– Виконт Матре из Спенита, ваша светлость. Мы с вами встречались, давно. Слава богу, я и мои люди оказались рядом! Мы разогнали этот сброд. Вы не ранены?
– Нет, насколько я могу судить, – сказала Кантия. – Ты не могла бы с меня слезть, Джеса? Я хочу поговорить с нашим спасителем. Благодарю. – Герцогиня с тревогой проверила маленькую Серасину, но малышка внешне никак не пострадала. – Что нам теперь делать? Мы сможем ехать дальше?
– Боюсь, ваш кучер мертв, а также несколько стражников, – сказал Матре. – И обе широкие улицы, ведущие с площади, перекрыты. Нам придется посадить вас, вашего ребенка и служанку в наши седла.
Джеса подумала, что никогда не видела такого замечательного мужчину. Частично из-за того, что без его вмешательства она, ее госпожа и маленькая невинная Серасина были бы мертвы. Если бы сейчас кто-то сказал ей, что темнокожий виконт один из эйдонитских ангелов, она бы всерьез подумала о том, чтобы отказаться от Того, Кто Всегда Ступает По Песку, и принять новую веру. Но ее радость и удивление продлились недолго: когда ей помогли выбраться из кареты и она увидела, как изуродован и поврежден их экипаж, а потом ее взгляд упал на распростертые на земле тела, она покачнулась и едва не упала, если бы один из солдат виконта Матре не наклонился с седла и не поймал ее за руку.
Джесе казалось, что она видит сон: то, что уже случилось, и события, которые происходили сейчас, смешались, и она уже не могла отличить одно от другого. Она почти ничего не запомнила во время скачки по Санцеллан Маистревис, если не считать дыма в воздухе, недоуменных, а иногда враждебных взглядов горожан, смотревших им вслед. Пока они поднимались вверх по склону горы, герцогиня Кантия сидела в седле перед виконтом, держа в руках ребенка. Джеса прижималась к спине другого рыцаря. Она никогда прежде не сидела на лошади, и новый опыт оказался лишь немногим менее страшным, чем то, что она пережила в карете.
Когда она выбралась из нее, Джеса совершенно ясно видела, и отчаянно жалела об этом, голову мужчины, лежавшую отдельно от тела. Обе части оказались на некотором расстоянии на мостовой, и каждую окружала лужа блестящей крови, а на губах застыла все та же странная улыбка.
– Это произвол! – возмущался герцог Салюсер. – Да хранит нас бог, они пытались убить мою жену и ребенка! За это я возьму голову своего брата и Далло Ингадариса!
– Нам следует выступить против него сейчас, пока он не покинул город, – сказал Идекс Клавес, лорд-канцлер и один из ближайших союзников герцога.
– Но что нам следует сделать? – резко спросил граф Риллиан Альбиас, генеральный стряпчий. Как и другие аристократы, столпившиеся в гостиной, глава Дома Альбиан был в полном доспехе. – Мы не можем взять Далло и оставить на свободе Друсиса. Буревестники и без того считают вашего брата своим лидером – они знают, в чьих руках сосредоточена власть.
Герцогиня, гладившая лицо Серасины, которая заснула в своей корзинке, встала.
– Оставайся с ней, – сказала она Джесе перед тем, как присоединиться к мужчинам.
Герцогиня оставила дверь открытой – на случай, если Серасина заплачет, – и Джеса слышала и видела, что происходило в гостиной. Ее по-прежнему завораживал виконт. С тех пор как она попала в Наббан, ей ни разу не довелось встречать людей с таким же цветом кожи, как у нее самой, если забыть про слуг или тех, кто занимал еще более низкое положение.
– Господа, – сказала герцогиня, – я встревожена не меньше вашего, но мы не можем совершать беззаконные действия.
– Прошу прощения, ваша светлость, – сказал Идекс, – закон нам не поможет, когда враги убьют нас в наших постелях.
Его голос звучал уважительно, но на худом лице застыло такое выражение, как будто он только что съел большую дольку лимона.
– Я сомневаюсь, что мой муж испытывает такие же чувства, я права, Салюсер?
Джеса поморщилась, радуясь, что никто не видит ее в темной комнате, где спал ребенок. Герцогиня Кантия обычно была доброй, но не любила Идекса, и Джеса понимала, что, если герцог не примет ее сторону, ссоры не избежать.
– Все немного сложнее, чем кажется, моя дорогая, – сказал Салюсер, и Джеса почти почувствовала, каким взглядом наградила его жена.
– Конечно, так и есть, дорогой муж. Именно об этом я и говорю. Как ты думаешь, главари взбунтовавшейся толпы признаются, что Друсис и Ингадарис подстрекали их к мятежу?
– Они скажут правду под пытками, – настаивал на своем Риллиан Альбиас.
– Они скажут все, что им велит палач, – поправила его герцогиня. – И их семьи будут вечно нас ненавидеть, а другие дома, которые сейчас соблюдают нейтралитет, и Ликтор Видиан во всем обвинят нас – не забывайте, что он стал Ликтором во многом благодаря отцу Далло Ингадариса. И я еще не упомянула о том, что в жилах Верховной королевы Эркинланда течет кровь Ингадарисов. И на какое сочувствие со стороны Верховного Престола мы можем рассчитывать, если казним кузена королевы на основании показаний, полученных от крестьян под пыткой?
Джеса слышала, что Идекс старается сохранять вежливость.
– И что же ее светлость предлагает? Нам следует оставить безнаказанным это нападение? Сделать вид, что ничего не случилось? Вы знаете, что они сожгли три моих склада? Потеряно товаров на девятьсот золотых империалов.
– После всех разговоров про убийства, – заметила герцогиня, – вас более всего беспокоят деньги.
– Вы несправедливы, ваша светлость, я должен объяснять свои мотивы? – Идекс обращался к герцогу, и Джеса увидела, как он прошел мимо щели в дверях, бряцая доспехами. – Мы ваши самые верные союзники, герцог Салюсер. Неужели мы должны из-за этого страдать?
– Достаточно, достаточно. – Голос герцога прозвучал устало и печально, и теперь его гнев был обращен куда-то внутрь. – Да, Идекс, я никогда не забуду, что вы мои союзники. И уверен, что герцогиня также об этом помнит. Не так ли, миледи?
– Конечно, милорд. – Однако в голосе Кантии Джеса не услышала раскаяния.
– Могу я кое-что сказать, ваша светлость?
Джеса слегка расправила плечи, услышав голос своего спасителя, виконта Матре.
– Почему этот человек находится здесь? – неожиданно спросил Риллиан Альбиас. – Все, кто тут собрался, с вами с самого начала, ваша светлость. Кто он и как сюда попал?
– Вы прекрасно меня знаете, граф Риллиан, – заявил Матре.
– Этот человек спас жизнь мне и ребенку герцога, – сказала герцогиня. – У вас есть что сказать против него? Потому что мне бы очень хотелось услышать ваш ответ – ведь он единственный, кто уже сделал кое-что полезное, однако вы намерены помешать ему принять участие в совете.
– Пожалуйста, моя дорогая. Риллиан не знал о том, что произошло, он только что прибыл. – Однако голос герцога прозвучал достаточно резко, когда он обратился к Альбиасу: – Матре совершил героический поступок, за что вы все должны поблагодарить его тысячу раз. Конечно, он может говорить.
– Благодарю вас, ваша светлость. Я лишь хотел заметить, что мятеж начался не сегодня вечером, а еще вчера ночью, когда троих человек Ингадариса с символами Альбатроса нашли мертвыми на ступенях церкви Святого Искупителя, которая находится в Теллис Нарасси. По слухам, произошло еще одно столкновение между людьми Короля Рыбака и Буревестниками, как они все чаще и чаще себя называют. Но все зашло слишком далеко и закончилось убийствами. Иными словами, вашим врагам не составило никакого труда собрать рассерженных людей сегодня утром. Если вам интересен мой совет, я предлагаю подойти к проблеме объективно. Найти всех, кто участвовал в драке, не обращая внимания на то, кто какую сторону представлял, и наказать всех.
– Вы сошли с ума? – взвизгнул Идекс. – Наказать наших собственных людей за то, что они защищались? Ваша светлость, сторонники Ингадариса ведут себя в северной части города так, словно здесь, в Санцеллан Маистревис, заседает их предводитель. Они провоцируют драки с нашими вооруженными солдатами всякий раз, когда встречают их, а если у них ничего не получается, они находят невинных людей с символами поддержки вашего трона и избивают их до полусмерти. Очевидно, несколько злодеев наткнулись на вооруженный отпор. Нельзя наказывать собственных сторонников!
– Я не согласен, – возразил Матре. – Именно так следует поступить, если вы хотите сохранить мир, герцог Салюсер. Накажите всех, кто участвует в незаконных драках, не обращая внимания на эмблемы домов, которые они представляют. Только так вы можете убедить оставшуюся часть Наббана в том, что хотите мира и справедливости.
– Мир и справедливость, – фыркнул Риллиан. – Как по мне, это звучит так, словно вы предлагаете герцогу сменить меч на жезл судьи. Вы всегда выступаете против своих врагов с томом законов в руках?
– Иногда не так просто понять, кто является твоим врагом, граф Риллиан. И порой те, кто действует с глупой поспешностью, создают себе новых врагов вместо того, чтобы избавиться от старых.
Джеса с трудом сдержала радостное восклицание после столь удачного хода, словно она наблюдала за игрой своих братьев в «летающее перо», дома, в Лагуне Красной Свиньи. Она знала, что, если будет издавать какие-то звуки, ее отошлют прочь, поэтому отодвинулась подальше в тень и сидела, прижав ладонь ко рту. Однако ей было приятно, что человек, так похожий на нее, спорит с самыми могущественными людьми Наббана.
– Ваша светлость, – раздался новый голос, в котором слышались дребезжащие нотки старости. – Я считаю, что мы напрасно тратим время на споры, от которых больше дыма, чем жара. Вы должны сами принимать решение.
– Я знаю, дядя, – сказал герцог. – И, как всегда, ценю твои успокаивающие слова. Но я бы хотел услышать твое мнение.
Джеса поняла, что в беседу вступил Энваллис, брат покойной матери герцога Салюсера. Джеса не слышала, как он вошел, но он должен был участвовать в обсуждении, ведь он являлся одним из главных советников герцога. Джесе нравился Энваллис, один из немногих обитателей дворца, кроме самой герцогини, который с ней разговаривал. Иногда он даже приносил ей яблоки из своего загородного поместья.