И ладно бы разозлила кого-то из простых подмастерьев. Так нет, нажила себе врага в лице сынка коммандера.
Глава 17Сэв
Но в огне куется оружие. Обсидиан, сталь… даже фениксы. Все они в огне закаляются, становятся крепче и сильнее. То же справедливо и для людей.
Надо было Сэву разжиться ножом.
Сколько недель прошло с тех пор, как та девчонка стащила у него кинжал – и грозила Сэву им же, – а он так и не собрался возместить потерю. С каждым шагом, продираясь сквозь густой подлесок и низко нависшие тяжелые ветви, он ощущал себя все глупее. То был ферросский клинок; Сэв стащил его в столице, в тренировочном лагере, из офицерской сумки. Сработан кинжал был просто – видимо, нарочно, чтобы не соблазнять воров. Впрочем, Сэв разглядел метку у рукояти, которая и выдавала подлинную ценность кинжала. Он-то надеялся как-нибудь продать его, и теперь, запутавшись очередной раз в лиане, пожалел, что не прихватил хотя бы поварской ножик. Сэв подумал о топорах и коротких мечах, копьях и косах и многих других видах оружия, которые еще несколько минут назад были под рукой. Сэв то и дело, по привычке, смахивал с потного лба несуществующие волосы – в армии его постригли коротко. Теперь, когда на голове не было густой шевелюры, капли пота беспрепятственно скатывались по вискам и шее на спину.
Сэв клял ламу, мороки от которой было больше, чем пользы. Тварь, как назло, попалась кусачая: стоило Сэву отвернуться, чтобы расчистить путь, как она, сопя, тянулась зубами к неприкрытой плоти.
Ушел Сэв недалеко, когда услышал за спиной хруст. Кусака прядала ушами, а Сэв, замерев, оглядывал чащу – пока преследователь, наконец, сам не вышел к нему.
Кейд.
Пораженный, Сэв так и прирос к месту, но поспешил отвернуться, чтобы Кейд не видел его лица. Стиснул было в руке поводья ламы, чтобы та не дала деру, но присутствие Кейда, очевидно, подействовало на животное умиротворяюще. Краем глаза Сэв видел, как подходит повинник и как лама утыкается мордой ему в протянутую руку. «Вот же предатель», – подумал Сэв.
– Там животных пересчитывают, – как бы невзначай сообщил Кейд, будто встретились они совершенно случайно и слова его не имели особого значения. Будто он только что не поймал Сэва за попыткой побега.
– Знаю, – ответил, заливаясь краской, Сэв. – Да только это я отвечаю за животных, и это мне их пересчитывать. Алек – лодырь, Гриер – в стельку пьян, – добавил он, назвав сослуживцев, назначенных в тот день следить вместе с ним за ламами. – И, кстати, следить положено за вьючными животными, а не за вьючными животными и повинниками. Я на тебя не донесу.
Кейд медленно выдохнул через нос.
– Думаешь, если не досчитаются ламы, то махнут на это рукой?
Говорил он спокойно и взвешенно, совсем не как тот озлобленный парень, с которым Сэв столкнулся всего час назад. Но отчего-то этот примирительный тон разозлил Сэва еще сильнее. Повинник обращался с Сэвом как с одной из лам, как с недалеким и вспыльчивым животным.
Наконец он взглянул на Кейда, выпустив поводья и сжав кулаки.
– Пока меня хватятся, я успею далеко уйти. Что дальше – меня не волнует.
– Они вышлют погоню. – И снова Кейд говорил почти что равнодушно, однако его взгляд выдавал некое подспудное чувство. Чувство, заставившее его начать этот разговор, несмотря на напускную холодность.
Сэв нахмурился, пытаясь понять, в чем же дело, и тут его накрыла тяжесть осознавания: Сэв дезертировал, но, последовав за ним… дезертировал и Кейд.
– Это уже моя забота, не твоя. Вернись сейчас, и они решат, что ты просто отстал.
– Нельзя.
– Что? Почему? – резко спросил Сэв. В груди у него затеплился лучик надежды. Кейд нежно погладил ламу по длинной шее.
– Знаешь, что бывает, если повинник теряет след подопечного животного?
Сэв тяжело сглотнул. Теплый свет внутри погас. Он… об этом он и не думал.
«Да и с какой стати?» – спросила в ответ его грубая, животная половина.
Кейд Сэва не любил, сразу дал это понять – и Сэву тоже полагалось его ненавидеть. Кейд ему никто.
Ничто.
Да, Сэва волнует лишь собственная шкура, но по-другому не выжить. Взять хотя бы его родителей: самоотверженные, они погибли. Оставили Сэва заботиться о самом себе в мире, который ненавидел его за то, кто он такой. Вот и пришлось меняться. Нет больше парящих в небе героев, некому защитить его народ. Только империя и те, кто у нее под пятой. Наверняка наездники еще остались, но и их скоро убьют. Трикс и Кейд верят в обратное, дураки.
И все же какая-то часть Сэва тоже хотела в это верить. Хотела верить во что-то. А к Кейду и его делу Сэв может испытывать какие угодно смешанные чувства, но за последствия отвечать должен не Кейд.
Повинник пристально следил за ним, глядя прямо в лицо. Они с Сэвом были одного роста, только Сэву недоставало той же крепости. Он был как сухожильная тетива к резному луку Кейда, как гибкая веточка на плотном стволе дерева.
Ладони охватила тупая боль, и Сэв взглянул на них, разжав кулаки. Ныли затекшие суставы, костяшки побелели от того, что к ним перестала поступать кровь.
Кейд так и гладил ламу по шее дрожащей рукой. Он боялся. Но чего? Того, что он тут наедине с Сэвом или что его могут поймать с дезертиром заодно?
В душе у Сэва разрасталось черное отчаяние. Он тоже боялся, но совершенно другого.
– Пошли, – сказал он, разворачиваясь. – Возвращаемся.
Колонна стояла на месте, и Кейд это тоже заметил.
– Давай… я сам, – сказал Сэв. Сунув Кейду в руки поводья ламы, он ускорил шаг.
Когда они втроем вновь присоединились к отряду, Сэв увидел капитана Белдена, который, к слову, давно уже вернулся со встречи с доносчиком. Он замыкал колонну. Внутри у Сэва все похолодело. Ничего хорошего он уже не ждал.
Увидев их, офицер Яра, стоявшая подле капитана, вышла навстречу.
– Как ты посмел забрать животное из конвоя, магораб? – набросилась она на Кейда, словно бы не замечая Сэва.
Внутренности Сэва скрутило и обожгло гневом. Он инстинктивно хотел вступиться за Кейда. Его воротило от того, как солдаты обращаются с повинниками, а еще – от того, что именно по этой причине Кейд и презирал его в первую очередь. Действовать, однако, придется осторожно, потому как положение их и без того опасное.
– Это из-за меня, офицер Яра, – громко возразил Сэв, делая шаг вперед. – Это я взял с собой и ламу, и повинника, – объяснил он, сделав ударение на последнем слове, как бы напоминая, что так говорить правильней. Лица Кейда он не видел, но ощутил, как тот отреагировал: солдаты никогда не вступаются за повинников.
Офицер Яра тоже удивилась и вскинула брови, отчего шрамы от ожогов у нее лице вытянулись и, побледнев, сделались особенно заметными на смуглом лице.
– А тебе кто разрешил оставить пост, солдат? – Она мотнула головой в сторону Кейда и ламы. – Они – собственность Ролана, губернатора Ферро, доверенная капитану Белдену. Не тебе ими распоряжаться.
Собственность… Сэв сделал глубокий вдох, взял себя в руки. Понизив голос, он медленно, в привычной манере, какой от него привыкли ждать, ответил:
– Лама захромала, офицер Яра. Повинник решил, что у нее судорога и надо поскорее размять мышцы, вот мы и отошли в сторонку. Не хотели задерживать конвой.
– Это то самое охромевшее животное? – спросил капитан Белден, опередив офицера Яру. Он стоял прямо у них за спиной, изучая карту, которую развернул перед ним помощник. Отослав ординарца нетерпеливым жестом, он подошел ближе.
Своим видом капитан напоминал ласку: бледное заостренное лицо и редеющие соломенные волосы. Закаленный в боях ветеран, он стяжал репутацию жестокого человека, несмотря на пристрастие к хорошему вину и вышитым шелкам.
– Так точно, капитан. Она уже ходит свободно, сэр, и…
– В сторону, – приказал капитан Белден и быстрым движением вынул кинжал. Блеснула сталь.
При виде утонченного оружия Сэв устыдился своего потерянного ножа: переплетенный узор на рукояти, тисненая кожа, не говоря уже о клинке из ферросской стали. Капитан выхватил поводья ламы из руки Кейда и без малейших колебаний провел лезвием кинжала по горлу зверя.
Сэв не успел опомниться, как лама всхрипнула и повалилась на землю, разбрызгивая кровь. Жизнь толчками вытекала из нее с горячим потоком.
Кейд покачнулся, а Сэва чуть не стошнило. Лишь анимаг по-настоящему может прочувствовать агонию животного – как Кейд, а Сэв не мог себя выдать – не в присутствии капитана, сжимавшего в руке окровавленный кинжал.
В империи бытовало много неверных представлений об анимагах. Многие считали их наполовину животными, дикими созданиями, неразумными и неспособными к человеческим чувствам. Для других они были слабыми неженками, рыдающими из-за смерти любой крысы или таракана, стремящимися приручить и подружиться даже с последней ползучей тварью.
Последнее для Сэва было правдой. На ферме дружил со многими животными, но при этом прекрасно понимал, что некоторых надо резать – ради пропитания, а на других пашут поле и возят грузы, и они трудятся наравне с людьми.
Как бы там ни было, все знали, что анимаги способны ощущать эмоции окружающих животных, их боль и страх, привязываясь к ним порой даже крепче, чем к людям. Этой слабостью капитан Белден только что и воспользовался.
Пока Кейд с Сэвом таращились на мертвое животное, Белден вытер клинок о платочек с вышитой золотом монограммой, который подал ему ординарец. Делал он это медленно, почти благоговейно, что никак не вязалось с резким и бездушным отношением к жизни ламы.
– Марш к офицеру Лайлу, будешь помогать охотничьему отряду, – приказал он Кейду, который еле заставил себя выпрямиться и смотреть капитану в лицо. – Еще раз тебя заметят рядом с вьючными животными – понесешь суровое наказание. Понял меня, магораб?
Кейд стиснул зубы и засопел, но все же кивнул.
– Да, сэр, – процедил он.
– Задержка непозволительна, – лениво произнес Белден и, тщательно осмотрев кинжал, стер с него последнюю капельку крови. – Причина неважна.