И как это она могла даже не заметить, что святоша её проверяет?!
— Мне говорили, — рискнула девочка, — что у меня дурной глаз.
Матушка Онория расхохоталась. Отец Бенлиус усмехнулся.
— Ты бы знала, дитя моё, сколько злобы стоит за такими поклёпами, — сказала аббатиса, — сколько человек готовы хоть под пытки, лишь бы сожгли соседа…
— Когда мы вернёмся домой, — сказал отец Бенлиус серьёзно, — матушка Онория и её сёстры снова испытают тебя. Но тебе нечего бояться, если ты и причиняла вред, то не по злой воле, а по недомыслию и неумению.
Деваться было некуда. Эрна поблагодарила святош и покорно позволила отвести себя в палатку. Последнее время её провожали даже до отхожего места на краю лагеря.
Братья-заступники не торопились. Они возвели большой шатёр, в который приводили пленных по одному и там подробно допрашивали, записывая каждое слово на церковном и на хларском языке. Вопросы задавал отец Бенлиус и некоторые другие братья, которые умудрялись и без записей помнить, кто из пленников что говорил и по какому поводу. Иногда на допрос вызывали нескольких человек и им торжественно зачитывались их же показания. Потом требовали объяснить, почему они говорят разное об одном и том же.
Никого не пытали и даже не били. Среди братьев-заступников не было ни одного палача и никто не грозил привезти палача из ближайшего города. Им это было ненужно. Братья-заступники просто приводили людям их собственные слова или слова их товарищей и требовали объяснить противоречия. Если кто-то отказывался отвечать, это тоже записывалось. На таких остальные начинали валить все преступления, которые творились в личном отряде рыцаря лю Дидье, поэтому все быстро сообразили и больше ни от чего не отказывались. В суде сидели к тому же два клерка парламента Балриля, которые ставили свои подписи на протоколах, подтверждая, что святоши всё правильно записали.
Матушка Онория, которую на допросы звали очень редко, объяснила девочке, что все записи пойдут в Балриль вместе с большинством пленников, где их будут судить. А копии записей останутся в ордене. Те же люди рыцаря лю Дидье, которые захотят искупить свои преступления службой Заступнику, отправятся в монастыри со строгим уставом, не доставшись светскому суду.
— А что сделают с ними в Балриле? — спросила девочка. Методичная работа святош ужасала. Освободитель, оказывается, они даже не пытались её всерьёз допрашивать! А она-то думала, что ловко всех обманула!
Аббатиса пожала плечами.
— Кого-то повесят, чтобы неповадно было. Кого-то, глядишь, возьмут охранять город. Кого-то выпорют и прогонят прочь — без денег, оружия и одежды.
Эрна поёжилась.
— Тебя они больше не побеспокоят, — заверила матушка Онория.
Ещё бы! Святоши готовы её на помочах водить. А всё из-за них! Если бы она спокойно поколдовала, кто бы её нашёл-то? Дядюшке Вилю хорошо говорить — без колдовства! Он и без колдовства всяко умеет. А она?! Вот как бы он выкручивался? Небось, соврал бы, что клад ищет, в долю бы взял, а там прирезал исподтишка. Ему б ещё и поверили. Виль — он такой. Паук, одно слово. А у ней так не выйдет. Кто ж поверит, что девочка в лесу клад ищет? Очень смешно, ага.
Что-то, видимо, отразилось на лице девочки, потому что матушка Онория участливо положила руку ей на плечо.
— Что тебя тревожит, дитя моё?
Враг бы драл эту аббатису! Как она умудряется всё видеть?!
— У нас в Тафелоне говорили, что братья-заступники… пытают людей, — осторожно сказала девочка. Ей в самом деле было интересно, с чего святоши так изменились.
— Еретиков и проклятых, дитя моё, — хмыкнула аббатиса. — Тех, кто отказывается принять милосердие Заступника.
— Но матушка, вы же сами сказали, что были те, кто не хотел отвечать! Почему их не пытали? Может, они скрывают… скрывают… может, они знают что-то важное!
— Всех сразу? — усмехнулась аббатиса. — Без причины, без показаний, без доказательств?
— Но они же…
— Разбойники, мародёры и висельники, — подхватила матушка Онория. — Но доказательств того, что они отвергли Заступника, нет. Их будут судить в Балриле.
— А вдруг отвергли? — не унималась Эрна. Ей было непонятно. Когда это святоши упускали возможность покуражиться?!
Аббатиса отвесила девочке несильный подзатыльник.
— Ты должна верить старшим, дочь моя, — сказала она. — Невозможно скрыть правду от внимательного глаза.
Сказав этого, монахиня наградила девочку таким взглядом, что Эрне ещё долго было не по себе.
Разбирательства были в самом разгаре, когда в лагерь приехал очередной гонец. Эрна даже не пыталась узнать, с чем он приехал: ей такие вещи не сообщали. Каждый день она должна была вычёсывать псов, «учиться» церковному языку, выслушивать наставления матушки Онории об уставе ордена сестёр-созерцательниц и вязать. Лишние вопросы не приветствовались, хотя уточнять непонятное в уставе было можно. Эрна на всякий случай уточняла. Словом, она почти что не интересовалась прибывшим гонцом, но отец Бенлиус неожиданно вызвал девочку к себе.
— Дочь моя, — начал священник и Эрна вдруг заметила, какой у него усталый вид, — замок твоего отца перешёл под покровительство нашего ордена. Ты — единственное признанное им чадо, не осквернённое преступлениями и ересью, поэтому твой долг вступить во владение и замком, и землёй твоего отца, и людьми, которыми он до сих пор управлял.
— Что?! — вытаращилась на него девочка. Потом спохватилась. — Простите, отец, но я же…
— Да, если бы владения твоего отца были бы его личными землями, доставшимися ему от отца, ты не имела бы права на наследство. Но покойный король Клод Пятый даровал замок и окрестные земли лично бабушке твоего отца с тем, чтобы она передала их своей старшей дочери, чьё сходство с его величеством не вызывало ни у кого сомнений.
Эрна оглушённо кивнула. Бабушка рыцаря, старшая дочь бабушки рыцаря… Освободитель, так рыцарь лю Дидье — внук покойного короля. И племянник нынешнего. Потому-то ей и говорили, что в её жилах течёт королевская кровь. И никто ничего не объяснял! Все думали, она и так знает.
— Когда будет коронован король, он подтвердит передачу замка и земель тебе, — продолжил отец Бенлиус.
Когда будет коронован! Да война никогда не кончится! А если победят ютанцы?!
— Пока же ты доверишь ордену управление владениями твоего отца, который проявил себя столь недостойно, — продолжал отец Бенлиус терпеливым и мягким голосом.
Девочка снова кивнула. Тогда священник взял её за руку и подвёл к столику, где среди прочих документов лежал прижатый камнями свиток.
— Ты должна подписать это письмо, — произнёс отец Бенлиус.
Эрна покорно взяла протянутое перо и вывела «Ninette» в том месте, на которое указал священник. Потом на другом свитке — ещё и ещё. Несколько раз. Отец Бенлиус привычно посыпал все подписи песком и похлопал девочку по плечу.
— Это тяжкая ноша, — сказал он, — но наш орден поможет тебе наставлениями и советами.
Девочка согласно кивнула. Помогут. Они — помогут. Это же надо же! За один день она получила целый замок и отдала его святошам! Ай да святоши! Что будет завтра?!
Так получилось, что провожать её обратно до палатки монахинь должен был брат Озейн, который был среди отправленных в замок рыцаря лю Дидье людей. К Эрне брат Озейн относился с особенной нежностью. Как он признался, дома у него осталась сестрёнка и сейчас ей столько же лет, сколько малышке Нинете. При воспоминании об унижениях и побоях, которым девочка подверглась в лагере своего «отца», у брата-заступника сжимались кулаки.
— Так ему и надо, твоему папаше, — злорадно сообщил Озейн. — Сколько лет разбойничал, пока война шла! Королевский родич! Брат Линдр капитана живо уболтал.
— Какого капитана? — не поняла Эрна.
— Да замка твоего. Гарнизона. Прощение грехов всем и золото ему. Ну и, конечно, жалование за прошедший год каждому. Рыцарь лю Дидье скуповат. Этих он даже грабить не выпускал, только кормил да одевал, а денег — ни-ни. Мы всё уладили. И замок твой. Скоро туда поедем. Заживёшь как принцесса.
Монах с размаху хлопнул девочку по плечу, она чуть не упала. Из палатки монахинь выскочила сестра Дезире.
— Брат Озейн! — зашипела она как рассерженная кошка. Брат-заступник попятился.
— Прости, сестра, — кротко произнёс он. Эрна захлопала глазами. Он, что, перед ней извинялся?!
— Я всё расскажу отцу Бенлиусу, — пригрозила монахиня.
Озейн покраснел, неловко поклонился и поспешил ретироваться.
— Деревенщина! — продолжала ругаться монахиня, вталкивая Эрну в палатку. — Привык за плугом ходить! Забудь, что он тебе говорил, Нинета, слышишь?!
— А что он такого сказал? — захлопала глазами Эрна.
— Ничего! — сильнее прежнего рассердилась Дезире. — Он ничего не сказал! Ты не должна ни о чём думать!
— Оставь её в покое, — вмешалась сестра Арнод. — Отец Бенлиус всё равно не даст её постричь. Ни Онор, ни Эммет никогда не отдадут нам такой замок.
— Замолчи! — рассердилась сестра Дезире.
— А кто такой Эммет? — заинтересовалась девочка. Онор — это же наследник, который никак не может короноваться.
— Ютанский король, — буркнула сестра Дезире, — который прислал к нам своих безбожных солдат. А мы ждали, что он пришлёт своего сына, который бы правил нами вместо пьяницы Ублюдка Онора.
Эрна не сразу сообразила, что «нам» сестры Арнод означало «святошам», а сестры Дезире — «Хларии».
— Дезире… — предостерегающе сказала сестра Арнод.
— Брось. Все знают, что его отец не пропускал ни одной юбки и забросил свою жену. Королева родила Онора от собственного садовника!
— Дезире, — уже решительней произнесла сестра Арнод. — Мы не должны судить мирских владык.
Сестра Дезире осенила себя священным знаком с таким свирепым видом, как будто это уничтожит её врагов.
— Ты не должна слушать мужчин, — сказала она уже мягче. — Не должна с ними разговаривать, улыбаться им, задавать вопросы… Ты слишком молода и неопытна для этого.