м сбило его с толку.
Митт шлепнул ладонью по крупу Графини – мерин отдохнул и теперь по привычке лез кусаться.
– Что ты имеешь в виду?
Навис направил лошадь неторопливой рысью вдоль стены в сторону центральной части долины Гардейл. Это вполне разумно, хотя Маевен ясно видела, как при каждом движении в его кармане подпрыгивает тяжелый кубок. От этого ей хотелось перейти в галоп и ускакать как можно дальше отсюда.
– Морил имеет в виду, – пояснил он, – что, когда он махал Киалану, Хильди и Биффа вышли и почти сразу же заняли места в каком-то фургоне. Если их доставят в город, то они смогут нанять лошадей в конюшнях, расположенных на самой первой улице, и уедут из Гардейла почти одновременно с нами.
– И Киалан ничего не сможет сказать Керилу, – добавил Морил, – хотя тот очень даже неплохо умеет выспрашивать у людей все, что им известно.
– Тут я с тобой полностью согласен, – пробубнил Митт.
Перед тем как завернуть за угол стены, окружавшей школу, Маевен успела заметить мужчину в форме Ханнарта. Тот, распихивая толпу, вывалился из ворот и подбежал к Киалану, что-то крича на ходу и тряся головой. Путники смогли еще увидеть, как Киалан очень убедительно продемонстрировал, что донельзя раздосадован и с трудом сдерживает себя. В следующее мгновение всадники Ханнарта тронулись в путь в противоположном направлении.
Как ни трудно было в это поверить, но, похоже, никто так и не заметил пропажи кубка.
Часть четвертаяМеч и корона
15
Стоило путникам немного удалиться от школы, как Маевен почувствовала, что на нее навалилась усталость. Долина Гардейл показалась ей такой же красивой, какой девочка запомнила ее во время своей поездки с тетей Лисс. Она на удивление мало изменилась, если не считать того, что сейчас здесь было гораздо меньше домов.
Они проезжали по узким тропам между живыми изгородями из пышно цветущего шиповника – эти проходы растянулись на несколько миль и слились в памяти Маевен в один длинный извилистый коридор, зажатый кустарниками. Она настолько вымоталась, что даже не заметила кибитку Хестевана, и проехала бы мимо, если бы спутники не остановили ее.
Повозка стояла на пересечении трех дорожек между зелеными стенами. Мул, привязанный к дубу почти такого же цвета, как и телега, дремал. Морил соскользнул с кобылы и побежал к повозке. Вид у него был встревоженный; квиддера подпрыгивала на спине. Впрочем, заглянув в фургон, он вернулся к спутникам:
– Все в порядке. Он спит там. – К облегчению на его лице примешивалась тревога. – Мне кажется, что Хестеван нездоров.
– Он уже не молод, – ответил Навис. – И я уверен, что, когда ваша телега перевернулась, Хестеван был ранен или сильно ушибся.
– Пусть себе спит, – предложил Митт. – Наверно, не зря говорят, что сон лечит.
Морил отвязал от дерева мула, который вовсе не желал куда бы то ни было идти, сел на козлы и тронул повозку с места следом за верховыми лошадьми. Хестеван даже не пошевелился. Отряд двинулся в путь, но мили тянулись еще дольше, чем прежде. Морил совсем извелся от беспокойства.
– И ничего удивительного, – пробормотал Навис на ухо Митту. – Что с ним будет, если Хестеван умрет?
– У него есть брат, – твердо ответил тот. – Просто он любит этого старого зануду, только и всего. А вам лучше беспокоиться о Хильди. Ну а я пока что расскажу про Киалана.
Они продолжили чуть слышно переговариваться, а Маевен просто ехала по бесконечным узким дорожкам, что бежали вдоль долины по холмам. Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем лошадь, неторопливо ступая, вышла на утоптанную полосу зеленой дороги. Путеводный камень отбрасывал в предвечернем свете огромную тень.
Но тень Венда, поднявшегося им навстречу, оказалась еще больше.
Увидев его, Маевен позволила себе расслабиться. Она только сейчас поняла, в каком напряжении пребывала все это время. «Наконец-то я в безопасности!» – промелькнула мысль. Венд – Бессмертный. Он может защитить ее. Усталость тут же как рукой сняло. Маевен поняла – это была дымовая завеса, которой она подсознательно окружила себя, скрываясь от ужаса перед очередным покушением. Девочка боялась, что из-за цветущей живой изгороди кто-нибудь выскочит и снова попытается убить ее. Она так обрадовалась встрече с Вендом, что наклонилась с седла и крепко пожала ему руку.
Венда это удивило, но также – это было заметно – и обрадовало. На минуту он стал похож на самого обычного человека, радующегося встрече с друзьями.
– Неподалеку отсюда, в миле с небольшим, есть прекрасная поляна для лагеря, – сообщил он.
Место действительно оказалось замечательным: ровная, как искусственный газон, зеленая лужайка, невидимая с дороги. Здесь же – небольшой пруд, в который впадает кристально чистый ручей. Неподалеку шумит каскад водопадов, а на плоских валунах оказалось очень удобно сидеть. Полянку со всех сторон окружали молодые рябины и серебристые березы.
– Защита, – сказал Венд, поглаживая изящный светлый ствол.
– Либби Бражка? – осведомился Митт.
Венд с любопытством взглянул на него.
– Ты знаком с ней? – резко спросил он.
– Можно сказать и так, – ответил Митт. – Встречались раз или два.
Венд несколько секунд смотрел на юношу, словно взвешивая что-то в уме, а потом растерянно отвернулся.
Обретенное в лагере чувство безопасности всех взбодрило. Путники принялись суетиться, обихаживая лошадей и устраивая костер. Когда Хестеван выполз из фургона, потирая кулаками глаза, со словами «не могу понять, почему это меня так развезло», его встретили шутками и смехом. Впрочем, судя по его поведению, сон и впрямь пошел Хестевану на пользу. Он отправился вместе с Вендом собирать землянику, и они очень скоро до краев наполнили ягодами шляпу последнего. Митт и Морил за это время набрали уйму грибов на холме немного выше по течению ручья, и в итоге вместо заурядного дорожного обеда получился настоящий пир.
Навис рассказывал Венду и Хестевану о тех событиях, которые они пропустили в Гардейле. Маевен все это время продолжала наблюдать за Миттом, пытаясь угадать, страдает ли он по-прежнему из-за поведения Хильди, и никак не могла сказать на этот счет что-то определенное. Впрочем, дело было в том, что Митт и сам этого не знал. Вот если только кто-нибудь представит ему убедительные доказательства, что Хильди и Биффа благополучно следуют в Ансдейл, то он сразу же, чуть ли не с облегчением, напрочь выкинет Хильди из головы. «Моя главная беда, – думал парень, глядя на выразительное, красивое лицо Венда, который тревожно смотрел в сторону Норет, – что я, как глупая собака, сам нарываюсь на пинок».
– Два раза подряд… – задумчиво протянул Венд. – Госпожа, я должен попросить вас больше не покидать зеленых дорог. Только здесь вы в безопасности.
– Вам удалось раздобыть кубок? – поинтересовался Хестеван.
– Навису удалось. – Морил все еще продолжал переживать, что не смог сам похитить святыню.
– Будьте любезны, покажите его нам, – чрезвычайно вежливо попросил Хестеван, обращаясь к Навису.
Маевен сразу же позабыла о своих переживаниях по поводу Митта. Дело принимало тревожный оборот. Ощущая нервную дрожь, она следила, как Навис неторопливо засунул руку в карман и извлек оттуда предмет, завернутый в шелковый носовой платок. Уже начали сгущаться сумерки, и небо сделалось зеленоватым. Когда носовой платок развернули, на серебре кубка заиграли блики от костра. Навис, не вставая с камня, поклонился Маевен:
– Норет, ваш кубок. – Он протянул кубок Митту, чтобы тот передал его их предводительнице.
Юноша явно не ожидал этого и не слишком ловко принял кубок. На мгновение зеленоватые сумерки и отблески огня затмила яркая, чуть дрожащая голубая вспышка. Раздалось зловещее шипение.
– Ох! – воскликнул Митт. Пока все мигали, восстанавливая зрение, он поспешно накинул на кубок платок и передал его Норет. – Осторожнее, на нем сильные чары.
Маевен взяла сверток. Похоже, дело обстояло хуже, чем в случае с кольцом. Спутники ожидали, что она развернет платок и возьмет кубок. Только это, вероятно, закончится смертью от удара электрическим током. «Но, – сказала себе девочка, сглотнув вставший в горле комок, – если бы меня убило током, то Венд, наверно, упомянул бы об этом еще во дворце. Что ж, рискнем».
– Ну вот, смотрите. Это кубок Адона. – Она развернула платок, крепко взяла его за кривую ножку и подняла пузатую серебряную чашу над головой.
К ее великой радости, ничего не засверкало и не зашипело. Еле-еле различимые в темноте лица пятерых мужчин обратились к кубку. Поразительно, какими темными выглядели руки девочки на фоне кубка. Серебро будто светилось изнутри. Да, так оно и было в самом деле. Кубок наполнялся постепенно усиливавшимся нежно-голубым сиянием. Он светился в сгущавшейся мгле, как синяя лампа, а руки, державшие ножку, просвечивали кроваво-красным. Это было настолько красиво, что на глаза Маевен навернулись слезы.
Все одновременно, как по команде, шумно выдохнули.
– Это тот самый кубок, – первым сказал Венд. – Он узнал вас, как в свое время узнал Адона.
«Что ж, слава Единому!» – подумала Маевен, снова заворачивая кубок в платок.
Под дружелюбный шелест рябин и берез все спали очень хорошо. Но ближе к рассвету, когда журчание ручья из убаюкивающего сделалось раздражающим, а люди принялись вертеться с боку на бок, поскольку невысокая трава больше не защищала их от холода и сырости земли, Митт увидел странный сон. В нем все тесно переплелось, но явственно ощущалась опасность.
Все началось с того, что перед ним открылся лагерь с высоты птичьего полета. Он разглядел кубок, жарко пылавший серебряным светом, а поблизости другое сияние, желтого оттенка. Немного погодя он осознал – желтый свет исходит от золотой статуэтки. Это было очень важно. Митт смотрел сверху и думал, что Норет эта статуя уже не слишком-то и нужна. Он может получить свою долю. Впрочем, главное значение статуи заключалось в чем-то другом. Парень долго ломал голову, пытаясь понять, в чем же именно, пока его внимание не переключилось на зеленые дороги, что протянулись по горам и долам вдали от их ночлега. Он смотрел на дороги, и ему снилось, будто он вернулся в лагерь, спит под своим одеялом и во сне смотрит с высоты на зеленые дороги.