон и поднес к уху.
— Слушаю, — раздалось в трубке.
— Добрый день, — отозвался Тимофей. — Хочу задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете.
— Слушаю, — повторил Загорцев уже с другой интонацией, с усталым полувздохом. Плюхнулся на кровать, пристроил под спину подушку и вытянул ноги.
Тимофей откашлялся и мысленно натянул на себя личину адвоката. Заговорил официальным суровым тоном:
— При обыске в вашей квартире были обнаружены фотографии.
На экране было отчетливо видно, как Загорцев содрогнулся и замер. Рука судорожно скомкала простыню, взгляд уставился куда-то в стену.
— Фотографии? — переспросил Загорцев тоном человека, который еще не определился, о чем ему врать. И врать ли вообще.
— Фотографии, компрометирующие Ильичева, — пояснил Тимофей.
— Эм-м-м… — промычал Загорцев.
«Если он сейчас начнет все отрицать, я понятия не имею, что с этим делать», — с тоской подумал Тимофей. И, как всегда в таких случаях, перед глазами буквально встало лицо Вероники. Вот она бы сумела. Черт, в конце концов, ведь разве не ради этого он вытащил Загорцева из тюрьмы? Чтобы натравить на него Веронику. И что теперь? Теперь он сидит тут и мучается сам, постигая неведомую науку эффективного общения. Потому что злая, невыспавшаяся Вероника, едва успев позавтракать, отправилась выяснять, кто передал Загорцеву контрабандную муку. А он отпустил ее, не попросив сначала позвонить Загорцеву. Эта мысль пришла в голову только сейчас. И если уж вспоминать о науке эффективного общения, то для начала хорошо бы задать вопрос, ответ на который будет очевидным.
Тимофей несколько секунд подумал и задал такой вопрос:
— Вы собирались шантажировать Ильичева?
Кажется, с вопросом он промахнулся. Загорцев аж подскочил на кровати.
— Что? — хриплым, мгновенно севшим голосом спросил он.
Пауза была слишком долгой — для того, чтобы это «что?» прозвучало естественно.
— Вы собирались шантажировать Ильичева, — сказал Тимофей, на этот раз без вопросительных интонаций. — Что именно вы собирались от него потребовать?
Загорцев молчал. Тимофей, выждав пять секунд, предпринял еще одну попытку:
— Что за девушка с Ильичевым на фотографии?
Загорцев на экране встал. Движение было решительным и категорическим. Тимофей опять внутренне настроился на то, что