– Доброе утро, дедушка, – сказала она и еще раз сделала реверанс.
– Ты не ответила на мой вопрос, дитя, – сказала ее мать.
– Графиня Рона плохо себя чувствует. – Лиллия посмотрела на дедушку, который снова повернулся к окну, и громко прошептала: – У нее плохие дни.
Еще одна усталая улыбка.
– Ну, дорогая, я не могу провести этот день с тобой. Мы с твоим дедушкой должны многое обсудить, и ты нам будешь мешать. Тебе придется поиграть одной.
– Но сегодня ярмарка в Эрчестере! С медведем! Он танцует!..
– Графиня сможет отвести тебя, когда ее… когда почувствует себя лучше. Правда, Лиллия, у меня сегодня нет времени присматривать за тобой, не говоря уже о том, чтобы отвести на ярмарку.
– Может быть, одна из фрейлин отведет меня туда?
– Нет. Никто из них не сможет как следует за тобой присматривать – а слуги и вовсе не справятся.
Неужели во всем замке только она видела, что небо за большим окном такое яркое и голубое и весеннее солнце сияет изо всех сил? Лиллия нахмурилась, хотя хорошо знала, что мать ужасно не любит, когда у нее на лице появляется такое выражение.
– Но мне не с кем туда пойти.
– Тогда я предлагаю тебе почитать. Как насчет книги, которую твой дедушка подарил тебе в прошлый раз – о святой Хилдуле? Ты ее уже закончила? Если да, ты сможешь рассказать ему о ней.
Дедушка без особого интереса на нее посмотрел, но Лиллия поняла, что ее заманивают в ловушку. Мать прекрасно знала, что она едва ли прочитала больше первой страницы, потому что не видела ничего более унылого – целая книга про хорошую женщину, которая ничем не занималась, только была монахиней, пока какие-то риммеры ее не убили. Конечно, там ничего не говорилось о самом интересном – Лиллия заглянула в конец, чтобы проверить, – зато очень подробно рассказывалось, какой очень, очень святой была Хилдула, и про ее видения Небес, и как сильно она любила своего бога Усириса Эйдона.
– Я ее еще не дочитала, – призналась Лиллия.
– Тогда пойди и почитай. Так будет гораздо лучше, чем ходить в город, где отвратительно пахнет и полно грязных крестьян. – Ее мать наморщила нос, словно вдруг почувствовала запах грязных крестьян прямо здесь, во Внутренней крепости.
Лиллия поняла, что ее перехитрили: мать сразу перешла в атаку, пока Лиллия рассчитывала на продолжение переговоров.
– Да, мадам.
Нет, она, конечно, не собиралась читать про святую Хилдулу, которая была, наверное, самой скучной из всех святых, но знала, что продолжать разговор бессмысленно. Мать никогда не меняла своих решений. Никогда.
– А теперь беги, дорогая, – сказала мать. – Увидимся за ужином. И скажи спасибо дедушке за книгу, раз уж она так тебе понравилась. Давай поблагодари его.
– Спасибо за книгу, дедушка Осрик.
Лиллия поспешно вышла из покоев королевы, прежде чем они успели спросить ее про другие книги, которые давал ей Осрик, все про очень достойных, очень религиозных женщин. Ее дедушка много знал про солдат и армии, но Лиллия думала, что он совсем не понимает, какие подарки нужно дарить девочкам.
Поскольку король-дедушка, королева-бабушка и дядя Тимо путешествовали на Севере, оставался всего один человек, который мог ей помочь, – добрый лорд Пасеваллес, но Лиллия нигде не могла его найти. Ворчливый старый священник, который на него работал, сказал, что он в Эрчестере беседует с теми, кто строит библиотеку ее отца. Но капитан стражи сообщил ей, что Пасеваллес вернулся и теперь находится в кабинете канцлера, где с мастером Монетного двора они ведут скучные разговоры про старые деньги.
Где он находился, не имело для Лиллии значения, важно было, что его нет там, где она его искала, и она уже почти отказалась от надежды увидеть танец чудесного медведя, когда один из слуг упомянул, что лорд-канцлер иногда заходит в Резиденцию, чтобы проведать очень больную женщину, которую там лечат.
Лиллия не забыла про женщину, которую Пасеваллес привез в замок, но тетушка Рона постаралась, чтобы Лиллия держалась подальше от постели больной, пока девочка не прекратила все попытки ее увидеть. Возможно, лорд-канцлер сейчас именно там? Лиллия не знала, как поступить: с одной стороны, она боялась заразиться от больной женщины, а с другой – ей вдруг захотелось посмотреть, как она выглядит. Может, она тощая и постоянно плачет, как нищенки в Эрчестере? Принцесса стояла, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь принять решение. Все говорили, что ей нужно подождать еще денек, но завтра День святого Савеннина, из чего следовало, что ярмарка скоро закроется. Это знание – а также любопытство, которое никогда не оставалось в покое надолго, – наконец подтолкнуло ее к лестнице в жилые покои, мимо комнат ее родных, вверх, на третий этаж.
Стражник, который должен был стоять на верхней площадке лестницы, болтал с горничной; девушка громко смеялась над какими-то его словами, и ее лицо сильно раскраснелось. Лиллия без усилий незаметно проскользнула мимо увлеченной беседой парочки.
Оказавшись в коридоре, она поняла, что горничная должна ухаживать за больной женщиной, потому что дверь в комнату осталась распахнутой, а внутри на постели Лиллия увидела стройное женское тело, укрытое тонким одеялом. Когда девочка подошла ближе, она обнаружила, что женщина привязана к кровати, и это заставило Лиллию в испуге замереть в дверном проеме. Должно быть, больная женщина услышала ее шаги, потому что ее голова стала медленно поворачиваться, пока она не увидела Лиллию.
С женщиной определенно было что-то не так – от нее исходила пугающая сила. Лиллия не понимала, что все это значит, но ее поразили не только спутанные серебристые волосы и впалые щеки, но еще странные глаза, блестящие, желтые, как у кошки, да и форма лица показалась ей необычной.
– О… о… о… – Больше больная ничего не смогла произнести, у нее не получалось вымолвить даже слово. – О… о…
– Принцесса! – послышался голос из-за спины Лиллии, который так сильно ее напугал, что она вскрикнула и подпрыгнула на месте.
Девочка повернулась и обнаружила у себя за спиной брата Этана, глаза которого были широко раскрыты, а лицо стало красным и жутким.
– Мне очень жаль! – сказала она. – Я не знала! Я сожалею!
– Вам нечего здесь делать, принцесса, – сказал он, но в его голосе Лиллия уловила больше тревоги, чем гнева.
Через мгновение за спиной у брата Этана появилась взволнованная горничная, которая была сильно напугана.
– Я не собиралась ее оставлять! Просто Тобиас задал мне вопрос, а она спала, и мы вышли из комнаты…
Этан уже стоял возле больной женщины. Он приложил пальцы к ее шее, потом переместил руку вверх на лоб больной. Женщина больше не пыталась говорить, она лишь следила за рукой брата Этана широко раскрытыми, не совсем человеческими глазами. Через несколько мгновений брат Этан снова повернулся к горничной.
– Ты. – Его тон был отрывистым и резким. – Возвращайся к своей госпоже и передай ей, что я хочу, чтобы сюда пришла другая горничная. Мы с ней поговорим об этом позднее.
– Но я только!..
Он взглядом заставил ее умолкнуть.
– Просто уходи. Я не стану принимать никаких решений, но сегодня я хочу, чтобы здесь находилась другая горничная.
Девушка покраснела, ее глаза наполнились слезами, она повернулась и поспешно ушла.
– А что до вас, принцесса Лиллия, – сказал Этан, – боюсь, здесь совсем неподходящее место для принцессы.
– Леди больна?
– В некотором смысле. Кто сегодня присматривает за вами?
Лиллия прекрасно понимала, когда с ней начинали обращаться как с ребенком. Она расправила плечи.
– Никто. Мне не нужно, чтобы меня кто-то постоянно сопровождал. Я уже не маленькая.
– Дело не в том…
– Она пыталась что-то сказать. Все время повторяла: «О… о…», но я не поняла, что это значит. Возможно, она хотела сказать: «О, принцесса»?
– Возможно, но не слишком вероятно, ваше высочество. Я сомневаюсь, что она знает, кто вы такая. В данный момент она вообще мало что понимает. У нее была сильная лихорадка. А теперь, прошу прощения, но вам следует уйти, принцесса Лиллия. Палата для больных неподходящее место для здоровой девочки.
– Но я хочу помочь!
– Больше всего вы мне поможете, если не станете мешать ухаживать за моей пациенткой. – Он посмотрел в глаза Лиллии, и выражение его лица смягчилось. – Быть может, я попрошу вас о помощи в другой день, принцесса. А сейчас этой женщине необходим покой и тишина. Скоро я и сам ее покину.
– Ну… – Лиллия задумалась. – Я уйду, если ты расскажешь мне, кто она такая. Почему так странно выглядит? Это из-за того, что она больна?
Брат Этан нахмурился, но Лиллия уже поняла, что все будет, как она хочет: ей уже не раз приходилось иметь дело со взрослыми, потерпевшими поражение.
– Мы не знаем наверняка, кто она такая, принцесса, – ответил монах, – но она ситхи.
– Цитра? – Даже звучание этого слова показалось ей волнующим и страшным. – Ты хочешь сказать, что она настоящая фейри?
– Ситхи. Да. Народ ситхи прислал ее к нам в качестве посла. Но кто-то на нее напал.
Лиллия почувствовала, что ей стало холодно.
– Правда?
– Не здесь, не в замке, – торопливо ответил монах. – Далеко отсюда. Никто тут не причинит ей вреда. Леди Телия и я делаем все, чтобы ей стало лучше. А теперь, пожалуйста, позвольте мне заняться моими обязанностями.
Лиллия неохотно согласилась.
– Но я вернусь, – обещала она Этану и больной женщине, которая, казалось, ее не слышала. – Я вернусь и помогу тебе за ней ухаживать.
Брат Этан закатил глаза, когда решил, что Лиллия на него не смотрит, словно считал, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Погрустневшая Лиллия вышла в коридор. В замке не было ничего столь же интересного, как женщина-цитра – внезапно даже танцующий медведь перестал казаться ей притягательным зрелищем. И Лиллия решила, что не позволит никому помешать ей помочь странной гостье почувствовать себя лучше.
– Все делается неправильно, – сказала Лиллия, обращаясь главным образом к самой себе, но достаточно громко, чтобы тот, кто находился рядом, ее услышал. – И это ужасная и неправильная правда. Принцессам никогда не позволяют делать ничего интересного.