Я кивнула, а Кастил слабо улыбнулся. Идея пить кровь все еще казалась мне странной, но я могла к этому привыкнуть. Я украдкой взглянула на Кастила. Он уж точно привыкнет.
Его мать поймала мой взгляд.
– Не хочешь прогуляться? Ты и я?
Кастил рядом со мной напрягся, а мое сердце сжалось.
– Не знаю, – сказал он.
Его мать кольнуло сожаление, яркое и острое.
– Я только хотела лучше познакомиться со своей невесткой. Никаких злых умыслов или шокирующих новостей.
Их в самом деле не было – по крайней мере я не чувствовала от нее враждебности или страха, только печаль и, может, ореховый вкус решимости. Не была уверена, готова ли оказаться с его матерью наедине. От одной мысли об этом у меня в груди трепыхались сотни плотоядных бабочек и возникали тревожные образы.
– Обещаю, – произнесла его мать. – Ей не стоит меня бояться.
– Да, – согласилась я, и она посмотрела на меня. – Я вас нисколько не боюсь.
Это была правда. Я нервничала, но вовсе не боялась.
Мгновение королева смотрела на меня, затем улыбнулась.
– Думаю, нет. Мой сын выбрал бы такую невесту, чья храбрость равна его собственной.
Мы с королевой Атлантии шли по вымощенной кремовым камнем дорожке, вдоль которой росли высокие голубовато-лиловые цветы. Мы были не одни, хотя так могло показаться на первый взгляд. На почтительном расстоянии следовали Хиса и еще один страж. Киеран тоже шел за нами, и я была уверена, что когда мы ступили на дорожку, неподалеку метнулось что-то черное. Наверное, это Лира двигалась среди кустов и деревьев.
– Мой сын… очень беспокоится о твоей защите, – заметила королева Элоана.
– Да, – ответила я.
Кастил без особого восторга воспринял мое согласие на прогулку с его матерью. Он волновался и, как я думала, боялся, что она может сказать что-то, способное ранить мои чувства или ошеломить. Но я не ждала, что она мгновенно проникнется ко мне дружбой, и уже привыкла существовать в состоянии постоянного шока.
И, если честно, чем еще она могла поделиться, что поразит меня сильнее, чем то, о чем я уже узнала? То, что я была способна идти и думать о чем-то другом, уже доказывало, насколько я справилась с потрясением.
– Хотя у меня складывается впечатление, что ты можешь защитить себя сама, – продолжала она, глядя перед собой.
– Да.
На ее губах заиграла слабая улыбка.
– Ты любишь сады? – спросила она, но это было скорее утверждение, чем вопрос.
– Да. Они кажутся мне очень…
– Мирными?
– Да. – Я робко улыбнулась. – А вы?
– Боги, нет. – Она рассмеялась, и я заморгала. – Я слишком… как это говорит Валин? Слишком буйная, чтобы находить мир среди цветов и зелени. Эти сады, – она обвела рукой, – прекрасны благодаря Кире. У нее талант к садоводству, и она жалеет меня. Ей нравится часами обрывать увядшие цветки, а мне нравится в это время отвлекать ее.
– Сегодня я наконец познакомилась с Кирой, – заметила я. – Она была очень добра.
Королева кивнула.
– Да, она добрая.
Я набрала побольше воздуха и сказала:
– Но не думаю, что вы хотели поговорить со мной о Кире.
– Нет.
Она бросила на меня взгляд и повернулась к дорожке. Прошло несколько мгновений.
– Мне бы хотелось, чтобы мы беседовали о чем-то обыденном, но сегодня такого не будет. Я хочу, чтобы ты знала: нам было известно о тебе, когда ты была Девой, до того, как Аластир вернулся с новостями, что Кастил собирается на тебе жениться. Но мы не представляли, что ты была тем ребенком, которого он… встретил много лет назад. Знали лишь, что есть девочка, которую Кровавая Корона провозгласила Избранной богами и которую назвали Девой. Признаться, мы не обращали особого внимания на эти новости. Мы решили, что это интрига Вознесшихся, с целью усилить их притязания и оправдать их действия, например, Ритуалы.
– Считается, что до меня была еще одна, – заметила я. – Ее имя неизвестно, и говорят, что ее убил Темный.
– Темный? – задумчиво произнесла она. – Разве не так они называют моего сына?
– Так, но знаю, что он ее не убивал. Даже не уверена, что она существовала.
– Я не слышала о другой Деве. Но это не значит, что она не существовала. – Мы дошли до жакаранды. – Ты росла в Карсодонии?
Сцепив перед собой руки, я кивнула.
– Да, после гибели моих родителей.
– Я правда сожалею о смерти твоих родителей. – В мое чутье хлынуло сочувствие. Королева повернула направо. – Они заботились о тебе; это родители, которых ты помнишь. Они и есть твои родители, Пенеллаф.
– Спасибо. – К горлу подступил ком. Я посмотрела на безоблачное голубое небо, а потом на нее. – Уверена, вы знаете, что я провела много лет с королевой Илеаной.
Она сжала губы и повторила:
– Илеана. – Ее ноздри раздулись от отвращения. – Королева Крови и Пепла.
Глава 28
По моей коже побежали мурашки. Я остановилась.
– Что?
Королева Атлантии повернулась ко мне.
– Ее называют королевой Крови и Пепла.
Я не только никогда не слышала этого титула, он показался мне бессмыслицей.
– Но Последователи и атлантианцы…
– Используют это выражение? Мы не первые, как и Последователи не первые, кто носил те маски. Когда Кровавая Корона основала свою династию, они провозгласили себя королевой и королем Крови и Пепла, имея в виду силу крови и то, что остается после разрушения.
– Я… этого не знала, – призналась я.
– Эти слова – этот титул – важны для нас. Они означают, что из крови тех, кто пал от рук Вознесшихся, и из пепла всего, что они разрушили, мы все равно восстанем. – Она склонила голову набок. – Для нас эти слова означают, что, вопреки тому, что с нами пытались сделать, мы не сломались. И мы восстанем снова.
Я обдумывала услышанное. Королева пошла дальше, и я последовала за ней.
– Знают ли Вознесшиеся, почему Последователи и атлантианцы так говорят?
Она слегка улыбнулась.
– Знают. И уверена, их сильно беспокоит то, что мы взяли их титул и превратили в нечто совершенно иное.
Исходящая от нее волна удовлетворения вызвала у меня ухмылку.
– Вот почему ты никогда не слышала этот титул. Сомневаюсь, что большинство ныне живущих смертных и даже некоторые Вознесшиеся его слышали. Они прекратили им пользоваться несколько столетий назад, примерно в то время, когда первые Последователи начали оставлять надписи с этими словами. Король с королевой постарались дистанцироваться от этого титула, но он отражает то, какие они. – Она поймала мой взгляд и пошла дальше. – Что касается нападения, в котором погибли твои родители, а ты получила шрамы. Тебе очень повезло остаться в живых.
У меня ушло некоторое время, чтобы понять, что мы сменили тему.
– Да, – согласилась я и задумалась. – Полагаете, я выжила благодаря моей кровной линии?
– Пожалуй, да. В юном возрасте атлантианцы почти как смертные, но ты… Ты другая. Видимо, в тебе сильнее линия божества, и она тебя защитила.
– Я…
Я замолчала, и она, не дождавшись продолжения, бросила на меня быстрый взгляд.
– Что?
– Большую часть жизни удивлялась, как я выжила в ту ночь и почему… была избрана Девой. И теперь, когда знаю, почему, у меня еще больше вопросов, потому что мне столько лгали. Очень многое нужно осмыслить.
– Но похоже, ты как раз этим и занимаешься.
– Потому что у меня нет иного выбора. Я не могу отрицать. Мне становится дурно при мысли, что, должно быть, сделала Кровавая Корона, чтобы создать меня.
А еще меня пугала мысль, зачем они все это делали. Но на этом я сейчас сосредотачиваться не могла.
– Не только с той, кто могла быть моей матерью, но и с Малеком. Я знаю, что он не был хорошим человеком, но все равно – личностью. И тем не менее чувствую себя… отстраненно. Мне жаль, и я им сочувствую, но они незнакомцы, и это не меняет того, кто я. Неважно, во что верил Аластир и Незримые. Я не только кровь, которая течет в моих венах.
– Нет, – сказала она чуть погодя. – Я тоже так не думаю.
– Правда? – удивленно выпалила я.
Она слабо улыбнулась.
– Я помню божества, Пенеллаф. Хотя многие проявляли склонность ко всевозможным злодеяниям, не все они были такими. А другие? Если бы они впали в спячку, как боги, кто знает, что стало бы с божествами? Мы никогда не узнаем. Но Малек… он не был плохим человеком, Пенеллаф.
Хотя я только что призналась, что Малек для меня лишь незнакомец, меня наполнило любопытство и потребность узнать больше о человеке, который был моим отцом. Вполне естественно.
– Не был? – наконец спросила я.
Она покачала головой, и ее черные волосы блеснули синевой на солнце.
– Он не был плохим правителем. Долгое время он правил честно и справедливо. И он мог быть очень великодушным и добрым. Он никогда не обращался со мной плохо или умышленно грубо.
– Он изменял. Постоянно, – вырвалось у меня, и я тут же пожалела, что высказала свои мысли. – Простите. Мне не следовало…
– Не нужно извиняться, – сказала она с негромким смешком. – Он изменял. Да, постоянно. У мужчины две головы, и ты можешь предположить, которой он пользовался чаще.
Я не сразу поняла, что она имеет в виду, а когда до меня дошло, я вытаращила глаза.
– Но когда мы познакомились, он таким не был. Только под конец начала подмечать в нем это… брожение. Это сильнейшее расстройство, которое, как я решила, возникло еще до того, что он сделал со своей любовницей, потому что он превращался в нечто иное. Я… не знаю, что произошло, чтобы он изменился настолько, что больше не довольствовался мной и жизнью, которую мы пытались построить. Почему исчезли великодушие и доброта, которые некогда были его второй натурой. Но знаю, что моей вины в этом нет, и я давно перестала беспокоиться, почему он искал полноты и смысла в объятиях других женщин. Я пытаюсь сказать, что твой отец не был монстром, Пенеллаф. Он был божеством – самым могущественным из всех. Но при этом он был человеком, который заблудился.