«Да, я найду свою внучку, – решил он, игнорируя внимательные вежливые лица, окружавшие его со всех сторон. – Моему сердцу будет полезно увидеть Лиллию и услышать ее голос. Моего сына забрал бог, а внук далеко – к лучшему или худшему, – но я могу найти Лиллию и побыть рядом с ней».
Тиамак обнаружил, что ему удобнее всего идти за носилками Энгаса: плечи четырех мускулистых носильщиков заполняли узкие коридоры под караульным помещением.
– Я рассказал все, что знал, – сказал Тиамак. – Он кухонный работник из Краннира, уже несколько лет живет в Хейхолте, появился здесь задолго до того, как Хью занял трон в Эрнистире. Моя жена ухаживала за ним в фейервере, когда у него был припадок. Его зовут Ригган.
– Это значит «упрямый», – сказал Энгас. – Возможно, всего лишь прозвище, но теперь оно вполне ему подходит.
Вполне невинная шутка, но Тиамаку было не до смеха. Более того, полученное задание вызвало у него неудовольствие, хотя он понимал, что будет неплохо отвлечься от изучения бесконечно загадочного и часто ужасающего «Трактата об эфирных шепотах».
– Просто идите вперед, господа, – сказал шаркающий тюремщик, почти такой же огромный, как лорд Энгас, и лишь немногим более ловкий. – Не понимаю, зачем вы продолжаете его здесь держать. Ему давно пора потанцевать на веревке. Попытка убийства бедного старого лорда Эолейра…
– Граф выжил и даже сумел сесть на лошадь на следующий день, за что мы все благодарны небесам, – сказал Тиамак. – Мне сказали, что этот человек совершено безумен.
– Безумен? Может быть. Но лучше бы таких безумных было поменьше. На бешеного пса не надевают ошейник, и нельзя оставлять подобного человека в живых.
Тиамак нахмурился, услышав его простое рассуждение.
– Если бы его повесили, мы бы не смогли его допросить.
– Ну в таком случае вы лучше знаете, милорды, – сказал тюремщик. – И все же, что можно узнать у безумца?
«Да, действительно?» – подумал Тиамак.
В конце концов, его жена Телия довольно долго с ним беседовала, когда королевский отряд путешествовал по Фростмаршу, но все равно была поражена, когда узнала, что Ригган совершил покушение на графа Эолейра. Сам Тиамак сомневался, что пожилой помощник повара является шпионом трона Эрнистира, не говоря уже о том, что он наемный убийца, которого направляли из Таига, но после нападения на посла ситхи, а теперь еще и попытки расправиться с графом Эолейром, понимал, почему Саймон начал все подвергать сомнению.
Заключенный был маленьким человечком, не больше самого Тиамака, но более плотным. Тюремщики побрили его, но очень небрежно, и его голова казалась кривой, кроме того, на лице остались синяки после борьбы со стражниками, когда его схватили, но в целом он не пострадал.
Когда Энгас задавал ему вопросы, ответы заключенного казались разумными, хотя Тиамак не понимал слов.
– Что он говорит?
– Много, но без особого смысла. «Как я смогу посмотреть ей в лицо, когда нас всех наконец освободят? Я не оправдал ее ожиданий! А она меня призвала!!» И жалобы такого же рода. Если коротко, кто-то его призвал, но он не сумел выполнить задание.
«“Как я смогу посмотреть ей в лицо?..” – Тиамак покачал головой. – Кого он имеет в виду?»
Энгас рассмеялся:
– Я говорю на языке эрнистирийцев, а не на языке безумия, что бы ни рассказывали обо мне другие.
Тиамак повернулся к заключенному:
– Ригган, я лорд Тиамак. Ты меня понимаешь? Я хочу поговорить с тобой о том, что произошло. Кто тебя призвал?
Эрнистириец яростно затряс головой, но, когда заговорил, его голос прозвучал кротко.
– Он лишь говорит, что не оправдал ее ожиданий, – перевел Энгас.
– Ее, ее – он уже не в первый раз повторяет это слово. – Тиамак нахмурился. – Кому-то другому он сказал, что с ним говорит Моррига. Спроси у него, по-прежнему ли он в это верит.
– Моррига? – Энгас заметно удивился. – Мать Воронов?
– Да, он говорил о ней, когда за ним ухаживала моя жена. Пожалуйста, спроси у него.
Ригган выслушал вопросы Энгаса с тревожным интересом, потом дал длинный ответ и в какой-то момент поднял руки над головой и указал на потолок своей тесной камеры.
– Он говорит, что у нее три лица – Призыв, Молчание и Мать Слез. – Энгас немного помолчал. Тюремщик наклонился вперед, чтобы лучше слышать, Энгас наградил его суровым взглядом, и тот отступил. – На меня произвело впечатление то, что безумец знаком со старыми легендами, – продолжал Энгас, – но в целом складывается очевидная картина. Его посещали ужасные сны, и он считает, что они правдивы. Что не является необычным для людей, которые верят, что с ними говорили боги, будь то Моррига или сам Бриниох – как я слышал, дочь короля Лута страдала от подобного безумия.
– Может быть, но его ответ показался мне более длинным. Что еще он сказал.
– Я слышал что-то вроде: «За ней стоят старшие и еще более старые, старые, как дождь, старые, как камень». Должно быть, он имел в виду богов.
Слова безумца вызвали у Тиамака зуд, хотя он и сам не понимал его причин.
– Я все еще не понимаю. Спроси у него имена старых существ.
Энгас бросил на Тиамака странный взгляд, но снова заговорил с заключенным. Заволновавшийся Ригган замахал руками и что-то очень быстро заговорил на эрнистирийском языке; Тиамак сумел узнать лишь одно слово – duircha, «тьма», и его сердце сбилось с ритма.
– Ему неизвестны имена, но он говорит, что их тени есть свет других миров и звезды являются их глазами. – На широком лице Энгаса появилось тревожное выражение. – Тиамак, мой гуляющий по болотам друг, откуда это существо могло узнать подобные вещи? Возможно, прежде он был священником или ученым? Но если так, что он делал на кухне Хейхолта?
– Король и несколько известных и благородных рыцарей работали на кухнях, – ответил Тиамак. – Не нужно недооценивать это место. – Но он не выглядел как человек, который склонен шутить. – Нет, определенно, Энгас, он сказал еще что-то. Я слышал слово «тьма». Что он имел в виду?
– О да. – Энгас кивнул. – Меня это также встревожило. Он сказал что-то вроде: «Я не знаю, почему они со мной говорили или кто они такие, но их безмолвные голоса есть истинные имена тьмы… – Теперь выражение его лица было не столько тревожным, сколько удивленным. – Однако подожди, почему эти слова кажутся мне знакомыми, мой дорогой друг?
– Потому что ты читал их вчера или позавчера. – В груди у Тиамака все похолодело. – «Истинное имя Тьмы составлено из безмолвных голосов» – так звучала точная цитата. Теперь вспомнил?
Широкое лицо Энгаса заметно побледнело, и, несмотря на промозглый воздух в камере, на лбу выступили капельки пота.
– «Истинное имя Тьмы…» Господи, да, теперь я вспоминаю – «…и Тьма сама есть сквозная рана в неслышных шепотах, и даже благочестивый человек теряет разум и свою бессмертную душу, когда они его призывают». Сейчас я жалею, что не являюсь более религиозным человеком, Тиамак, потому что мне не помешало бы утешение. Это слова Затворника Фортиса.
– Да, – практически шепотом ответил Тиамак, словно его мог подслушать кто-то, кроме тюремщика с пустым лицом. – Слова со страниц «Трактата». Спроси у заключенного, умеет ли он читать, Энгас.
Ригган смущенно покачал головой:
– Он говорит, что не умеет, – доложил Энгас.
– И я ему верю. Спроси, известно ли ему имя епископа Фортиса.
И вновь заключенный покачал головой, а потом заговорил, захлебываясь словами, и его лицо все сильнее искажал страх.
– Он его не знает, но говорит, что он любит богов и не хочет, чтобы его сожгли. Он сказал, что делал только то, что ему велели.
– Кто ему велел? – спросил Тиамак.
– Он говорит, Моррига, – ответил Энгас, выслушав заключенного. – Он утверждает, что леди с тремя лицами много лун шептала ему во снах, пока он не понял, что действительно призван. Он говорит, что не он один способен ее слышать, потому что в последнее время шепот стал громче. – Энгас сделал длинный вдох и судорожно выдохнул. – Ты знаешь, мне что-то перестал нравиться влажный воздух и запахи в этой камере, мой друг Тиамак. Я бы хотел уйти. – Он дал команду носильщикам, и они наклонились, чтобы поднять носилки.
Тиамак кивнул, но он знал, что услышанное здесь будет еще долго его тревожить.
Пасеваллес закончил дела с королем Саймоном, а также разобрался со скучными, но важными письмами, но у него оставалось еще больше часа до того момента, когда колокол Башни Святого Дерева призовет его на полуденную трапезу. Он решил воспользоваться неожиданной свободой и провести это время за чтением в своей комнате, находящейся наверху Резиденции, где его никто не потревожит. Но он успел добраться лишь до лестничной площадки третьего этажа, когда ему напомнили, что его тайное убежище перестало быть секретом для всех.
– Лорд Пасеваллес! Я так и подумала, что смогу найти вас здесь.
Он устал, был расстроен и встревожен и не в том настроении, чтобы флиртовать с Иделой, но он улыбнулся, глядя на нее, когда она поднималась по длинной лестнице.
– И вы меня нашли, миледи, – сказал он, когда она оказалась рядом. – Ваше высочество, вы истинная Гончая Любви, которая всегда настигает свою жертву.
Она быстро огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что они одни, и страстно поцеловала его в губы.
– Ну, раз уж я женщина и гончая, вам можно называть меня борзой, лорд-канцлер. И тут вы, вероятно, правы – я ваша сука и все сделаю по вашей команде.
– Ш-ш-ш! Миледи! Не так громко. – Принцесса сильно прижалась к нему, и на мгновение он испугался, что они свалятся вниз и покатятся по крутым лестничным ступенькам. – Пожалуйста, милая Идела, если вы хотите вести такой разговор, давайте хотя бы войдем в мою комнату, чтобы не оскорбить чувствительность тех, кто может нас услышать.
– Как скажете, лорд-канцлер. Приказывайте, я ваша служанка – любимое домашнее животное. – Но ее рука уже возилась с его пуговицами совсем не как рука служанки, и ему только и удалось, что мягко отвести ее пальцы в сторону.