– Конечно. И я рад, что ты у нее есть. Иди, и да хранит тебя бог, Джеса из Вранна.
Она была под таким впечатлением после того, как виконт поцеловал ее руку, что успела пройти половину Аллеи Святых, прежде чем сообразила, где находится.
Сумерки уступили место ночи, но волки продолжали выть в горах, когда черная лошадь Унвера перешла по броду Перышко и оказалась на дальнем берегу реки. Он еще долго слышал их вой, подобный жалобам призраков ветра, но постепенно они стихли, когда он пришпорил лошадь и поскакал на северо-восток.
На мгновение, когда он повернулся спиной к тускнеющему огню горящего фургона, Унвер поднял голову, словно услышал, как кто-то повторяет его имя. Он остановил скакуна и повернулся в седле, вглядываясь в темноту. Но когда волки завыли снова, тряхнул головой, ударил пятками Деофола и помчался вперед по степи.
На этом берегу Перышка земля была практически плоской, океан с торчащими тут и там кочками, низкими, чахлыми деревцами и островками высокой травы – общие пастбища западного берега озера Тритинг. На безоблачном небе сияла полная луна, и ее свет позволял видеть на огромное расстояние. Любой, кто попытался бы следовать за ним, мог сделать это без особого труда, впрочем, им бы пришлось постараться, чтобы поспеть за быстрым Деофолом. Благодаря тому, что луна была такой яркой, а земля плоской, Унвер сумел разглядеть низкие темные тени, устремившиеся за ним с ближайших холмов, поодиночке, парами или тройками. Его преследовали волки.
Любой житель равнин знал, что хорошая лошадь на небольшой дистанции может легко уйти даже от самых быстрых хищников. Унвер приник к шее Деофола и пустил его галопом, не сомневаясь, что волки скоро потеряют к нему интерес. У любой лошади чутье лучше, чем у человека; Унвер понимал, что ему нет нужды торопить своего скакуна, который и сам понимал, какая опасность им грозит.
Наконец, после часа напряженной скачки, Унвер остановился на вершине небольшого холма. Однако волки не сдались. Более того, они заметно сократили разделявшее их расстояние, а Деофол устал, шкура коня блестела от пота в ярком свете луны, и дыхание туманом окружало всадника. Унвер обнажил кривой меч, его лицо стало жестким и пустым, словно ему предстояло прийти к соглашению с богами, которые решают вопрос жизни и смерти каждого человека, не учитывая его желаний.
Первый волк, большой ощетинившийся серый зверь, быстро взбежал вверх по склону холма и принялся кружить возле лошади на расстоянии в несколько шагов. Деофол старался держать дистанцию с рычащим зверем. Но остальные волки уже подобрались к холмику, и их призрачные серебристые тени в лучах лунного света скользили сквозь сминающуюся траву, точно акула вокруг теряющего силы пловца.
Самый крупный волк остановился на склоне напротив Унвера, на некотором расстоянии от его клинка. Шерсть вожака встала дыбом, уши выставлены вперед, хвост высоко поднят. Остальные толпились за ним, рыча и тихонько поскуливая – менее агрессивные и уверенные. Вожак огляделся, его глаза, поймав свет луны, засияли желтым пламенем, он закинул голову назад и снова завыл. А через мгновение к нему присоединились остальные. Деофол нервно пританцовывал на месте, но Унвер молча смотрел на волков. Его лицо оставалось суровой маской, но поза выдавала смущение: волки так себя не ведут, в особенности после того, как они окружили свою жертву.
Наконец самый большой волк прекратил выть, и постепенно смолкли другие звери. Унвер сидел в седле неподвижно, словно под властью заклинания, и не сводил глаз с огромного серого вожака, потом неспешно слез с Деофола. Волки за ним наблюдали. Те, что находились дальше, тихонько рычали и поскуливали, но остальные молча смотрели на Унвера, их глаза блестели, языки вывалились наружу.
Наконец Унвер уже двумя ногами стоял на заросшем травой холме, всего в полутора шагах от самого большого волка. Они продолжали буравить друг друга взглядами.
Деофол заржал, однако Унвер даже не повернулся в его сторону, но поднял руку, словно давая благословение. Вожак стаи не сводил с него глаз, потом, будто услышав команду, опустил голову, коснулся собственной груди и приподнял морду в сторону пальцев вытянутой руки Унвера. А затем, так и не издав ни единого звука, могучий серый вожак повернулся и неспешно потрусил вниз с холма. Стая последовала за ним, точно они вдруг забыли о существовании человека и его лошади, и очень скоро волки уже бежали по серебристой траве, пока их не поглотила тьма и не исчезли из вида последние колеблющиеся тени.
Унвер, чье лицо так и не изменило выражения, снова уселся в седло, пришпорил лошадь и поскакал на север.
Когда Фремур пришел в себя, он понял, что стоит на коленях рядом со своей лошадью, на склоне, менее чем в двух сотнях шагов от вершины холма, на котором волки окружили Унвера. Он не сомневался, что Унвер погибнет в схватке с волками, и уже приготовился умереть вместе с ним, даже не подумав о клане, которым теперь, после смерти брата, управлял. Фремур видел, что звери окружили Унвера, но не помнил, как тот спешился, словно с небес в него ударила священная молния и на время лишила разума. Фремур следовал за Унвером с того момента, как тот покинул стоянку, и перебрался вслед за ним на другой берег Перышка, и хотя несколько раз окликал Унвера, он его не слышал.
Фремур не был уверен в том, что он видел, но его била дрожь от возбуждения и страха. Все, что он подозревал, все, что ему представилось тогда, во время рейда, вдруг оказалось правдой. Человек, за которым он следовал, был кем-то удивительным – не обычным вождем или даже таном клана.
Фремур сел в седло, развернул лошадь и поехал обратно к лагерю клана Журавля. Он не мог удержаться и заговорил вслух, снова и снова повторяя одни и те же слова, как будто его мог кто-то услышать, кроме лошади и яркой скользившей по небу луны.
– Я видел собственными глазами, – сказал он. – Даже степные звери склонили перед ним головы. Я, Фремур, видел истинного Шана!
Глава 46. Речной человек
Шел месяц тьягар, и дни были длинными, но Эолейр и Морган трубили в рог только после наступления сумерек. В этот день до заката оставалось еще более часа, когда они решили разбить лагерь. Моргану стало скучно, и он в одиночестве подошел к воде.
Они остановились примерно на границе между Стэнширом и Фальширом в том месте, где в Дятловых горах брало свое начало несколько рек, которые вместе вливались в Имстрекку, образовывая болотистую дельту между высокогорьем и широкой рекой. Морган немного прошел, пока не отыскал место, не видное из лагеря, и по мелководью добрался до высокого камня, выступавшего над медленно текущей рекой на высоту человеческого роста и окруженного со всех сторон зарослями камыша и меч-травы. Камень напомнил Моргану Хейхолт, возвышающийся над Кинслагом и Кинсвудом. Он забрался наверх и уселся, чтобы обозреть свое новое королевство.
«Единственное из всех, что у меня когда-либо будет, – подумал он. – Если, конечно, верить магическим костям. – Морган нашел рядом с собой камешек, попытался забросить его как можно дальше, и он с легким плеском упал в воду. – И исчез, – мрачно подумал он. – Как и все остальное. Сначала ты недолго остаешься на солнце, а потом исчезаешь».
Река бурлила у каменных стен его крепости. Где-то рядом в камышах крякнула утка, потом плеск стал громче, и камыши задрожали. А через мгновение снова установилась тишина. Водоплавающая птица не появилась, но и шуметь перестала.
«Щука, – решил Морган. – Утке не повезло».
Он видел во рву замка длинных, похожих на волков хищников, водяных драконов величиной с него самого, а иногда даже старше самого Моргана – много старше, если его дед знал, о чем говорил. Однажды король сказал ему, что самые старые щуки живут четыре десятка лет или даже больше.
«Интересно, что у них за жизнь? – подумал Морган. – Сорок лет, почти столько же, сколько у человека, и все в темной воде…»
– Морган!
Кто-то искал принца. Он пригнулся, надеясь, что камыш его скроет, однако голос показался ему странно высоким.
– Морган принц, пожалуйста! Пожалуйста, скажи мне, что ты здесь!
Он вгляделся сквозь камыш и увидел маленькую фигурку, замершую в нескольких шагах от берега реки. Это была Квина, девушка-тролль. Ему очень хотелось промолчать, но что-то в ее встревоженном лице заставило Моргана устыдиться, и он ответил.
– Я здесь. – Он встал, чтобы она смогла увидеть его сквозь заросли камыша, окружавшие каменный островок.
– Дочь гор! – сказала она. – Я рада, что с тобой все в порядке. Тебе нельзя здесь быть.
– Ты не можешь указывать мне, что я должен делать, Квина. Я принц, ты не забыла?
– Нет, здесь нельзя быть, потому что тебе грозит опасность. – Она возбужденно замахала руками. – Возвращайся! – Ее лицо изменилось, словно в голову пришла новая и еще более тревожная мысль. – Нет, подожди. Оставайся там. Я сама к тебе приду.
Она отошла на несколько шагов от берега, разбежалась, прыгнула, широко расставив руки в стороны, и приземлилась на камень рядом с Морганом, но у нее заскользила одна нога, и она начала падать назад. Рассерженный тем, что его одиночество нарушено, но испугавшись, что Квина может пострадать, Морган схватил ее за рукав кожаной куртки и не дал упасть в холодную воду.
– Что ты делаешь? – недовольно спросил он. – И как тебе удалось так высоко подпрыгнуть? – Морган был почти в два раза выше Квины, но не мог даже представить, что сумел бы пролететь такое расстояние – тем более с первой попытки.
– Там, где я живу, много мест, где лед поддается у тебя под ногами или тропа прерывается. Иногда остается только прыгать. – И все время, пока Квина говорила, она не сводила глаз с поверхности воды. – А теперь я позову Сненнека, чтобы он нам помог. Может быть, он следил за мной.
Морган не понимал, что ему говорит девушка-тролль.
– Следил? Сненнек должен находиться рядом и следить за нами?
– Ш-ш-ш. – Она приложила палец к губам. – Не нужно так шуметь. Речной человек услышит.