Пасеваллес протянул руку, коснулся ее правой груди и провел пальцем до все еще твердого соска. Идела вздрогнула и оттолкнула его руку.
– Не надо! Ты хочешь повторить?
Пасеваллес улыбнулся:
– Я никуда не тороплюсь.
Она села, закутавшись в одеяло до шеи, потом передумала и позволила ему упасть. Идела была красивой, энергичной молодой женщиной, чем Пасеваллес не мог не восхищаться; она не принадлежала к категории людей, которые ждут, когда события повернутся так, как им того хочется, но сама старалась ими управлять – полная противоположность его матери, отказавшейся от радостей жизни после того, как отец погиб во время сражения у Хейхолта. Более того, когда у нее началась лихорадка, она не сопротивлялась – даже его маленькая сестра боролась сильнее, хотя и она в конце концов сдалась. Но его мать, подобно защитникам замка, решившим открыть ворота перед превосходящими силами врага, даже не пыталась сражаться за свою жизнь.
Однако Идела была совсем другой. Пасеваллес знал, что вдова принца все еще полна амбиций, и ее интересовал не только сын, она хотела играть важную роль в жизни королевства. Пасеваллес едва ли мог оставить значительное наследство, но он напряженно работал и стал незаменим в Хейхолте. И не будет ничего постыдного, если вдова Джона Джошуа выйдет замуж за лорда-канцлера, в особенности если он может стать следующим Мастером Престола. Пасеваллес себя не переоценивал: он не считал, что его внешность и обаяние привели его в постель вдовы принца в тот жаркий день. Идела понимала, что у всякой женщины есть границы, которые ей не преодолеть, даже если она принадлежит к королевской семье, и хотела иметь партнера.
Пасеваллес серьезно рассматривал вариант их партнерства, несмотря на то, что ни один из них не говорил о нем вслух и даже не намекал на такую возможность, если не считать его обещания подтолкнуть короля и королеву дать больше полномочий принцу Моргану. Однако это решение было совсем не таким легким, как казалось в первый момент. У Пасеваллеса имелись собственные амбиции и принципы, которые сформировались еще в юности, а Идела обладала сильной волей и, вне всякого сомнения, захочет все делать по-своему при любом муже.
Он улыбнулся: неужели ему пришла в голову мысль о том, чтобы взять в жены принцессу?
– Ты выглядишь довольным собой, – сказала она и улыбнулась. – Ты сделал из меня падшую женщину.
– Ангел не может стать падшим, – возразил он. – Они летают на сияющих крыльях, чтобы смертные могли хотя бы иногда видеть совершенство.
Она ущипнула его за руку:
– Я бы хотела верить, что ты действительно так думаешь.
– Вы не знаете моих глубин, леди, если думаете, что я не способен на сильные чувства.
Идела рассмеялась, но ее смех вдруг изменился, словно истинные чувства вмешались в обычную постельную болтовню.
– Ты читаешь меня как книгу! Именно так я о тебе и думала все время. Такой благонравный и учтивый! Всегда безупречно одет, всегда говоришь правильные вещи. Я рада, что ты не такой чопорный, как мне прежде казалось. Подумать только, что ты со мной делал!.. – Она покачала головой. – Я даже представить не могла, что ты такой испорченный!
Он повернулся так, что его губы оказались рядом с ее ухом.
– Если ангел сможет оставаться на земле еще немного, я покажу ему другие фокусы, которые делают смертные. – Он поцеловал ее в шею.
Она повернулась к нему, взяла его лицо в ладони и посмотрела в глаза долгим внимательным взглядом.
– Иногда я не знаю, что о тебе думать, Пасеваллес. Правда не знаю. Ты настоящий дар. – Она отпустила его. – Но я не могу остаться. Королева ждет, что я присоединюсь к ней сегодня днем, и мне пришлось пойти на ужасную ложь, чтобы выкроить даже это время. – Она села и оглядела спальню. – Как странно быть так близко ко всем и так далеко!
– Вы действительно должны уйти?
– Да, обязательно. – Она поставила ноги на пол. – Почему за окном такая жара, а каменные плиты холодны как лед?
– В комнате толстые стены, – ответил Пасеваллес. – Когда-то она была частью дымохода камина, в те времена имелась только эта часть резиденции, но много лет назад дымоход наглухо заделали. Вот почему здесь можно говорить свободно – даже если в соседней комнате кто-то есть, он ничего не услышит.
– Уединенное, тихое и практически неиспользуемое место. Как умно ты поступил, когда его нашел.
Он пожал плечами:
– Когда я только появился в замке, мне нравилось по нему бродить и открывать все новые и новые части его истории. Я уже давно сделал эту комнату своим секретом – и у меня единственный ключ от нее. В замке столько помещений, что даже в те дни, когда прибывает множество гостей, сюда никто не заглядывает. Даже горничные не заходят. – Он сел, чтобы лучше видеть, как она одевается. – Мне необходимо место, где я могу проводить время в одиночестве, в особенности сейчас, когда я выполняю еще и обязанности графа Эолейра.
– И больше ты здесь ничем не занимаешься? – спросила она, приподнимая ногу, чтобы натянуть чулок, а он насладился ее изящной формой. – Это действительно так, лорд Пасеваллес?
В ее кокетливой манере проскользнуло нечто более глубокое, и Пасеваллес это почувствовал – возможно, отчаяние.
– Я клянусь вам, Идела, вы первая женщина, которую я сюда привел.
– Пожалуй, я тебе поверю. – Она повернулась и проползла по кровати, чтобы его поцеловать, в одном чулке и не до конца надетой сорочке.
Ее вьющиеся волосы обрамляли лицо, словно полог над кроватью. Грудь Иделы скользнула по его телу, и их губы встретились.
– Моя свекровь будет в ярости, – сказала она. – Но я могу немного опоздать.
– Вам не следует, – сказал он, мягко отодвигая ее от себя. – Помните, один из главных недостатков Моргана состоит в том, что он постоянно опаздывает – если вообще приходит. Давайте не будем напоминать о проступках принца в его отсутствие.
Она надулась – и стала еще более привлекательной.
– Я хочу, чтобы мужчина в моей постели терял голову от страсти, а не демонстрировал здравый смысл.
– В таком случае вам нужно выбирать мужчин помоложе, моя красавица. Помните, что я уже не юноша и, боюсь, слишком практичен.
– М-м-м. – Она наклонилась к нему, чтобы поцеловать в последний раз, и он снова ощутил прикосновение ее груди к своей коже. – Ты совсем не так стар, лорд-канцлер. О! Ты снова заставил мое тело гореть, дорогой, дорогой Пасеваллес.
– А вы принесли в мою жизнь то, что в ней давно отсутствовало, – сказал он. – Но сейчас мы оба должны встать и приступить к исполнению своих обязанностей, чтобы повторять наши встречи в будущем. Осмотрительность, принцесса, осмотрительность! При королевском дворе тысячи ртов и две тысячи ушей, которые только и ждут повода посплетничать.
Она вздохнула, но села и снова принялась за поиски одежды, разбросанной по комнате в приступе страсти.
– И когда мы снова будем вместе?
– Я очень надеюсь, что скоро. У нас возникнут трудности из-за завтрашнего визита эскритора и его эскорта, но мы найдем время, я обещаю.
– Ты уж постарайся. Я религиозная женщина, но не считаю, что приезд эскритора, несмотря на то что его прислал Его Святейшество, является уважительным предлогом тебе со мной не встречаться. – Она встала и потянулась, продемонстрировав ему бледный живот, потом быстро опустила рубашку, делая вид, что смущена. – Господи! Я забыла о приличиях – в таком виде перед уважаемым лорд-канцлером!
– Вы очень красивы, ваше высочество, – сказал он совершенно искренне.
– И я твоя, – ответила Идела без малейшей насмешки.
Они любили друг друга бурно, почти яростно. Иногда в темноте ему казалось, что с ним не жена, с которой он прожил много лет, но самка из дикого леса, рычащая и царапающаяся. Потом они просто лежали рядом и тяжело дышали.
– Почему? – снова спросил он, когда смог говорить. – Скажи мне, почему?
– Я уже тебе сказала, и ты знаешь, что я права. Другого пути нет.
– Я спрашиваю тебя о другом.
– О чем тогда? – Она села. – Святая Элизия, как здесь жарко.
Он услышал, как она пробирается к своему столику, а через мгновение раздался стук кувшина о кубок – она налила себе разбавленное водой вино и сделала несколько глотков. Как странно жить в темноте! Как это все меняет. Даже знакомые звуки, которые издает жена, превращаются в маленькие тайны.
– Почему ты вышла за меня? – спросил он.
– Что? Глупый вопрос. Я стала твоей женой, потому что любила тебя и не любила никого другого – ни тогда, ни когда-либо еще.
Но что-то в ее голосе показалось ему фальшивым.
– Но если это правда, я не понимаю, почему ты так часто мной недовольна. – Он не хотел, чтобы его слова прозвучали как жалоба обиженного ребенка, но именно так и получилось. Однако сейчас, благодаря темноте, для него это уже не имело значения. – Когда мы спорили в прошлый раз, ты назвала меня «кухонным мальчишкой». Как если бы несмотря на то, что я уже тридцать лет являюсь королем, правящим рядом с тобой, я остался ребенком, которого ты должна поучать.
– Нет, нет, неправда. И несправедливо. – Он услышал, как ее босые ноги шлепают по полу, почувствовал, как слегка подалась кровать, когда она улеглась обратно. – Дело в том… что иногда я теряю терпение.
– Как могла бы потерять его с ребенком. Или с простофилей.
– Саймон, пожалуйста. Все не так. Все иначе. – Она нашла его руку в темноте и скользнула под нее, словно измученное животное, ищущее убежища. – Я так сильно тебя люблю, что иногда мне кажется, я сойду с ума, если останусь без тебя. Но случается, что ты не думаешь дальше того, что видишь, того, к чему в состоянии прикоснуться. Если кто-то говорит тебе, что у него благие намерения, ты веришь. Если кто-то не справляется, но проявляет старание, ты его никогда не наказываешь и даже не отсылаешь прочь.
– Но разве не этому учит нас Усирис? «Самых слабых из вас, самых бедных из вас я люблю больше всех».
– Но Усирис не король! Он не должен думать о безопасности мира. Он сын рыбака.