— Так что ж ты молчишь? — удивилась Дака. — Ты знаешь. Ты спасла Иргая. Я всё сделаю, что ты скажешь!
— Ко мне пришёл… мой названный брат, — медленно начала цирюльница. Она вроде бы и не врала, но говорить правду было противно. — Его… сестра… другая сестра… подобрала… приютила… девочку. Маленькую девочку. Но она давно рожала, у неё нет молока. Девочке нужна мать, которая её выкормит.
— И всё? — засмеялась Дака. — Чего ж ты испугалась? Девочка — хорошо! Помочь сестре — хорошо! Всё хорошо. Где она?
— Она не здесь, за ней надо сходить.
— Так пойдём! — откликнулась Дака и принялась пеленать своего сына. — Врени! Чего ты боишься?
— Девочка — оборотень, — сказала наконец цирюльница.
Дака долго молчала, а её руки продолжали укутывать младенца.
— Да, — сказала наконец она. — Трудно. Маленькая? Бросили её?
— Он не знает, — ответила Врени. — Он думает, её родителей убили, а её бросили умирать в лесу. Она… она не растёт. У его сестры нет молока, она ест волчью пищу как волчонок. И не растёт как девочка.
— Ой, трудно, — покачала головой Дака. Укутав сына, она принялась ловко приматывать его себе за спину. — Что сидишь? Пойдём.
— Ты согласна?!
— Сёстрам помогать надо, — ответила Дака. — Девочка чем виновата? Вырастет — будет как Серый. Серый хороший человек.
— Ты не понимаешь, — запротестовала Врени. — Она волчонок, она, может, вовсе не сможет жить как человек.
— Не сможет жить как человек — будет жить как волк, — отозвалась Дака. — Охотиться с нами будет. Плохо, когда нет молока. Пойдём.
Врени больше не стала спорить. Она знала, что у Даки было больше молока, чем съедал её ребёнок (а он был весьма прожорливый мальчишка) и от того часто болела грудь. Но других младенцев в лагере как назло не было. Конечно, от такого подарка судьбы не отказываются!
Медный Паук провёл их мимо дозорных — не иначе как чудом… или снабдила его ведьма отводящим глаза зельем. Дака сказала, что спрашивать Иргая не будет, не мужское, мол, дело, решать, кого ей грудью выкармливать. Врени давно подозревала, что обычаи женщин своего народа Дака сама выдумывала такими, как ей было удобно. В лагере были, конечно, и её соплеменницы, но они только хихикали и брали на примету. Замуж они пока не выходили, но собирались по возвращении в Тафелон. А Иргай, хоть и знал все мужские обычаи их племени, ведь он был побратимом погибшего старшего брата Даки, сам всё-таки происходил из другого народа и уличить жену не мог. Может, и не хотел. Иргай на Даку надышаться не мог. Вот он будет счастлив, когда поймёт, во что Врени её втянула…
Они шли через лес, который окружал их лагерь и Медный Паук, кажется, нарочно петлял, а потом они оказались перед частоколом, окружающим селище, и Паук вынул для них несколько жердей, чтобы они смогли протиснуться. У самого частокола ютился маленький бедный домишко, даже не дом — хижина. Медный Паук толкнул ветхую дверь.
— Встречай гостей, Маглейн, — произнёс он и шагнул в тень.
В хижине у очага сидела ведьма в низко надвинутом на лоб платке и плела что-то на пальцах. Магда казалась какой-то уставшей и осунувшейся… а, может, так ложились тени. У её ног на полу сидел тощий сероглазый мальчонка… где Врени его видела? Знакомое лицо, но угадать не получалось. Сын, что ли? Но сын вроде помладше должен быть? Или ученика взяла? Что она, всех детей по пути подбирает? А дочку куда дела?
Прежде, чем Врени успела сообразить, что её смущает, в дом шагнула Дака и жадно огляделась по сторонам. Мальчонка ловко выхватил из колыбельки завёрнутый в тряпки кулёк и протянул гостям. Лицо его, правда, было какое-то сердитое. Дака покосилась в тень, где стоял Медный Паук.
— Здравствуй, — сказала она не слишком приветливо. — Пустишь к очагу?
— Что?... — оторопела ведьма. — Здравствуй. Проходи.
— Скажи, что принимаешь нас как своих гостей, — подсказала Врени.
— А… ну да. Будьте моими гостьями, — согласилась Магда.
Дака без улыбки уселась перед ней, протянула руки и взяла у мальчонки младенца.
— Неласково встречаете, — сказала она, вглядываясь в сонное лицо девочки.
Врени садиться не стала. Дака огляделась по сторонам, испытующе вгляделась в мальчонку.
— Пусть твой брат выйдет, — сказала она Магде. По своим обычаям Дака не разговаривала с чужими мужчинами.
Медный Паук засмеялся и вышел вон.
— Странный человек, — сказала Дака. — Злой. Страшный. Такой и убить может.
— Он может! — вмешался в разговор мальчонка. Голос у него был хриплый.
Дака сняла со спины сына, протянула Врени. Ребёнок крепко спал, устал, видно, плакать. Дака покачала чужого младенца, оглядела хижину, взглядом спросила у хозяйки разрешения и шагнула в угол за занавеску. Оттуда послышалось негромкое вяканье, а потом довольное причмокивание ребёнка. После этого, понимала Врени, Дака согласится отдать волчье отродье только вместе с жизнью.
То, что случилось потом… так сложилось потому что… сложилось. Дака услышала и узнала шаги, но выходить из-за занавески не стала: вместе с мужем пришёл его брат Стодол. А Иргай, конечно, считал: раз в доме его жена, ему сам Заступник велел туда войти. Стучаться, просить разрешения — какие мелочи! Кто знает, зачем её сюда заманили!
Врени как во сне наблюдала: вот распахивается дверь. В свете очага блестят кривые степные мечи. Вот ведьма роняет своё плетение в огонь. Вот парнишка смотрит на чужаков огромными глазами и из-под ногтей его тонких пальцев — слишком тонких для мальчика — вытекает тьма.
— Здесь ведьма! — воскликнул разъярённый Иргай. Он сделал шаг… и застыл, не в силах двинуться с места. Тьма заняла всю хижину и были видны только витые струи дыма, которые протянулись от очага к вошедшим мужчинам, опутывая их, связывая по рукам и ногам.
— Ой, плохо гостей встречаешь! — раздался в темноте голос Даки. — Ой, плохая хозяйка! Нехорошо! Муж мой пришёл, а ты его так встречаешь! Ой, нехорошо. Ой, невежливо!
Наваждение спало. Исчезла тьма, ровно и спокойно горел в очаг и в нём корчились спутанные ведьмовские нити. Иргай с досадой убрал меч в ножны.
— Зачем ушла? — спросил он жену. — Зачем не спросилась?
Дака заулыбалась.
— Не сердись. Не буду больше. Смотри. Дочь у нас будет! Молочная сестра твоему сыну.
— С сыном ушла, — продолжал ворчать Иргай. — Мне не сказала. Я б разве запретил?
Дака положила девочку на пол, к ногам мужа. Тот чуть помедлил, потом наклонился, чтобы её подобрать.
— А ещё она вон как может! — вдруг вмешался мальчонка, который злыми какими-то глазами наблюдал за взрослыми. Он выхватил нож и замахнулся над младенцем. Врени выругалась. Девочка коротко вякнула, заизвивалась в своих пелёнках и вот к земляному полу припал волчонок. Вокруг валялись разорванные на клочки пелёнки. Иргай и Стодол с проклятьями отшатнулись.
— Ай, какая злая девочка! — усмехнулась Дака и бесстрашно подняла волчонка на руки.
— В моём шатре оборотней не будет! — заявил Иргай, с отвращением глядя на детёныша.
— Напугал! — отозвалась Дака. — Пожалуйста. Спи один в шатре, если тебе так нравится. Дочка будет спать со мной.
Иргай покосился на брата, но тот покачал головой.
— Твоя жена. Твой шатёр. Ты решаешь.
— Увар пусть решает, — подумав, предложила Врени прежде, чем Иргай догадался переложить решение на матушку Абистею. Матушка Абистея была его родная мать и уж конечно, она не захочет, чтобы её внук рос вместе с оборотнем. А Увар мог отнестись и иначе.
— Увар? — вдруг усмехнулась Магда и поманила к себе Врени. — Скажи Увару: сестра просит. Скажешь?
— Скажу, — кивнула Врени. Кроме неё, никто не услышал шёпот ведьмы.
В лагерь они вернулись в угрюмом молчании. Иргай и Стодол были злы на Врени, недовольны Дакой и с омерзением поглядывали на волчонка. Ни тот, ни другой не считали, что нужно спрашивать Увара, но, поскольку Дака упрямилась, а Врени настаивала, нехотя согласились. Цирюльница напрасно надеялась незаметно пробраться мимо дозорных. Виль не соблаговолил показаться наёмникам, а без него это было невозможно, к тому же… их отсутствие заметили. Едва они подошли, кто-то свистнул, кто-то крикнул совой — и к ним вышел сам Увар, весьма в плохом настроении. За его спиной нёс факел Карско, молодой наёмник, недавно вошедший в отряд.
— Вернулись? — хмуро спросил Увар.
Стодол опустил взгляд, Дака непроизвольно шагнула в сторону, загораживаясь мужем от взгляда оберста[9] отряда. Иргай, напротив, вскинул голову.
— Чужака видел, — сказал юноша. — По лагерю ходил. Люди его не видели. Не успел сказать.
— Видел чужака. Молодец, — кивнул Увар. — А Дака? Тоже чужака видела? Большеногая?
— Большеногая видела, — прогудел Стодол. — Большеногая с ним ушла. И Даку увела. Иргай сказал — может, заколдовали. Пошёл выручать.
— Большеногая? — цепко посмотрел на цирюльницу Увар.
Врени мысленно взмолилась Освободителю. Взгляд оберста ей не понравился. Нехороший был взгляд. Она повернулась и вырвала у Даки из рук волчонка. Показала Увару.
— Сестру твою видела, — сказала Врени. — Велела сказать тебе: сестра просит.
— Кого ты видела?! — вскинулся Увар.
— К ведьме Даку завела, — встрял Стодол, всё ещё злой на цирюльницу. — Ведьма отродье подсунула.
— Это оборотень, — пояснила Врени, с трудом удерживая детёныша. Проклятая девчонка визжала и вырывалась. — Магда просила её выкормить и воспитать. Дака взялась.
— Где вы её видели?!
Наёмники удивлённо переглянулись. Увар был не то встревожен, не то зол, не то не пойми что. Иргай махнул рукой за спину.
— Большеногая, Дака, идите в лагерь, — приказал Увар. — Карско, проследи. И помалкивай. Будешь болтать — шкуру спущу. Оборотня оставить. Иргай, Стодол, ведите обратно.
Глава пятаяПереполох
Врени с Дакой вернулись в лагерь вместе с молодым наёмником. Дака по-прежнему несла сына за спиной, а вырывающегося волчонка — на руках. Их окружили люди.