В отчаянии Вероника стиснула рукоять кинжала. С каких это пор наездничество – для богатых? У Первых наездников сундуки не ломились от золота, у них были только фениксы, а большего богатства и желать нельзя.
Подавив рвущийся наружу гнев, Вероника как можно спокойнее произнесла:
– Должен быть способ как-то иначе заслужить место, оплатить стоимость…
– Он есть, – согласился коммандер. – Зрелые наездники иногда оплачивают тренировки рекрутов. Некоторые новички как раз учатся за счет мастеров. Мы таких называем подкрылками.
– То есть я могу снова прийти, если найду покровителя? – уточнила Вероника. В душе вспыхнула искра надежды.
– Найти покровителя, – уклончиво проговорил коммандер, – не так-то просто, Ник. Те, кто может позволить себе оплатить чью-то учебу, выбирают, как правило, друзей или родственников. Не посторонних.
– Попытка не пытка, – упрямо заявила Вероника.
– Твоя правда, – с облегчением признал коммандер, – однако в ближайшее время я вербовать рекрутов не собирался, а содержать тебя здесь все это время мы себе позволить не можем.
– Должен быть способ оплатить проживание здесь, я буду помогать, – в отчаянии, подавшись вперед, предложила Вероника. – Я мог бы работать на кухне, убираться, прислуживать… хоть на конюшне трудиться.
Коммандер поджал губы, но затем лицо его прояснилось, и он кивнул.
– Уверен, конюшая Джана не откажется от лишней пары рук.
Несмотря на разочарование, сердце Вероники запело от счастья. Да, пришла она стать наездником, а не убирать стойла и задавать корм вьючным животным, но это лучше, чем ничего. Есть еще шанс пробиться. Ей ведь не отказали. Она станет работать усерднее прочих, докажет, что по праву заслуживает место в рядах наездников.
А придет время вербовки, и покровители сами выстроятся к ней в очередь. Она станет лучшим из кандидатов.
Секвейя, или Вторая дорога на языке торговцев, – это заброшенный тракт, идущий через леса Пирмонта. Реликт древнего мира. Его назначение и происхождение остаются тайной.
Некоторые историки полагают, что дорогу проложили, дабы расширить владения пирейских королев и связать малые поселения на Пирмонте, в надежде развить торговую артерию до самой долины. Правда, затею так и не претворили в жизнь.
Есть также мнение, будто Секвейю проложили за века до этого неведомые цивилизации. Некие вымершие племена с равнины. Подтверждение тому – множество разрушенных храмов и прочих построек вдоль Второй дороги: они разительно отличаются от пирейской архитектуры имперского и доимперского периодов.
Но, возможно, самая неправдоподобная версия такова, что Секвейя ведет к знаменитому утраченному сокровищу пирейского исследователя Вайлана Странника. Однажды тот похвастался, что облетит мир верхом на фениксе, и больше его не видели.
Его поиски в подробностях изложены во множестве песен и поэм, но самая известная из них, пожалуй, «Удача Странника». Во время особенно волнительного представления в переулке Лицедеев ведущий актер, зазывая зрителей, продал сотни поддельных карт сокровищ. Разгорелся такой ажиотаж, что в давке насмерть затоптали нескольких несчастных, и пьесу временно запретили.
Глава 15Сэв
Как бы стали меня называть теперь, узнав, что это я ее убила?
Ухаживать за вьючными животными солдаты не любили: кому понравится их запах и медлительный темп, не говоря уже о кучках помета, с которыми Сэв успел познакомиться как нельзя близко? Никто не возражал, когда он ежедневно стал вызываться добровольцем на эту работу.
И если Сэв просто обижался на поручение, которого не понимал, то Кейд пришел в ярость. Воспринял это как личное оскорбление, как будто Сэв умалял его достоинство или вторгся на его территорию.
Может, причина и того проще? Ведь Кейд – повинник, а Сэв – солдат. Сэв тоже раньше их ненавидел. Солдаты – грохочущая поступь в переулках Аура-Новы, грозные тени на порогах приютов и кухонь. Они – волны, что лизали берега пирейской границы, подбираясь все ближе, и наконец затопившие холмы и ферму его семьи.
Если уж говорить совсем по правде, то ненавидеть солдат Сэв не переставал. Хоть и служил.
Сэв не винил Кейда, но поделать они ничего не могли, сколь бы ни претили им обстоятельства.
Грела душу, позволяя забыть о плохом, только близость с животными. Ламы – уверенные звери, приспособленные для горных походов, у них длинные шеи и крепкие копыта. Они напоминали Сэву кротких, покрытых мягкой шерстью овец, которых разводила его семья.
Напоминали, но не всегда: ламы не раз пытались укусить его. Сэв даже подозревал, что за этим стоит один известный ему малый.
Понимая весь риск затеи, Сэв не удержался и начал общаться с животными. Понемногу. Тут погладит, там потреплет… Опомниться не успел, как уже помогал с упряжью и сумками, наливал им в поилки воду. Сослуживцы, которым тоже поручили ухаживать за животными, дивились, глядя, как он выполняет лишнюю работу. Впрочем, они скорее думали, что Сэв выслуживается перед начальством.
Сэв с удивлением обнаружил, как хорошо ему среди повинников.
Сперва от одного взгляда на них начинало щемить в груди, и Сэв не сразу понял, что это чувство – зависть. Казалось бы, как может свободный завидовать рабу? Потом Сэв ощутил себя умирающим от жажды путником, взирающим на тех, кто утоляет ее большими глотками. Ему-то приходится скрывать свой дар, а повинники пользуются им свободно.
Со временем стало спокойнее. Мягкий гул магии, тяжелый благодарный труд и то, как люди и животные работают вместе, – все это напоминало о детстве. Тилла и Корем когда-то пасли овец, прямо как семья Сэва, а самый юный из повинников по прозвищу Мелкий был родом из деревеньки близ фермы Сэва, из семьи рыбаков. Правда, он их давно не видел.
– Где они сейчас, не знаю, – как-то признался Мелкий, когда они с Сэвом наполняли поилки. Цветом кожи и чертами лица он здорово напоминал Кейда, их можно было даже принять за братьев, но Кейд был высок и крепок, а Мелкий – низок и худ, сплошь коленки да локти. – За мной пришли на рассвете, когда я вышел сети проверить. Больше я своих не видел.
Выходит, Сэву еще повезло: он знает, что сталось с его близкими. Они погибли, зато покоятся в мире, а не отбывают повинность неизвестно где. Мелкий был совсем юн, но с его слов Сэв понял, что родители его прилично зарабатывали. Самого Мелкого приговорили к семи годам повинности, а это – половина тех лет, что он прожил. Повинников Сэв просто жалел, однако история Мелкого привела его в ярость. Так, может, Трикс неспроста отправила его к анимагам? Вдруг хотела вызвать в нем такие вот чувства? Показать, на чьей стороне Сэву положено быть? Ведь он – как они, и все же, отринув однажды себя и магию, он остался на свободе, а они – нет.
Естественно, ему хотелось иного расклада. Если бы не война, он пас бы овец, а все анимаги в империи были бы свободны. Не было бы магорабов, Укротители фениксов оставались бы славными героями, о которых он только слышал, и папа с мамой не погибли бы.
Но все сложилось как сложилось, и, сделав свой выбор, Сэв избежал рабства. Как можно о таком жалеть?
Кейд по-прежнему не жаловал Сэва, зато совершенно преображался рядом с ламами. Он весь будто светился. Шептал им ласковые слова и ухаживал за ними так нежно и умело, что немало впечатлил Сэва. Из всей группы анимагов Кейд был самым опытным, как будто практиковал магию с детства.
Сэву эта черта в нем нравилась. Обычно угрюмый, враждебный, вблизи животных Кейд становился другим: плечи расправлялись, суровые черты смягчала счастливая улыбка, слышался теплый смех. Сэва тянуло к нему, хотелось смотреть на него и греться в лучах его магии. Но стоило приблизиться, и Кейд сердито отворачивался. Сэв невольно отвечал тем же. Вот бы выяснить, откуда такая неприязнь, и унять вражду.
Как-то Сэв проснулся еще до рассвета. Солдаты встали лагерем в тени крутой скалы, недалеко от каких-то руин. Паломничий тракт они давно оставили позади и все же порой видели под ногами извилистую мощеную дорогу: появляясь словно бы из ниоткуда, она вскоре опять скрывалась в лесной гуще. Попадались на пути и разбитые арки из прямоугольных каменных блоков, колонны, покрытые непонятными узорами, и развалившиеся статуи, стоявшие часовыми вдоль пути. Древние и обветренные сооружения… На что они здесь? Кем поставлены? От Корема Сэв услышал слово «Секвейя». Вторая дорога, мифическая тропа, идущая лесами Пирмонта. Ребенком Сэв вместе с другими детьми рыскал по Предгорью в поисках начала легендарной Второй дороги и сокровищ, к которым она якобы ведет. Оказавшись на тропе сейчас, солдатом, он будто вернулся в детскую фантазию, только вывернутую наизнанку, особенно если вообразить, что сокровище в конце пути – это логово наездников.
Его разбудил шум. И когда он, щурясь, присмотрелся к животным, то увидел Кейда за работой. Шумно выдыхая, повинник грузил на спины ламам мешки с зерном и бочки с водой. От его разгоряченного тела, обнаженного по пояс, поднимался пар на утренней прохладе. В бледном свете поблескивала цепь на шее.
Спал сегодня Сэв плохо: рядом лежала Трикс и, как обычно, бормотала во сне. Сэв еле-еле сумел забыться. Он снова видел ферму, гряду зеленых холмов и чистое голубое небо. А потом все это сгорело.
В надежде прогнать кошмарные образы Сэв поморгал и принялся собирать постель. Потом направился к выгону для лам. По пути он наступил на веточку, и Кейд резко обернулся, подобравшись, словно готовясь к бою.
«Если бы не глаза, – сонно подумал Сэв, почесывая примятые волосы, – он бы сошел за солдата».
Взгляд у Кейда был умный и проницательный, но не лукавый. Взгляд был добрым… пока не наткнулся на Сэва.
– А, – выпрямился Кейд. – Ты.
Сэв со вздохом нагнулся над бочкой и плеснул себе в лицо ледяной воды, сделал большой глоток. Обернулся – Кейд так и стоял перед ним. Он слегка запыхался: грудь вздымалась и опадала, мускулистый торс поблескивал от пота. Пока Сэв утирался подолом туники, темные глаза Кейда следили за каждым его движением. У него было резко очерченное, угловатое лицо; в отличие от Сэва, который позволял себе отпустить щетину, повинник гладко брился. Он напоминал бронзовую статую какого-нибудь древнего героя в храмовом саду, покрытую утренней росой.