Для начала прошли на Сите по мосту Малому и от Сите по мосту Нотр-Дам. Ласка дернулся было зайти в собор, но Вольф не дал.
— Ты в католическом соборе собрался Божьей помощи просить? — сказал немец, — Иди давай. Сначала дело, потом будешь головой вертеть.
Нашли большую улицу. Прошли ее вправо до ворот. Нашли три борделя. Потратили немного серебра, Вольф поговорил, Ласка посмотрел на полуголых девок и смутился. Вернулись. Оглянулись на мост слева, повернули направо и дошли почти до ворот Сен-Мартен. Повернули налево, а потом у ворот Сен-Дени еще раз налево. По пути от ворот до ворот зашли еще в пару заведений. Амелию никто не видел.
Большую часть домов терпимости Ласка бы нипочем не нашел один. У некоторых стояли мальчишки-зазывалы или девки самого развратного вида. Над некоторыми висели наглядные вывески. Но над другими красовались непонятные надписи на французском, а часть заведений скрывалась во дворах. Вольф ориентировался обонянием. Запах гостеприимно раздвинутых ног он чуял за квартал.
Без немца Ласка бы не только не нашел, куда постучаться, но и не сумел бы толком поговорить. В каждом втором заведении задавали какой-нибудь неприличный вопрос. Где всерьез, где в шутку. Вольф отвечал так же. Где всерьез, с таким видом, будто порядочному мужчине совершенно нормально рассказывать об интимных особенностях какой бы то ни было женщины. Где в шутку, и его ответы иногда выходили еще более похабные, чем вопросы. За первые пару часов Ласка уже устал краснеть. Но все зря. Амелию никто не видел.
По улице Сен-Дени дошли до Шатле. Вот и рынок.
— Может, отдохнем, съедим чего-нибудь? — предложил Ласка.
Где же еще перекусить, как не на рынке. Не Краков, конечно, но тоже столица. Правда, под ногами грязи мало не по щиколотку и пованивает.
— Хочешь рыбку? Как раз мимо рыбных рядов проходим, — предложил Вольф.
Ласка посмотрел на рыбный ряд, понюхал воздух и отказался.
— А лягушку?
Ласка с удивлением увидел на лотке лягушачьи лапки.
— Я что, похож на аиста?
— Детей не приносишь?
— Пока вроде нет.
— Ну ладно. Хочешь улитку?
— Это пирог какой-то?
— Нет. На виноградной лозе заводятся улитки, а французы их ловят и едят.
— Ты ври, да не завирайся. Кто в здравом уме захочет есть улитку?
— Посмотри направо.
Действительно, лоток с большими улитками.
— Бееее, — Ласка представил, как хрустит на зубах раковина, и из-под нее на язык попадает что-то склизкое, — Пойдем отсюда.
— Что, и устрицу не будешь? Говорят, отлично поднимает настроение перед встречей с дамами.
— Я обещал, что не буду ложиться с католичками. И я просил еды, а не лекарства.
— Устрица это еда. Вот, смотри.
На прилавке лежали какие-то раковины. Вольф подал монетку, взял раковину, открыл и показал Ласке. Внутри к раковине крепилось что-то мутно-белое. Вольф выкусил это мутное и проглотил.
Ласка посмотрел на него как на собаку, которая сожрала какашку.
— Кого ты хочешь удивить? — спросил он, — Я же знаю, что ты от любой отравы излечишься, если тебе дать ночь и ножик.
— Не понравилось? Кстати, нормальная устрица, свежая. Я тухлятину чую лучше многих.
— Пойдем дальше. Что там впереди?
— Сырные ряды. Как ты относишься к сыру?
— Обожаю.
Идея хранить молоко в твердом виде Ласке нравилась. Сыры в Москве считались деликатесами, которые и на княжеской свадьбе к столу придутся. Беда только, что сколько-то заметных излишков молока в отцовском поместье не водилось. Легче у бати выпросить пшеницы на водку, чем у мамы молока на сыр.
— Смотри, он же тут с плесенью.
— Ага.
— Хоть бы почистили перед продажей.
— Он насквозь с плесенью.
— Вот дураки французы, столько молока зря сгубили.
— Мне тоже не нравится. А французы за милую душу уплетают.
— Не знаю… Мы плесень даже в голодный год не едим. Крапивы, лебеду, но не эту гадость. Если плесени со стены соскрести и хоть с медом смешать, я бы даже пробовать не стал. А чем тут воняет, как недельными портянками?
— Месье как называется этот сыр? — спросил Вольф, поведя носом.
— Вьё Булонь, — ответил продавец.
— Выёбулонь? Или въеблонь? — Ласка попытался воспроизвести название сыра, — Даже по названию понятно, что гадость какая-то.
— Экий ты капризный.
— Я капризный? Дай мне свиной шницель с квашеной капустой, или колбасок с кнедликами, или пасту с нормальным твердым сыром без запаха, или плов с бараниной. Съем за милую душу и добавки попрошу.
— Ладно тебе. Я тут сам ничего не знаю. Давай, может, по колбаске съедим?
— Наконец-то нормальная еда. Где?
— Вот там. Зазывала орет. Маленький Лион, настоящие колбаски Андуйет. Помнишь, мы Лион проезжали?
— Помню. Большой город, люди южные, веселые, вино вкусное.
Под вывеской «Маленький Лион» работала немаленькая таверна в два зала. В первом сидели простые мужики, а во втором мужики разбойного и воровского вида. Распахнулась дверь на кухню, и оттуда явственно потянуло дерьмом.
— Да что они там готовят! — удивился Ласка.
Мимо него подавальщик понес блюдо с колбасками, от которых, кажется, этим самым дерьмом и воняло.
— Это что?
Вольф прошел за подавальщиком во второй зал, и Ласке пришлось пойти следом.
— Что это за интересное блюдо? — спросил немец.
— Колбаски Андуйет! Как в Лионе! — гордо ответил подавальщик, поставив блюдо на стол.
— Из чего они?
— Из свежих свиных кишок!
Едоки набросились на колбаски, и с блюда фонтаном поднялся аромат говна. Будь Ласка красной девицей, он бы с негодованием выбежал на улицу. Но доброго молодца запахом всего-навсего говна не испугаешь.
— Они что, кишки прямо с дерьмом жарят? — удивился Ласка.
— Черт их знает, — пожал плечами Вольф.
— Дикари. Нет, чтобы вымыть, да набить мясом. Или вот ели мы в Польше фляки…
— Господа, а вы зачем сюда пожаловали? В чужих тарелках принюхиваться? — спросил один из сидевших за столом.
— Вообще-то мы ищем одну девушку, — сказал Ласка, не желая говорить, что они зашли сюда поесть.
— В борделе свою девку поищи, — ответил другой, и остальные засмеялись.
— Половину борделей Города обошли, нигде нет, — ответил Вольф.
— Что хоть за шлюха-то такая, ради которой стоит полгорода обежать? — спросил третий, — Что она такого делает, чего нигде не делают?
— Вот, — Ласка достал портрет, — Ее зовут Амелия. Стройная, роста примерно такого. Француженка, говорит без акцента.
— А в постели как?
— Любит в глаза смотреть, — ответил Вольф.
— Девка как девка, — сказал один.
— Сиськи ничего так, — сказал другой.
— Дай-ка приглядеться, — сказал третий и взял портрет.
— Чего тебе, Лионец? — спросил сосед.
— Постой, Пьер. Эту девку я, кажется, видел, — сказал Лионец, — Но не в борделе.
— Где? — не выдержал Ласка.
Лионец потер пальцами, намекая на деньги.
Ласка достал монетку и положил на стол, прижав пальцем. Ошибка. Большая ошибка. Он не посмотрел номинал и выложил как ни в чем не бывало серебряный тестон с портретом короля.
Вольф понял это раньше местных и встал спиной к другу, обхватив левой рукой ножны у горловины. Первым хвататься за оружие неприлично.
— Во Дворе Чудес, — сказал Лионец и гадко ухмыльнулся.
— Точно?
— Отвечаю!
— Ага, — спокойно кивнул Ласка и толкнул к нему монетку.
Лионец удивленно поднял брови. Вот так просто? Подумаешь, во Дворе Чудес?
— Стоять! — полуобернулся Вольф, — В котором дворе?
— В главном, — удивленно ответил Лионец.
В Париже было несколько скверных местечек, известных как «дворы чудес». Вольф в порядке общей эрудиции об этом знал. Все-таки, Париж достаточно значимый город в общеевропейской культуре, да и в интернациональной криминальной субкультуре тоже. Ласка же слышал только про тот Двор Чудес, который отметил на своей карте Фантуцци.
Если бы лионец врал на ходу, то замешкался бы, называя какой-то конкретный двор. Но он не врал и сказал так, как привык в разговорах с местными. На вопрос Вольфа он неподдельно удивился. Все же знают, что Двор Чудес без адреса это по умолчанию тот самый, что у Шатле.
— Побожись, — на всякий случай сказал Вольф.
— Клянусь крестом Иоанна Крестителя!
— Благодарю, — Ласка забрал из рук Лионца портрет.
— Я не понял, это что сейчас было? — спросил толстый человек из-за столика в углу.
— Все нормально, брат, — ответил Лионец.
— Ты сдал Двор Чудес?
— Ага. Добро пожаловать, хрен ли там.
— И вы туда пойдете? — толстяк повернулся к Вольфу.
— Пойдем.
— С большой бандой?
— Зачем? Вдвоем.
— В два меча? Не зассыте?
— У нас там нет врагов. Мы просто выкупим девку просто за деньги, — сказал Ласка.
Над этим ответом расхохотался весь зал, не исключая толстяка и Лионца. Кто-то стучал кружкой по столу, кто-то свалился с лавки, кто-то фыркнул так, что ложка с супом вылетела изо рта.
— Что смешного? — спросил Ласка.
— Мы по первости подумали, что вы серьезные люди, и вам палец в рот не клади, — ответил Пьер, — А вы, смотрю, простаки, каких поискать надо.
— И прямо палец в рот положишь? — спросил Вольф.
— Ага.
Вольф сделал шаг к выходу. Ласка шагнул за ним вполоборота, не поворачиваясь ни к кому спиной.
— Стоять, — сказал вышибала.
— Подумай, — ответил Вольф.
— У вас есть деньги, и вы готовы пойти с ними в Двор Чудес, — сказал вдогонку толстяк, — Лучше оставьте кошельки здесь, а мы вам оставим жизнь. В отличие от.
Ласка потянулся было к сабле, но понял, что выхватить оружие им не дадут. Места мало, а врагов много. Человек напротив прочитал его жест и оскалился.
— Прости, Господи, меня грешного, — сказал Ласка по-русски.
— На кулаках? — спросил Вольф.
— Да. Идем в правый дальний угол от входа. Три-четыре!
Толпа расслабленно стояла вокруг. Без малого полторы дюжины против двоих. От простаков не ждали сюрпризов. Оружие выхватить им не дадут, а к рукопашной никто всерьез не относился. В конце концов, кабацкая драка это весело, особенно, когда платить потом будет кто-то другой.