– Ник? – позвал Тристан, но Вероника уже шла к открытым воротам тренировочной площадки, спеша перехватить Вал.
– Откуда ты тут взялась? – зло зашептала она, хватая Вал за руку и с силой уводя ее в сторону. Видеть знакомое лицо сестры тут, в укрытии, которое Вероника нашла себе, было неприятно. Ей не положено быть здесь. Вероника только и думала о том, что Вал причинила ей. Перед мысленным взором стояла Ксепира: широко распахнув глаза, она боролась за свою жизнь. Воспоминание об отравлении было свежо, как весенний цвет, а горечь предательства разъедала внутренности, точно гниль. Голова кружилась, сердце обливалось кровью.
– Я иду куда мне вздумается, Вер…
– Не называй меня так, – отрезала Вероника и повела сестру прочь из крепости, в поселок. Она отвела бы Вал до самой извилистой лестницы, но возле затихшей лавки кузнеца сестра наконец уперлась и встала.
– И как же мне тебя величать? Ник?
Вероника слегка попятилась:
– Откуда ты…
Вал закатила глаза:
– Ты на себя посмотри. Если бы я даже не слышала, как тот парень тебя называет, я бы догадалась обо всем по твоему виду.
Вероника и забыла, как Тристан окликнул ее. Ей вдруг стало стыдно за то, как она бросила его, но думать об этом было некогда.
Вероника пристально посмотрела на сестру. Выглядела Вал как обычно: высокая, красивая; голова гордо поднята, пусть даже одета Вал в рванье, а на лице все то же отстраненное, ледяное выражение.
– Как ты меня нашла? – строго спросила Вероника. – Чего тебе нужно?
– Кто тот парень? – спросила в ответ Вал, кивая в сторону крепости.
– Никто.
Вал расхохоталась, и от ее легкого серебристого смеха волоски на руках Вероника встали дыбом.
– Ой, брось, сестренка. Запирай свои чувства сколько угодно, но от меня ты их не спрячешь.
«Или ты все забыла?»
Вероника отпрянула, спеша укрепить ментальную защиту, выискивая бреши и трещины в ее каменных стенах. Вдали от сестры она обленилась, растеряла былую бдительность, и вот барьер в сознании сделался хлипким, словно, забытая, кладка стены расшаталась и поползла.
– Ты так и не сказала, чего тебе нужно и зачем ты здесь.
Вал просто пожала плечами:
– За тобой пришла.
За ней? Что за бессмыслица? Неужто у Вал настолько ум за разум зашел? Думает, будто она пришла сюда ради Вероники? Что Веронике нужна помощь?
– Мы же семья, – добавила сестра лишенным обычного презрения тоном. – Я за тобой хоть на край света. На все готова. Ты ведь и сама знаешь.
Да уж, все это Вероника знает. Вал на что угодно пойдет: она производила впечатление человека, которого ничто не сдерживает, человека, полного лицемерных убеждений и способного оправдать любое свое злодеяние. И все это невыносимо давило.
– И вот ты здесь, – сказала Вероника. – Чего же ты хочешь?
Вал скрестила руки на груди, но как-то скованно. Казалось, ей неловко. Веронике в голову пришла шальная мысль: неужто Вал будет прощения просить? Виданное ли дело, чтобы она пожалела о содеянном и хочет загладить вину?
– Знаю, мы расстались не лучшим образом, – начала сестра, кладя руку на плечо Веронике. – Но это в прошлом.
Нет, извиняться не будет. Вероника стряхнула ее руку.
– Не лучшим образом? – повторила она дрожащим голосом. Потрясение от неожиданной встречи, всплывшие воспоминания о боли и предательстве… все это навалилось на Веронику. Голова закружилась.
– Ты все еще злишься на меня за то, что я отсеяла…
– Отсеяла? – Вероника чуть не задохнулась. Это слово как будто вырвали из сдавленного горла. – Это же был мой соузник!
Вал плотно сжала губы, раздув ноздри. Потом она медленно и глубоко вздохнула, будто Вероника – это неразумное дитя в припадке бешенства, а Вал пытается терпеливо переждать приступ. Вероника огляделась по сторонам. Не следовало ей кричать. Впрочем, поблизости никого и не было. С поляны за воротами доносились голоса и смех – все собрались там, а сам поселок опустел. Надо держать себя в руках. Надо сдерживать Вал.
– На это нет времени, Вероника. Ты нужна мне. Вместе мы сильнее, мы лучше.
Эти слова резали слух. Да откуда у Вал вообще такие мысли? За последние несколько недель Вероника увидела наконец, что такое настоящая дружба, как двое работают вместе и помогают друг другу. Отношения с Вал никогда не были и не станут на это похожи.
– Со мной не надо притворяться, – продолжала Вал, скользя взглядом по ее лицу. – Ты остригла косы и забыла, кто ты есть, прикинулась… кем? Крестьянским мальчонкой?
– Я такая, какая есть. Ничего я не забыла. И нет ничего постыдного в том, чтобы переодеться мальчишкой, – силясь сохранять спокойствие, ответила Вероника. – Так поступала королева Малка. Она перевязывала груди, а косы носила короткими.
Вал закатила глаза, но не успела она ответить, как Вероника добавила:
– И я не какой-нибудь там крестьянин. Я конюх.
– Конюх? Ты бросила меня, свою последнюю родню, чтобы жить во лжи как безымянный слуга?
– И что такого? – снова повышая голос, спросила Вероника. – Есть вещи и похуже, чем служить тем, кого уважаешь, чем отдавать долг, пока…
– Пока – что, ксе Ника? Думаешь, я ничего не знаю, думаешь, я не расспрашивала людей в округе, не залезала в их умы и сердца и не догадалась ни о чем, едва ступив сюда, в это жалкое подобие заставы наездников? Ни одной наездницы, всего с десяток мастеров: половина из них – юнцы, а вторая – сморщенные старцы. И здесь нет яиц, а значит, нет фениксов и будущего.
Веронику трясло. Ее испугало, как Вал смогла узнать так много и так быстро.
– Мне бы не пришлось идти сюда и надеяться на новое яйцо, если бы ты не убила моего соузника.
Вал сжала и разжала кулаки, скривившись от гнева. Она порывисто отвернулась, словно замахиваясь для удара, сделала глубокий вдох и, обычно такая горделиво статная, ссутулилась. Обернулась через плечо:
– Если бы было иначе, если бы все сложилось по-другому…
– Если бы все сложилось иначе, я стала бы наездницей. – В груди у Вероники шевелился, извивался, и кружился, расправляя крылья, гнев. Перед мысленным взором встала Ксепира, и Вероника поспешила избавиться от мрачных чувств, пока те ее не захлестнули. – Но я ею не стала.
– Эй, Ник… все хорошо?
Обернувшись, Вероника увидела Тристана всего в нескольких шагах от себя – он нерешительно приближался. Много ли услышал? Выглядел Тристан лишь слегка обеспокоенным: с одного взгляда и без слов было понятно, что Вероника с сестрой ссорятся.
– Все хорошо, – ответила она. Не стоило ему подходить и показываться Вал на глаза. – Это моя сестра Вал. Вал, это Тристан, подмастерье.
Тристан кивнул и, хмурясь, присмотрелся к ним. Вероника понимала, что они с Вал сейчас нисколько не похожи. Оставалось надеяться, что Вал не попадется на глаза ни Берику, ни Эллиоту.
Вал тоже присматривалась к Тристану. Видно было, что решает, насколько он полезен и как его можно использовать к своей выгоде.
– Почему вы не берете женщин и не обучаете их, как быть наездниками? – с ходу набросилась она на Тристана.
Вероника зажмурилась и подавила рвущийся наружу стон.
– Ну, – протянул Тристан, стреляя взглядом в сторону Вероники и как будто гадая, сколько она успела разболтать сестре. – У нас было мало яиц. Вот и приходилось, э-э, выбирать.
Вал наклонила голову набок, и Вероника ощутила и даже почти увидела, как от нее тянутся к Тристану щупальца магии. Веронике сделалось дурно: она видела, как вторгаются в чужой разум и, что хуже, не в силах была этому помешать.
– Но самки фениксов у вас есть, так?.. – прошептала Вал себе под нос, рыская в голове у Тристана.
– В брачном вольере, – ответил Тристан.
– Брачный вольер, – повторила Вал пугающе сухим тоном.
– Нам бы с сестрой с глазу на глаз поговорить, – выпалила Вероника, и в глазах Вал вспыхнул гнев.
Тристан кивнул, чуть обиженный, что от него спешат избавиться. Сказать бы ему, что это – для его же блага и безопасности, но Вероника только и могла, что ободряюще улыбнуться ему.
– Приятно познакомиться, – сказал он Вал и, сунув руки в карманы, зашагал обратно к улочке, ведущей в крепость. Хуже всего было то, что из-за Вероники он не пошел гулять с друзьями, а она взяла и бросила его посреди праздника.
– Самки у них в неволе, – задыхаясь от негодования, с перекошенным лицом проговорила Вал. – Берегись, ксе Ника. Вот узнают, что ты девчонка, и тебя запрут в клетке. Да как они смеют, ведь среди них может быть сама Игникс!
О смерти почти всех известных фениксов писали в исторических книгах, а вот о смерти Игникс – нигде ни слова. Отчасти поэтому фениксов всегда почитали как священных созданий: не поймешь, кто перед тобой и сколько он уже прожил.
– Вряд ли они поймали и пленили первого феникса, Вал, – утомленно ответила Вероника. Ей и самой клетки были не по душе, но мнительность Вал просто не знала пределов. – Уж Игникс-то проявила бы себя и дала понять, кто она такая.
– А вдруг она боится? – внезапно прошептала сестра. – Вдруг мир для нее слишком сильно изменился? – Видя смущение на лице Вероники, она откашлялась и пожала плечами. – Или ее тут вовсе нет. Это же правило: фениксов в клетке никто не держит и не разводит, как не сажает в клетку и не принуждает к спариванию королев.
В отдалении прозвучал, созывая на пир, колокол. Вечер неспешно опускался на гору, и темнота разливалась по небу, точно чернильное пятно по листу бумаги.
Через поселок в их сторону шли толпы людей. Со смехом и песнями они направлялись в сгущающихся сумерках в сторону трапезной.
– Зачем ты здесь остаешься, ксе Ника? – спросила Вал, когда последний из селян скрылся за углом. Спрятать отвращение и разочарование ей не удалось. – Сама же видишь, как они обращаются с женщинами. В конце концов ты расцветешь, – недобро заметила она, глядя на перетянутую грудь Вероники, которая и без бинтов-то никогда не отличалась пышностью. – Вечно Ником оставаться не выйдет. Так что потом? Думаешь, они примут тебя и выпустят фениксов из клеток? Думаешь, доверят тебе, девчонке и лгунье, одно из драгоценных яиц? Даже для тебя это слишком глупые мечты.