– На самом деле, я чувствую себя не очень хорошо, – сказала Зои. – Видимо, как и для вашего любимца, еда оказалась для меня слишком жирной.
– Талисман, – сказала Кимабу.
– Что?
– Мы так называем животных, которые растут рядом с нами. Они больше, чем обычные любимцы. – И, словно для того, чтобы доказать, что это правда, горностай поднял голову от лужи рвоты и посмотрел прямо в глаза Зои.
Она могла бы поклясться, что происходящее его забавляло.
Зои встала, чувствуя, как у нее дрожат ноги. Сука Кимабу играла с ней с самого начала – должно быть, она все видела. «Какой дурой, какой неудачницей я выгляжу в глазах этого красивого бессердечного существа, – подумала Зои, – дешевой потертой копией, которую мастер выбросил, так и не доделав до конца».
– Прошу меня простить, леди Кимабу. Вы были так добры, и разговор с вами оказался весьма поучительным.
– Но тебе не так уж и плохо, разве нет? Как печально! – Она сделала руками жест скорбного сочувствия, но нарочито преувеличенно, чтобы показать его неискренность, Зои была в этом уверена. – А мы только начали беседовать!
– Я приношу свои извинения. Наверное, мне лучше прилечь.
– Ну конечно. Мы продолжим наш ужин завтра вечером, если ты будешь лучше себя чувствовать. Теперь, когда мой муж отсутствует, у меня появилась возможность лучше тебя узнать. И я никому не позволю мне помешать.
Зои, пятясь, вышла из столовой и на дрожащих ногах поспешила в собственную комнату, а сердце так отчаянно билось у нее в груди, что ей казалось, будто все за закрытыми дверями тихого коридора слышат его стук.
«Она меня убьет. Но сначала поиграет, потому что это доставляет ей удовольствие. – Зои едва могла дышать, пока возилась с замком своей двери. – Я не могу оставаться здесь, но для меня нет безопасного места в этой ужасной стране, и покинуть ее я не могу».
Она закрыла за собой дверь, заперла ее на ключ и задвижку, заставила себя вытошнить в ночной горшок те немногие кусочки, которые съела у Кимабу, а потом упала на кровать, задыхаясь от отчаяния.
Глава 35. Человек со странной улыбкой
– Поспеши, дитя! Герцогиня тебя ждет! – Хотя герцог Салюсер отсутствовал, его древний слуга Орен все еще считал себя главным среди слуг Домоса Бенидриана, фамильного дворца, построенного первым Бенидривисом около двухсот лет назад. Джеса иногда думала, что Орен мог видеть момент закладки первых камней фундамента. Во всяком случае, вел он себя так, словно так и было.
– Ее лейдишество сказала, что нам нужно помыть и перепеленать малышку, мастер Орен, – сказала она, безуспешно пытаясь скрыть раздражение. – Именно этим я сейчас и занимаюсь. – Она бы не осмелилась так разговаривать со старшим слугой в первые годы, проведенные с герцогиней, но теперь Джеса знала свое место, кроме того, понимала, что нарушит все правила, если не выполнит желание герцогини.
– Ее светлость, существо из болота, а не «ее лейдишество». Как может служанка из великого дома не уметь правильно говорить?
– Это даже не ваш язык, а язык старого короля Джона, и вы говорите на нем не слишком хорошо, – довольно дерзко ответила Джеса. Ей не понравилось то, как она спеленала Серасину, поэтому начала снова. – И я здесь для того, чтобы ухаживать за ребенком, а не для счастья ваших ушей.
Орен покачал головой.
– Все так, как я сказал, – даже слуги в наши дни стали надменными, – мрачно заявил он.
– Вовсе не надменными, – ответила Джеса. – Просто я очень занята.
О, если бы Орен только знал язык враннов, она бы сумела поставить его на место! Язык ее детства давал женщине множество способов спустить мужчину с небес на землю.
После недолгих колебаний она решила, что и перевод будет наделен нужным ей смыслом.
– А теперь, если вам больше нечего делать, кроме как свисать с ветки, вы можете с тем же успехом вернуться в свое гнездо и пускать там пузыри.
Конечно, впечатление было несколько иное, чем в оригинале, – там мужчину сравнивали с гантами, жуткими злобными существами, которые часто встречались в болотистом Вранне, однако общий смысл передавало.
– Непочтительная скотина, – сказал Орен. – Хватит нести чепуху.
Однако он потерял к ней интерес, перестал ругать и отошел в сторону, вероятно, чтобы найти повод поливать грязью конюхов или кучера.
Джеса закончила пеленать маленькую Серасину и проверила пальцем, не слишком ли плотно прилегает одеяло к телу. Ребенок выпучил глаза и тихонько рыгнул. Джеса рассмеялась, взяла девочку и осторожно понесла ее к лестнице, а потом вниз, к входным дверям, словно это был ее собственный ребенок.
Карета, большое прямоугольное сооружение на колесах, уже ждала их на вымощенном булыжником внешнем дворе. Джеса сделала реверанс, вручила маленькую Серасину матери и только после этого поднялась по ступенькам.
– А она не замерзнет? – с беспокойством спросила герцогиня и нахмурилась.
Если кто-то и считал Наббан холодным, так это Джеса, дитя влажных и душных болот, но день выдался чудесным – почти идеальное аврилское утро с легким намеком на ветерок, давно прогнавший утренний туман с холма, на котором примостился Домос Бенидриан.
– Сегодня теплый день, ваша светлость. Я думаю, малышка не замерзнет.
– Ты уверена? О, я так беспокоюсь. На прошлой неделе я слышала ужасную историю о лихорадке в Пурта Фалессисе.
– Она очень сильная, ваша маленькая девочка. Вот, поглядите, она смотрит по сторонам! Она не мерзнет и не болеет. Ей нравится свежий воздух!
– Я очень на это надеюсь. – Герцогиня прижала девочку к груди, а потом вернула ее Джесе. – Но ты права, сегодня отличный день для прогулки. – Она постучала в потолок кареты.
Кучер тряхнул поводьями, лошади сдвинулись с места, Кантия кивнула и улыбнулась слугам, которые выстроились, чтобы ее проводить, более двух дюжин – горничные, конюхи и лакеи.
Когда карета катила по дорожке и выезжала через ворота дворца, их глазам открылись горы Наббана. Домос Бенидриан стоял над виноградниками и другими дворцами одной из самых высоких гор, Антигин, и оттуда открывался превосходный вид на две другие горные вершины – Редентурин, дом санцелланских эйдонитов, сердце Матери Церкви, и пик Маистревин с крутыми склонами, поднимавшийся над гаванью, словно резная фигура на носу корабля, с герцогским дворцом на вершине.
В детстве, проведенном во Вранне, Джеса даже близко не видела ничего, похожего на роскошь, и не могла привыкнуть к герцогской карете – таких экипажей было всего четыре или пять во всем Наббане (один из них принадлежал самому Ликтору!) и менее дюжины во всем известном мире, как однажды поведала ей госпожа. Кроме того, поездка получалась болезненной. Даже на гладкой земляной дороге карета подпрыгивала, а на булыжной мостовой, на скорости, Джеса чувствовала себя так, словно она сидит на ветке дерева на сильном ветру, изо всех сил стараясь не свалиться вниз. Но сейчас кучер не спешил, и лошади тянули карету сильно и ровно. Перед отъездом ребенка накормили, и сейчас Серасина спала невинным детским сном.
По мере того как карета спускалась вниз по крутой петляющей дороге, стали появляться люди, которые смотрели им вслед, некоторые приветственно махали руками, а герцогиня глядела на своих подданных с неизменной улыбкой. Если к дороге выбегали дети и начинали подпрыгивать и что-то кричать, улыбка Кантии становилась более широкой, и она махала им в ответ, но это продолжалось всего несколько мгновений. Джесе показалось, что герцогиня печальна.
– Все в порядке, ваша светлость?
Герцогиня кивнула.
– Все хорошо, Джеса. Но я продолжаю беспокоиться из-за мужа. Ему следовало приехать к Серасине и ко мне, но я не сумела его убедить. Он так напряженно работает! Я боюсь, он может заболеть.
– Ваш муж очень сильный, – сказала Джеса.
– В некоторых отношениях. – Герцогиня Кантия улыбнулась. – Но в других он подобен остальным мужчинам – он сильный, однако ему не хватает гибкости. А то, что не гнется… иногда ломается.
Этого Джеса не поняла. Насколько она знала, многие жители Наббана, которые были недовольны герцогом, считали его чересчур снисходительным и говорили, что он не должен так много позволять своему брату и Альбатросам – кажется, так их звали? – слишком много свободы жаловаться и устраивать неприятности. Дом Ингадарис, вспомнила она: Альбатрос – это Дом Ингадарис, как Король Рыбак – Дом Бенидривис. За соперничающими семьями Наббана было труднее уследить, чем за деревенскими склоками, с которыми она выросла, а также сложными старыми историями о том, какое место для рыбалки принадлежало какой семье. Обладание деньгами, каретами и каменными домами не мешало жителям материка сражаться друг с другом, и тут они ничем не отличались от обитателей болот.
Через некоторое время, когда карета спустилась с гор и оказалась в тесных бедных кварталах, все меньше людей останавливалось, чтобы помахать вслед проезжающему экипажу, хотя многие стояли и смотрели. Глядя на их лица, Джеса не могла не испытывать тревоги из-за их мрачного выражения. Но после того как дорога свернула и пошла вдоль Великого канала, она начала понимать, почему люди выглядели такими недовольными. Многие дома, построенные на берегу, были сожжены; над некоторыми и сейчас поднимались в небо клубы дыма.
За поворотом она увидела тучу дыма, повисшего над городскими кварталами, которые находились сразу за стенами, и вспомнила, как посыльный вчера рассказывал ее госпоже про налет на склады, который произошел два или три дня назад, кажется, так говорил посыльный, – почему же дома горят до сих пор?
Время уже близилось к полудню, когда они добрались до городских стен. Главный охранник у ворот вышел в полной форме, чтобы поговорить с ними, когда карета остановилась перед огромными Северными воротами, сделанными из дерева и железа. Он стоял на ступеньках кареты, и ему пришлось снять широкополую шляпу, чтобы засунуть голову в окно.
– Почему ворота закрыты, Смотритель? – спросила Кантия. – Сейчас середина дня!