Гигант медленно выпрямился во весь рост.
– Бур Йок Кар не лгать. – Зверь уловил, что человек на мгновение отвлекся, и тут же сделал шаг вперед. И хотя их разделяла половина длины деревянной платформы, успел поставить огромную узловатую ногу на копье, надежно прижав его к бревнам. – Спрашиваю снова. Как имя твое, маленький человек?
Сердитый и встревоженный своей ошибкой Ярнульф встал, сделал шаг назад, ближе к краю платформы, и перенес вес на отставленную назад ногу.
– Имя? У меня их много. Иногда меня называют Белая Рука.
– Белая Рука? – Гигант сделал еще один шаркающий шаг в его сторону, продолжая удерживать ногой копье. – Нет! На севере мы слышали о Белая Рука. Большой воин, великий убийца – не худой, как ты. – Гигант запыхтел или заворчал; Ярнульф подумал, что он, наверное, смеется. – Видишь! Ты опустил копье. Охотник, воин никогда так не делает. – Теперь гигант настолько близко подошел к нему, что Ярнульф уловил зловоние гниющей человеческой плоти, пропитавшее его когти и зубы, а также запах самого зверя, столь сильный и резкий, что с ним не справлялся даже поднявшийся ветер. – Однажды ел таких юных, как ты. – Гигант, пожиратель мертвечины, улыбался, а его глаза превратились в щелки, он уже предвкушал предстоящую трапезу. – Мягкий. Мясо само отходит от костей.
– Я закончил с тобой, лишенный бога. Я узнал все, что хотел.
На самом деле сейчас Ярнульф думал только о спасении, о бегстве, чтобы спокойно осмыслить то, о чем ему рассказал гигант. Королева норнов проснулась? Норны готовятся к войне? Такого просто не могло быть.
– Ты закончил? Со мной? – Гюне снова заворчал, он продолжал веселиться, зловоние усилилось.
Несмотря на то что гигант наклонился вперед, его голова все еще возвышалась над Ярнульфом, и теперь длинные руки твари могли его достать. Возможно, монстр был старым, возможно, ему приходилось питаться трупами с погребальных платформ, но он все еще оставался в три раза тяжелее, к тому же Ярнульф стоял почти на самом конце платформы, и ему некуда было отступать. Он сделал последний шаг назад, чувствуя, что пятка оказалась на самом краю. А дальше пустота, падение сквозь острые ветви на каменистую землю.
«Нет даже снега, который смягчил бы мое падение, – подумал он. – Господь, о Господь, сделай мои руки сильными, а сердце твердым, ради имени Твоего и имени Твоего сына, Усириса Эйдона».
И, словно вспомнив о холоде, он поправил свой тяжелый плащ. Гигант не обратил внимания на незначительное движение; огромная ухмыляющаяся голова наклонилась еще ниже, пока не оказалась на одном уровне с головой человека. Ярнульфу было некуда отступать, и гигант это прекрасно знал. Монстр протянул руку и приложил ее к щеке – в гротескном жесте нежности. Затем пальцы сжались, каждый шириной с древко копья, которое оставалось так далеко, но Ярнульф нырнул вниз прежде, чем пальцы гиганта сжали его волосы, чтобы свернуть ему шею. И вновь они оказались лицом к лицу.
– Белая Рука, ты сказал. – Теперь, когда он прижимал копье ногой к платформе, зверь не торопился. – Почему тебя так называют, маленький риммер?
– Ты не поймешь – во всяком случае, не сразу. И я родился не в Риммерсгарде, а в самой Наккиге.
Потрескавшиеся губы слегка раздвинулись в стороны.
– Ты не хикдайа, ты обычный человек. Ты думаешь Бур Йок Кар глупый?
– Твоя проблема не в том, что ты глуп, – сказал Ярнульф. – Она в том, что ты уже мертв. – Ярнульф посмотрел вниз.
Через мгновение гигант последовал его примеру.
Под рукоятью, зажатой в руке Ярнульфа, в свете звезд сверкнуло несколько дюймов серебристого клинка. Остальная часть уже вошла глубоко в живот монстра.
– Это очень длинный нож, – объяснил Ярнульф, когда гигант широко разинул рот. – Достаточно длинный, чтобы меня не испачкала кровь, вот почему я ношу имя Белая Рука. Но мой нож к тому же безмолвен и остер, точно ветер – о да, и холоден. Ты уже почувствовал холод?
А затем движением столь быстрым, что гигант даже не успел моргнуть, Ярнульф перехватил рукоять двумя руками и рванул нож вверх, поднимая лезвие от живота монстра к основанию его ребер, одновременно слегка его поворачивая. Огромный зверь издал вопль удивления и боли и прижал обе руки к ране, и Ярнульф метнулся вперед, продолжая сжимать рукоять длинного ножа. Когда он упал на середину деревянной платформы, клинок выскользнул из волосатого живота зверя, и наружу хлынула кровь и внутренности. Монстр снова взвыл и воздел окровавленные руки к далеким звездам, словно обвиняя их в том, что случилось. И когда гигант устремился к Ярнульфу с вывалившимися внутренностями, тот уже поднял копье.
Однако он не успел развернуть длинное древко, поэтому просто ударил тупым концом в кровавую дыру в животе зверя, и существо издало такой пронзительный крик, что едва не оглушил Ярнульфа. Бревна у него под ногами начали раскачиваться, снег посыпался с ветвей, когда гигант попытался отвести в сторону тупой конец копья, но Ярнульф присел, надежно уперся и принялся толкать древко вперед, загоняя его все дальше в живот зверя.
Гигант, пожирающий мертвечину, отшатнулся, размахивая руками, как лопастями мельницы, его рот превратился в дыру слишком большую для головы, а потом он исчез с деревянной платформы. Ярнульф услышал треск ломающихся ветвей, затем звук тяжелого удара о землю, и наступила тишина.
Ярнульф наклонился, крепко ухватившись за край платформы, чтобы посмотреть вниз. Голова у него кружилась, все мышцы дрожали. Гигант лежал у подножия дерева, запутавшись в собственных конечностях. Ярнульф не мог разглядеть все – мешали ветви, – но увидел, как по белому снегу расползается черная лужа.
«Какая небрежность, – отругал он себя. – И она едва не стоила тебе жизни. Бог не может гордиться мной за это».
Но то, что сказало существо, очень сильно напугало Ярнульфа.
Может быть, гигант солгал? Но зачем? У монстра не было на то никаких причин. Серебряная королева проснулась, сказал он, значит, и весь Север просыпается. И это объясняло, почему гиганты появились в Риммерсгарде, а также слухи, которые распространяли воины хикеда’я – гигантов видели там, где их не бывало уже много лет.
Несомненно, на границе наблюдалась необычная активность, повсюду появлялись войска Наккиги и их разведчики. Но если гигант сказал правду, значит, Ярнульф ошибался относительно многих важных вещей. Он вступил на мост, который казался ему безопасным, и обнаружил на нем трещины после того, как поворачивать назад было уже слишком поздно.
«Значит, убийца Отца не ушла – не затерялась в стране сна, где ее можно было бы считать мертвой, но жива и планирует новую войну. Из чего следует, что все, что я сделал, все жизни, которые отнял, ужас, который попытался навести среди хикеда’я… все напрасно. Чудовище проснулось».
До этого момента Ярнульф верил, что является Божьим мстителем – и не только Божьим, но и Отца. Теперь он доказал собственную глупость.
Он некоторое время смотрел с платформы на гиганта, пока не убедился, что тот мертв, и его собственные конечности не перестали дрожать. Сбросив копье вниз, Ярнульф начал спускаться. Ветер усиливался, он нес с севера снег, и к тому моменту, когда Ярнульф добрался до земли, покрывал его с головы до ног. Он очистил копье от крови и внутренностей, потом своим длинным и невероятно острым ножом отсек голову гиганта и засунул ее в широкую развилку у подножия погребального дерева. Широко раскрытые незрячие глаза смотрели прямо перед собой, клыкастый рот был разинут в глупом удивлении. Ярнульф надеялся, что это послужит неплохим предупреждением для других гигантов, чтобы в будущем они постарались держаться подальше от человеческих поселений и искали добычу полегче, чем трупы риммеров, но сейчас защита тел мертвых мужчин и женщин не слишком занимала Ярнульфа.
– Мы, люди, сумели отбить нападение королевы-ведьмы и разгромить ее войска. – Он произнес эти слова только для себя и так тихо, что его не могло услышать никакое другое существо, ни птица, ни белка. – И если она действительно вернулась, на сей раз люди ее уничтожат. – Однако Ярнульф и раньше давал обещания себе и Богу, но клятвы оказались лишь сотрясением воздуха.
«Нет, лучше поберечь слова на будущее, – сказал он себе. – Например, для молитв».
Ярнульф Белая Рука забросил длинное копье на плечо и зашагал к той части заснеженного леса, где оставил лошадь.
Глава 4Братья-монархи
Солнце появилось из-за утренних туч словно для того, чтобы озарить выход Верховного короля и Верховной королевы, и щедро пролило свой свет на холмы Эрнисдарка. Даже золотой диск над далекой крышей Таига блестел, точно подброшенная в воздух монета, и огромный зал приветствовал их появление.
Саймон вертел в руке собственную золотую монету – медальон необычно большого размера с неудобными гранями, который удерживал его плащ, а сейчас натирал шею. Его друг, лорд-гофмейстер, настоял, чтобы Саймон его надел.
– Помните, вы Верховные король и королева, – сказал Джеремия, прокалывая булавкой толстый плащ с такой силой, что король поморщился. – Я не для того прошел такой долгий путь, чтобы вы выглядели как нищие.
– Тогда тебе следовало остаться дома, – проворчал Саймон.
Ожидание испортило ему настроение. Обида на круглом лице Джеремии была такой заметной, что Саймон едва не принес ему извинения, но край медальона продолжал неприятно давить ему на челюсть, и король промолчал.
– Я лорд-гофмейстер и отвечаю за двор короля и королевы, – сухо сказал Джеремия.
– Но двор остался в Эркинланде, – заметил Саймон. – А мы в Эрнистире.
– Двор там, где находитесь вы с королевой… ваши величества. – Джеремия слегка выделил последнее слово, чтобы заставить Саймона его прочувствовать. Король знал, как трудно его другу детства жить счастливо после того, как между ними образовалась такая пропасть, даже сейчас, когда Джеремия находился на расстоянии вздоха и возился с медальоном. – Говорят, что в прежние времена король Джон мог путешествовать между замками в течение года, прежде чем возвратиться в Хейхолт, так что вам нет причин жаловаться. Вот так. А теперь, пожалуйста, не трогайте медальон. Он выглядит превосходно.