На самом деле все это: сидеть на корабле, проводить дни в честном труде и ощущать, как с каждым подъемом в воронье гнездо к тебе возвращаются силы, – давало удивительное ощущение свободы. Путешествие могло бы оказаться совсем другим, весьма малоприятным, если бы они огибали рифы Бал-Амона, но мало что могло пойти не так в Золотом Котле. Разве что встретились бы морские чудовища – на них можно нарваться где угодно, хотя они предпочитают холодные воды. Или случился бы мятеж, если на то пошло; но не имело смысла пережевывать худшие варианты – будет пропасть времени побеспокоиться всласть, если подобные неприятности действительно начнутся.
Они и начались.
Пара чудовищ, напавших на «Клюв журавля», явилась в ночь новолуния, и было даже не понять, как они выглядели. Широкие липкие улиточьи следы пересекали палубу там, где монстры, видимо, подобрались к борту и очутились на корабле, прежде чем кто-либо успел поднять тревогу. Они бросились обратно в море, как только София и остальные прибежали на палубу; в звездном свете блестящая чешуя тварей казалась чернее волн, когда они скользили прочь по поверхности воды. Никто не знал и даже помыслить не хотел о том, чей дикий хохот звучал при отступлении чудищ – самих монстров или трех матросов ночной вахты, которых эти твари уволокли с собой.
Что ж, такое в море бывало, и София особо не досадовала, пока неделей позже шторм не снес корабль с курса, после чего половина гребаной команды взбунтовалась. Это произошло глубокой ночью – как обычно и бывает в подобных случаях, – когда София, Бань и Гын Джу стояли ночную вахту. Суматоха поднялась в трюме и каютах и за считаные секунды вылилась наружу, прервав визгливую матросскую песню, которую пела Бань, и заставив трио сражаться не на жизнь, а на смерть при свете полумесяца. Даже на трезвую голову это была бы отчаянная драка, но женщины как раз допивали последнюю бутылку огнетроста, когда вспыхнул мятеж, и София по ходу битвы раз или два чуть не уронила молот. Мордолиз, похоже, продрых все это время в ее гамаке, потому что двое мятежников загнали ее на нос корабля и были отчаянно близки к тому, чтобы распороть ей живот, но тут Бань пронзила копьем спину одному, а София отправила за борт другого. Трудно было сказать, кто выглядел более удивленным: моряк, которого Бань застигла врасплох, или сама София, когда она посмотрела на палубу и увидела, как Гын Джу отбивается от троих сразу.
Страж добродетели, как выяснилось, владел кое-какими непростыми приемами и еще более хитрым клинком: меч в ничем не украшенных ножнах, который София считала скромным «тигриным», оказался «трехтигриным» – сложные рисунки, вычеканенные на темном клинке, сияли в лунном свете. Обменявшись потрясенными взглядами, София с Бань бросились – или, скорее, поковыляли – к нему на помощь и вместе повернули мятеж вспять. Увы, слишком поздно для капитана Ена Ранга, которого убили в собственной постели еще до начала драки, и обоих его помощников – их в свалке вышвырнули за борт.
Что ж, и такое случается в море. Экипажа осталось достаточно, чтобы спокойно довести судно до Зигнемы, Бань быстро выбрали временным капитаном, и ей было чему ухмыляться на протяжении всего остального плавания через Котел. Софию демонски радовало, что заносчивая, любящая покомандовать девица так быстро заслужила уважение опытных моряков; она напоминала Софии ее саму в том же возрасте. Из-за лапши, которую Бань вешала ей на уши в Линкенштерне и на островах, София заключила, что девчонка себя переоценивает, но с кораблем она обращаться умела. И уж точно была куда приятнее – насколько это возможно для капитана – свежеусопшего Ена Ранга: утроила выдачу огнетроста и иногда по окончании дневных трудов подбивала маленькую команду попеть хором. Был устроен праздник, когда они завидели северное Ранипутрийское побережье, и еще один – когда успешно обогнули Рог Носорога, и последний – поздним вечером, когда корабль подошел к Зигнеме, порту на южном берегу Юго-Западного Луча.
Пройдя через все это, София, Бань и даже Гын Джу уже не совсем незнакомцами, а почти друзьями приблизились к городу-государству, куда Феннек мог сбежать с принцессой Чи Хён и Чхве, ее вероломным стражем доблести. Четверо самых крепких матросов повезли их в шлюпке к пирсам Зигнемы, а «Клюв журавля» остался ждать в бухте. Мордолиз лежал под носовой банкой, на которую втиснулись София, Бань и Гын Джу.
София посмурнела из-за того, что пришло время покинуть корабль. Весьма скоро она снова окажется на его борту, если не найдет здесь никаких зацепок, но слабая надежда на то, что Ранипутрийские доминионы окажутся тупиком и еще сколько-то дней и ночей она будет вести суденышко к следующим Вратам в Усбе, пожалуй, многое говорила о ее настрое. Казалось бы, что после столь долгого морского перехода ей следовало сгорать от нетерпения, от желания вернуться, разыскать своих Негодяев и спланировать месть, но вместо этого она жалела, что ночи пьянства и флирта с Бань подходят к концу. В такие моменты ей приходилось признать, что она весьма испорченная особа. И понимание того, что Лейб желал бы ей таких радостей и развлечений, только вызывало тошноту.
Вдохнув полной грудью соленый морской воздух гавани, София попыталась вернуть мозги на место. Ей нужно найти принцессу, и здесь, в Зигнеме, зацепки могут валяться прямо под носом… Она моргнула, когда утренний свет блеснул на навершии меча Гын Джу. С такого близкого расстояния рукоять выглядела еще красивее. Если София правильно помнила непорочновский зодиак, то трехтигриный меч можно выковать только в три дня, выпадающих в каждом тринадцатилетнем цикле, – на третий день третьего месяца Тигра, Самджок-о и в годы Пульгасири. Но даже если не углубляться в сложные нюансы оружейного дела непорочных, сей достойный слуга носит королевский клинок и обращается с ним куда сноровистей, чем большинство ленивых богатеев, которые могут позволить себе такое оружие. Или Канг Хо и его супруг проявляли исключительную заботу о своих дочерях, или же это делал кто-то другой. Интересно.
– Гляньте туда, – сказал один из гребцов, указывая.
– Ты не привирал, – подивилась София, когда их мелкая посудина проскользнула над невероятно толстой цепью, протянутой прямо под легкими волнами. – Она утопит лодку чуть больше нашей. Я-то думала, на Звезде царит мир.
– В империи – может быть, – сказала Бань, почесывая под платком, который повязала вокруг головы. – Но уж точно не на Юго-Западном Луче. Последний год Зигнема неприкрыто воюет с двумя соседними доминионами, так что, если желаешь войти в порт и поторговать, надо запастись терпением.
– Два дня ушло в прошлый раз, – добавил один из просоленных крепышей на веслах. – Таможенники встретили нас на причале, пришлось их прямо там подмазывать. А потом тащиться за ними в контору и там подкупать других. Потом еще отстегнули, чтобы нам позволили вывести шлюпку из портового загона, – ее туда отправили, пока мы были в таможне. Потом отвезли чиновников на корабль для инспекции трюмов и всего прочего – да, вы угадали, еще взятки. Потом везли их обратно на берег – еще кучка денег, – и что же? Все равно сидели еще полтора дня, пока они не опустили цепь. И все, чтобы словить пару мелких рыбешек. Как будто мало у нас было проблем с тех пор, как Линкенштерн перешел к непорочным.
– Рыбешек, как же! – София взглянула на оставленный «Клюв журавля».
Такое имя должно хорошо смотреться в причальной декларации рядом с обозначением «рыболовное судно», но всякий, кто видел корабль, понимал, что он построен для двух целей: быстрого боя и быстрого бегства, если бой не заладится.
– Макрель обыкновенная, квадратная, – подтвердила Бань, постучав себя по кончику носа.
– Значит, в Ранипутрийских доминионах есть рыбу – грех, а продавать ее чужеземцам – не грех? – спросил Гын Джу с презрительным превосходством человека, никогда не покидавшего родины. – Лицемеры.
Двое ближайших гребцов хохотнули, что страж добродетели явно принял за одобрение. София решила поправить его сразу, чтобы парень не становился мишенью для насмешек.
– Квадратная макрель – это редкая порода рыб, Гын Джу; такую видишь в воде, только когда таможенная лодка приближается к кораблю, экипаж которого не хочет быть пойманным с поличным. Наверняка опасный промысел в нынешние времена, когда над Линкенштерном установлен надзор непорочных.
– То есть? – Гын Джу посмотрел на Софию так, будто это она здесь тупица, а гребцы опять расхохотались.
– Что бы Канг Хо ни возил отсюда, из Зигнемы, – а насколько я его знаю, это может быть что угодно, – такой груз не показывают блюстителям закона ни дома, ни здесь, – пояснила София, и, когда Гын Джу снова не понял, Бань фыркнула и хлопнула его по спине.
– Госпожа Клелл чересчур вежливо выражается, – произнесла она. – Контрабанда, парень, контрабанда.
– Абсурд! – заявил Гын Джу тоном, судя по которому его уверенность в окружающем мире пошатнулась. – Король Джун Хван никогда бы не позволил своему мужу заниматься такими делами.
– Не будь столь наивным, – сказала Бань, заговорщически приобнимая его за плечи. – Мы все сейчас пираты с кровью на руках, разве нет? Я видела, как ты крошил тех подлых морских собак, а одинокому налетчику никогда не помешает пара-тройка крепких парней. Не хочешь вступить в команду Злой Бань?
София и гребцы еще пуще развеселились, когда Гын Джу попытался отодвинуться от Бань на узком носу шлюпки. Если эта девица ухитрилась так устроиться, что ей дали отпуск из армии непорочных, то когда-нибудь она определенно может стать настоящим капитаном, и притом хорошим. Она держалась дружелюбно почти со всеми, но это дружелюбие скрывало под собой потребность одолеть любого, кто осмелится поиграть с ней в гляделки… Именно такие штуки могут превратить юную и талантливую задиру в юный и талантливый труп. Но если уж София пережила свои бурные двадцатые, то, может, и у Бань получится.
– О, наконец-то! – сказала Бань, когда они ткнулись в край пристани с милю длиной – один из многих причалов, протянувшихся в бухту Зигнемы, словно щупальца демон-каракатицы, стремящиеся к глубокой воде. – Живо-живо, вон те ребята, которые идут сюда по пристани, – таможенники, а я хочу, чтобы наши друзья уже гребли к «Клюву журавля» до того, как длиннорукие явятся нас трясти. Я договорилась с боцманом о сигнале, по которому нас заберут, когда будем готовы.