Слушая Киерана, я понимала, как много мне еще нужно узнать об Атлантии, но я не слишком удивилась, что здесь похожая классовая структура. Я почувствовала себя увереннее, предположив, что Вознесшиеся скопировали и ее тоже. Тем не менее меня удивило, что титулы можно передавать. В Солисе только Вознесшиеся считались знатью или правящим классом, и они занимали эти позиции пожизненно – по сути вечно.
– Обнаружив, кто ты, мы не перестали почитать королеву и короля, – произнес Киеран после недолгого молчания. – Но ты… ты для нас другое. Ты – доказательство того, что мы происходим от богов.
Я склонила голову.
– Некоторым нужно это напоминать?
Киеран усмехнулся.
– Всегда будут люди, которым нужно напоминать историю.
– Объясни.
Его бледные глаза потеплели.
– Раз в несколько десятилетий какой-нибудь высокомерный юнец из первичных атлантианцев требует уз или ведет себя так, словно он или она лучше всех. Но мы способны напомнить, что всех считаем равными, и, в конечном итоге, никому не служим.
Я улыбнулась, но улыбка погасла.
– Но в последнее время возникли проблемы между вольвенами и атлантианцами, ведь так?
– В основном это земельный вопрос. Мы потеряли многих во время войны, но наша численность растет. Скоро это станет проблемой.
– А другие проблемы? Они связаны с тем, что родители Кастила по-прежнему у власти?
– Это никому не нравится, но мы чувствуем – что-то назревает. Земельный вопрос. Неопределенность с короной. Вознесшиеся и Солис. Знаю, звучит странно, но это наши инстинкты, сохранившиеся с тех времен, когда мы были кийу. Мы чуем смуту.
Я внимательно его слушала, желая понять причину раздоров между вольвенами и атлантианцами.
– И некоторые происшествия только усиливают эту тревогу, – продолжил он.
– Какие происшествия?
– От сестры и отца я слышал о нескольких необъяснимых случаях. За одну ночь уничтожаются посевы – скашиваются и вытаптываются поля. По непонятным причинам происходят пожары в домах. Вандализм.
Ошеломленная, я опустила подушку на кровать между нами.
– Помимо пожаров, ничего из этого не кажется необъяснимым. Но это все не происходит случайно.
– Вот именно.
– Есть пострадавшие?
– Не серьезно.
Он хотел добавить «пока что», но промолчал.
– Кастил ни о чем таком не упоминал.
– Думаю, он не…
– Не хотел меня волновать? – раздраженно закончила я. – Придется это изменить.
– В его защиту можно сказать, что много чего произошло.
Я не могла с этим поспорить.
– Есть предположения, кто за этим стоит и почему?
– Нет. И это необычно. – Киеран сел. – Все живущие в Атлантии верят в силу и власть общины.
– Видимо, кто-то не верит в силу и власть общины, – заметила я, и он кивнул. У нас еще не было времени обсудить то, что произошло в храме. – Как ты думаешь, Аластир был замешан в чем-нибудь из этого?
– Не знаю. – Киеран тяжело вздохнул. – Я всю жизнь знал этого вольвена и не ожидал, что он на такое способен. Я не всегда с ним соглашался. Как и мой отец. Но мы считали его хорошим человеком.
Он провел рукой по волосам и посмотрел на меня.
– Но если он и остальные действовали из убеждения, что они защищают Атлантию, я не понимаю, какое отношение к этому имеют порча посевов и погромы.
Мой взгляд упал на подушку цвета морской волны, и я заставила себя разжать руки. Для меня тоже все это не имело смысла, но эти действия вызывали смуту. Кто-то путем разрушения добивался своих целей. Стоило подумать о Вознесшихся, как для меня это стало ясно. Народ Солиса постоянно терпел невзгоды, и благодаря этому людьми было легче манипулировать и управлять. Аластир замышлял переворот, и его было бы легче осуществить, когда народ Атлантии несчастен. Но теперь, когда Аластира и его сообщников больше не существовало, были ли другие, кто сеет раздор в Атлантии и видит во мне угрозу? Кастил и Киеран, вероятно, считали, что это возможно. Вот почему Кастил дал мне кинжал перед тем как уйти за едой, и вот почему Киеран сидел сейчас со мной.
То, что мне сказала в экипаже герцогиня, и слова Аластира всплыли в памяти, словно призраки, вознамерившиеся преследовать меня.
Киеран осторожно дернул меня за волосы.
– О чем ты думаешь?
Я оставила подушку в покое.
– Кастил говорил тебе о том, что сказала мне герцогиня перед тем, как я ее убила?
– Нет.
Меня это удивило, но вряд ли Кастил умолчал об этом потому, что не хотел ставить Киерана в известность. У них в самом деле не было времени на разговоры.
– Она сказала, что королева Илеана будет в восторге, когда узнает о моем замужестве, и что я смогу исполнить то, что так и не удалось ей. Что я захвачу Атлантию.
Киеран нахмурился.
– Бессмыслица какая-то.
– Но смысл есть, не так ли? Как потомок богов я могу занять трон без применения силы. Я захвачу Атлантию.
– Да. Ты законная правительница.
Я тяжело сглотнула и потянулась за бокалом вина.
– Но я не понимаю, как это поможет Солису, – добавил Киеран.
– Я тоже, но она так сказала, и…
– Ты думаешь, в этом есть смысл из-за той чуши, что наговорил тебе Аластир?
Я ничего не ответила.
– Послушай меня, Поппи. – Он наклонился так, что наши глаза оказались на одном уровне и между нами почти не осталось пространства. – Все до единого живущие в Атлантии являются потенциальной угрозой королевству. Наши действия, наши убеждения? Любой из нас может разнести королевство на части. То, что ты потомок богов, не делает тебя большей угрозой королевству, чем любой другой. Контролировать свои действия можешь только ты. Не твоя кровь, не твоя кровная линия. Аластир был неправ. Как и герцогиня. А то, что ты не обратилась в вампира, когда Кастил тебя вознес, служит тому доказательством. И если ты примешь корону, то сделаешь это не ради Солиса.
– Не могу сказать, что это что-то доказывает, когда мы понятия не имеем, кем я стала, – заметила я. Но слова Киерана напомнили о моем недавнем разговоре с Кастилом. – У меня есть к тебе еще один вопрос.
Он отодвинулся назад.
– Ну еще бы.
– Когда мы ждали у храма Сэйона и с нами говорил Эмиль, я кое-что подумала в ответ ему.
– Ты спросила, провалился ли план Аластира, – закончил за меня Киеран. У меня перехватило дыхание, и я уставилась на него. – Но ты сказала это вслух, Поппи.
Я улыбнулась.
– Нет, не вслух.
Уголки его губ опустились.
– Нет же, ты сказала.
– Не сказала, – настаивала я. Мое сердце колотилось. – Киеран, я только подумала об этом. И я услышала твой ответ.
Мгновение он не шевелился и не говорил, а потом подтянул колени и наклонился вперед.
– Я был в облике вольвена.
– Знаю.
– Я не мог сказать ничего в ответ. Я…
– Ты это подумал. – Я села. – Вот что я пытаюсь до тебя донести. И такое было не один раз.
Я рассказала о Делано.
– Мы общались… телепатически.
– Я… – Потрясение Киерана окатило меня как ледяная вода. – А ты можешь чувствовать мой отпечаток – мой знак, как с Делано?
– Не знаю. Не пробовала.
– А можешь попробовать?
Я кивнула, и он сел, прижавшись коленями к моим.
– Тогда давай.
Стремясь поскорее разобраться, я сделала глубокий вдох и сосредоточилась на Киеране. Его потрясение еще не прошло – холодное и скользкое, но я протолкнулась дальше. В центре моей груди загудело, и вот я почувствовала – невидимый путь через эмоции и мысли. Словно связывающая нас нить, невидимая глазу, и по ней потекло землистое, древесное ощущение, напомнившее мне…
– Кедр.
– Что? – заморгал Киеран.
– Ты ощущаешься как кедр.
Он воззрился на меня.
– Я ощущаюсь как дерево?
– Не совсем. Я имела в виду, что… твой отпечаток или что это такое кажется мне таким. Что-то насыщенное и древесное, соединенное с землей. – Я пожала плечами. – Я могу объяснить только так.
– А как ощущается Делано? Как тонкое деревце?
У меня вырвался смех.
– Нет. Не деревце. Он ощущается как… не знаю. Как родник.
– А я как что-то древесное.
– Я начинаю думать, что не стоило ничего говорить.
Он вздернул уголок губ.
– Хотя мне нравится… насчет насыщенного и древесного.
Я закатила глаза и откинулась на подушки.
– Раньше я не могла чувствовать ничего такого. Или слышать мысли.
– Прежде чем ты спросишь, – нет, я не могу читать твои мысли. Ни тогда, ни сейчас. Я услышал только ту.
Я в самом деле собиралась спросить.
– Возможно, это случилось, потому что ты испытывала сильные эмоции.
Как и в тот раз, когда я призвала вольвенов, не сознавая этого.
– Если честно, я рад, что не могу. Представляю, сколько в твоем уме бурлит вопросов, и как они борются не на жизнь, а на смерть, чтобы удостоиться чести быть заданными.
Я нахмурилась.
– Это довольно грубо. – Я бросилась вперед, напугав Киерана. – Давай сейчас попробуем? Посмотрим, смогу ли я делать это намеренно?
– А ты знаешь, что нужно делать?
– Нет, – созналась я, прижимая к груди сине-зеленую подушку. – Но думаю, это имеет отношение к отпечатку – уникальному пути. Наверное, мне просто нужно следовать по нему. Хочу сказать, это что-то новое, поэтому логично, что способ будет таким, – объяснила я, а Киеран смотрел на меня так, будто я говорила на непонятном языке. – Ладно. Дай мне секунду, чтобы сосредоточиться.
– Уверена, что одной секунды хватит? – язвительно поинтересовался он.
– Уверен, что не хочешь смотреть на рукоятку кинжала, торчащего из твоей груди?
Вольвен ухмыльнулся.
– В таком случае будет сложно проверить, можешь ли ты делать это целенаправленно.
Я метнула в него сердитый взгляд.
Он негромко рассмеялся.
– Вперед. Посмотрим, получится ли у тебя.
Неглубоко дыша, я открыла чутье, чтобы прочесть Киерана. Я ощутила на языке сахарную сладость веселья, а затем… потянулась дальше и нашла то землистое, древесное ощущение. Я вцепилась в нить. «Киеран?»